Безумие

Нью-Йорк встречает Стайлза проколотой шиной и ледяным дождем, от которого все жилы уезжают за Полярный Круг. У Стайлза в портмоне даже десяти долларов не найдется, но вот баланс на телефоне стремительно несется к перевернутой восьмерке - Тейт получила первую зарплату, можно гулять, пока не вышвырнули прочь. Небо разрывается под раскаты грома, у Стайлза пальцы трясутся - ни одна нитка не сможет связать все обратно, оборвется. Стайлз стоит посередине дороги, подмигивая каждой девчонке, проезжающей мимо, да не обращая внимания на парней - у него, между прочим, теперь девушка есть. Ветер вырывает последнюю сигарету, маты леденеют на губах; Стайлз бредет по обочине, раздраженно смотря на 97 процентов зарядки - пусть бесится, сука, это же ей понадобились новые туфли от Christian Louboutin в канун Рождества. Пальцы разрывают губу, а глаз подмечает движение слева - поздно; удар под дых выбивает последние остатки самообладания - Стайлз в кровавое месиво мешает наглую рожу нападавшего. - Ты под наркотой, что ли? - Я не обдолбанный, мудила. - А хочешь? Правильный мальчик Стайлз психует и сваливает к маме; Стайлз Стилински грубо хватает нападавшего за ворот, вытряхивает его карманы и выбрасывает в ночь, пряча пакетик в карман. Телефон вибрирует, противной трелью в ушах застревая. Стайлз выбрасывает телефон с моста, вытаскивая мимоходом сим-карту - если он потеряет новый номер Скотта, тот его заживо сожрет: оборотни такие обидчивые, зря он с Тейт под одну крышу въехал. Голубые гранулы напоминают фильм Бессона, - а Стайлзу не нравятся работы Люка до жути, - поэтому он, не раздумывая, глотает сразу две; витиеватая подпись "Лидия" с упаковки даже не удосуживается внимания. Стайлза даже не колбасит, паленая наркота видимо попалась. У Стайлза все вечно никак у людей: девушка - оборотень со страстью к многочисленным оргазмам, лучший друг - упрямый болван с Эллисон плюс Кирой плюс Айзеком, уже давно никто не может найти лишнюю сторону в квадрате. Стайлз сам не замечает, как засыпает; пыльная буря сметает все, вот и машина съезжает в ближайший пруд. - Ты как? Все хорошо? - Ты кто вообще такая? - Фея-крестная, вестимо. Лидией зовусь. - Ты откуда взялась? Стайлзу только и остается, как смотреть вслед рыжеволосой девушке с грацией ленивой кошки: она не идет, плывет, скрываясь за горизонтом; на Стайлзе мокрая рубашка, разорванные манжеты и новая пачка сигарет, засунутая за пояс джинсов: Стайлз до сих пор ощущает чуть теплые пальцы на своей пояснице. Машина чудесным образом оказывается абсолютно целой, шина упрямо скулит о будущей поездке по кипящему асфальту - Рождество в этом году бьет все критерии нормальности. Стайлз едет домой, забывая пакет с туфлями где-то на границе штатов, зато бережно прячет голубые гранулы куда-то под сидение: с одной ничего будет, да она и не действует вроде. Осознание приходит на пересечении пятой и центральной; светофор глушит машину, а Стайлз поворачивает к МакДаку, послав все правила приличия далеко за границу допустимого. Лидия, сука, наркоту звать Лидией. Выкашливая недоверие, запивая беспокойством, Стайлз на раз-два-три глотает новую капсулу. Зрачки расширяются, странно реагируя на свет, а в дверь входит Лидия, улыбаясь так искренне, что зубы сводит от обилия сладости. - Снова ты? Не перетрудись, я вызываю привыкание. - У меня девушка есть, зачем мне привыкать к тебе? - Второй раз за день. Внутривенно помогает лучше, пробовали - знаем. - Советуешь? - Что-то вроде. Лидия целует Стайлза в щеку и вылетает прочь; мужская часть зала никак в себя прийти не может, а женская презрительно зубы скалит - крашенная, явно, да и рост маловат, чтобы красавицей себя считать. Стайлз бьет кулаком по столу и раздумывает, где найти придурка, согласившегося колоть бы ему непроверенную наркоту: с Хейлом придется делиться, а Уиттмор мгновенно сдаст папочке-мэру. По химии у Стайлза всегда была крепкая пять - смешав гранулы с водой, на выходе можно получить нечто смахивающее на подкрашенный раствор глюкозы. Тейт теперь сама вкалывает парню очередную дозу Лидии. Та, кажется, и не удивляется вовсе. - Ты того, оставайся подольше. - А ты коли больше, я на строгом лимите, детка. - А я у тебя один такой? - В Бикон-Хиллс - да. - Сколько нас вообще? - Ты один из самых любимых. Лидия бросает на кровать смятые доллары, по-французски целует Стайлза и вылезает в окно; запах блинчиков заставляет желудок петь похоронный марш. Тейт улыбается, как ни в чем не бывало, Стайлз скалится в ответ; в пачке остались последние две таблетки, а Лидия предупредила, что достать в этой стране их уже нереально. "Кризис, детка, нашу любовь убивает глупая банковская система". Стайлз в который раз возмущается, что рос правильным мальчиком, а не козлом с района - тогда, быть может, из него вышел бы неплохой Граф с Вертиго, а Лидия задерживалась бы подольше. У Стайлза выпускной, первый отсос почти-на-глазах-родителей и абсолютная дыра в районе сердца. Ребра разрываются руками, легкие сдуваются при разнице в атмосферном давлении. Лидия не приходит так просто, ведь и обещала не приходить. Стайлз жадно глотает последние таблетки, чувствуя, как вены рвутся изнутри. Лидия целует его в шею. - Наш последний? - Последний. Прикосновения острее ножа, ключицы холоднее металла. Лидия не так прекрасна, какой ее представлял Стайлз, но это не сильно и отвлекает. Адреналин переваривает все к чертям, Тейт рвется проверить своего ненаглядного, а Стилински загибается от жгучего напряжения, кончая с таким криком, что вся школа, это уж точно, смогла произвести элементарнейшие вычислительные махинации. Лидия подобно дымке растворяется где-то в четверть половины первого, оставив на память прокушенную ключицу, расцарапанную спину и беглый поцелуй в районе низа живота. Стайлз докуривает последнюю сигарету. Он бросает с сегодняшнего дня. Плохим мальчикам ничего не светит.