We can make it to the end

«Привет. Как ты? Я порядком по тебе соскучился. Здесь скучно без тебя. Я скучаю по твоим объятиям. По твоей улыбке. По твоим волосам. По твоему запаху. Я скучаю по твоим губам. По твоей невнятной речи. По твоим глазам. По тебе. Я жду того дня, когда вернусь домой. Ждешь ли ты его также? Наверное, когда я допишу и отправлю тебе это письмо, будет уже очень поздно, и, вероятнее всего, ты будешь мило сопеть на нашей кровати. Хотя я знаю, что ты прочтешь его с утра. Знаешь, у нас всю неделю дожди. Я просматриваю погоду в Лондоне: у вас тоже. Мне кажется, это символично, потому что мне не хватает тебя до слез. Рядом нет тебя, чтобы все это можно было рассказать лично. Рядом нет твоего плеча, куда я могу уткнуться. Слушай… не знаю, просматриваешь ли ты свой гардероб, но если ты взволнован пропажей твоего-моего любимого свитера, то он у меня. На мне. Сейчас. Всегда, когда я прихожу в эту пустую, холодную съемную квартиру, я надеваю те широкие домашние штаны, которые ты любишь, и твой свитер. У меня для тебя новости: я постригся. Теперь у меня снова челка. Ну, знаешь, такая же, как в начале наших отношений. Мне нравится. И я знаю, что тебе тоже. Я пришлю тебе пару фотографий, полюбуешься. Все слова, что написаны выше и будут написаны ниже, даются мне с таким трудом. Я слушаю нашу песню, мне невероятно грустно и на меня напала невероятная лень что-либо делать. Извини, что не звоню и не беру трубку, я потерял телефон. Не хочу покупать новый, потому что не выхожу никуда из квартиры кроме места работы. Что тебе рассказать еще? У меня открыто окно, за ним дождь, и он так успокаивающе капает с крыши. Сегодня я был в больнице. Это, вообще-то, основная причина, почему я пишу это огромное сообщение. На неделе меня мучали сильные головные боли. Я решил провериться. Болезнь обострилась, Гарри. Та, которая, как мы думали, отступила. Выхода больше нет, милый. Гарри, если мы не сделаем ничего и оставим все, как есть, мне осталось около года. Если мы будем что-то предпринимать, то около двух. Но есть большая проблема. У нас нет денег. Я работаю здесь, скоро должны выдать зарплату за три месяца, но этого не хватает. Не знаю, как материальные дела у тебя там. Хотя я надеюсь, что ты не сидишь без дела. Нет, я уверен, что ты не сидишь без дела. Я обещаю, что когда вернусь, устроюсь на пять работ, хоть на десять, главное, чтобы был прогресс. Я не хочу уходить раньше тебя. Почему судьба такая чертовка? Почему? Ты знаешь ответ на этот вопрос? Нет? А кто-нибудь знает ответ на этот вопрос? Спроси у Зейна с Лиамом, спроси у своей матери, у кого-нибудь, спроси! Мне все безумно надоело. И до ужаса обидно, что кто-то сверху наградил меня такой радостью. Знаешь, что? Пообещай мне, что ты будешь кормить моих рыбок, если они тоже доживут. И пообещай мне, что ты будешь приходить ко мне на могилу, потому что я буду невероятно по тебе скучать. Но самое главное. Никогда не вспоминай обо мне со слезами. Никогда! Тогда я на тебя обижусь очень-очень сильно, потому что я хочу, чтобы я вызывал у тебя исключительно положительные чувства и эмоции. Я, кажется, испоганил все свое письмо, и мне не надо было об этом ПИСАТЬ, мне надо было об этом СКАЗАТЬ. Я приеду через две недели, встреть меня в аэропорту. И купи мне, пожалуйста, киндер-сюрприз. Почему я пишу это сейчас? Я не напишу больше. Вернее, за эти две недели не жди от меня никаких вестей. Я приеду, и мы все обсудим лично, хорошо? Ну, расскажи, как ты. Как Лимон и Зейн? Как поживает их малышка? Ты навещаешь их семью? В их доме все также царит сумасшедшая атмосфера? Скажи им, что я безумно скучаю и мечтаю их увидеть. Скажи Лиаму, чтобы перестал писать такую чушь в твиттер, а Зейн наконец начал. Я захожу в Интернет раз в неделю, и не узнаю о них ничего нового, кроме «Привет, это Лиам Пейн и моя дочь, кажется, хочет в туалет. Пока!» Я до сих пор не понимаю, откуда у него сотня читателей. Кстати, надеюсь, Зейн перестал курить? А Лиам? Если нет, то передай, что когда я приеду, я первым делом надеру им зад. Обоим. Как твоя сестра, Гарри? Что у нее нового? А как твоя мама? Передавай обеим огромный привет. И до скорых встреч. Я думаю, что мое письмо подходит к концу, так как тебе надоест столько читать. Будь хорошим мальчиком, Гарольд, и не делай глупостей. Люблю тебя и бесконечно скучаю. Искренне твой, Луи ххх»

Спустя две недели

POV Гарри. Ключи взял, телефон взял, сумку взял, паспорт взял, права взял. Я все взял. Мое волнение не описать. Я увижу тебя совсем скоро, а прошло столько времени. Четыре месяца тебя не было рядом со мной, в нашей квартире, за нашим компьютером, в нашей ванной, в нашей кровати. Я выбегаю из дома и сажусь в эту старую рухлядь. Я не понимаю, как она до сих пор может ездить. Кидаю вещи на заднее сиденье, завожу, трогаю. У меня дрожат руки, колени, сердце бешено колотится. Я заезжаю в магазин за корзинкой киндер-сюрпризов. Кладу их также на заднее. Снова завожу, трогаю. Черт, черт, черт, я подъезжаю и смотрю на время: еще десять минут. Десять минут, и я снова буду чувствовать себя самым счастливым. Еще десять минут, и я обниму тебя. Еще десять минут, и я возьму тебя за руку. Черт, уже пять. Две. Я вижу тебя. В моем свитере, в твоих любимых мною джинсах, в вансах. Мальчик, ты так чудесен с этой челкой. Ты как всегда неопрятно трясешь головой, откидывая ее. Я так по тебе скучал. Ты уже ближе. Еще. Ты рядом. Стоишь и смотришь на меня своими глазами. Я так по тебе скучал, Луис. POV Луи. - Ну, что, рассказывай, как там Нью-Йорк? – Лиам ставит на стол четыре чашечки чая. - Эм, ну, все хорошо. Большую часть времени я работал и не обращал внимания ни на что больше. Ну, знаешь, так бывает, когда сосредотачиваешься на чем-то так сильно, что другое не интересно и не нужно. - А как ты чувствуешь себя, Томлинсон? Гарри рассказывал, что есть новости,- к нам подсаживается Зейн с малышкой Джейд на руках. Я вздыхаю и говорю: - Я был в больнице, так как в Нью-Йорке обострились головные боли, и мне сказали, что это причина того, что, как нам казалось, уже прошло. Мне остался год без помощи и два с поддержкой. В комнате наступает тишина, Лиам опускает голову и обхватывает ее руками. Гарри берет мою руку в свою, а Зейн утыкается носом в висок своей дочери. Та обнимает папу своими маленькими ручками. Мы сидим так недолго, потому что Лиам резко встает и начинает нервно говорить: - Знаешь что, чувак? Мы не дадим тебе уйти раньше, чем через триста лет, так что мы будем оказывать вам поддержку, которую мы сможем оказать. Ты знаешь, как дорог для нас, вы оба дороги для нас. Мы вместе всю жизнь, и будем еще столько же. И даже если что-то пойдет не так, - а я не хочу даже думать об этом, - мы не позволим, чтобы это портило настроение нашим друзьям, окей? Прорвемся, чувак, держи нос выше! Я улыбаюсь во все тридцать два, сжимаю руку Гарри сильнее, и, немного смутившись, опускаю голову. - Может, мы все-таки выпьем этот чай, хорошо? Он очень вкусный, на самом деле. Джейди, дай папе Зейну немного отдохнуть, – Лимо сажает дочь на одно колено и целует в носик. Зейн подходит ко мне, я встаю, и он крепко меня обнимает. - Мы с тобой всегда и при любых обстоятельствах, Томлинсон. Моя дочь – твоя крестница, как ты посмеешь ее оставить? Мы не дадим тебе этого сделать. Мы обожаем тебя, Луи, все будет гораздо лучше, чем говорят врачи. Я сажусь обратно, Лиам с Джейд улыбаются мне, а Гарри подсаживается ближе и обхватывает своей рукой мою. Я целую его в макушку и глажу по щеке. Шепчу ему на ухо: - Останемся сегодня здесь. Он поворачивается ко мне и целует в губы. Лиам и Зейн начинают свистеть, прикрикивая что-то типа «Эээээй, не перед нашей малышкой!», а мы улыбаемся сквозь поцелуй, не прекращая его. Тогда это трио кидает в нас конфетами и печеньем. Нам с Гарри приходиться оторваться друг от друга, и мы бросаем подушки с дивана, на котором сидели, в эту сумасшедшую семью. По дому расходятся звонкие крики девочки, наш с парнями смех. Я счастлив сейчас, и я не хочу их оставлять. Подумаю над этим позже.