История длинною в жизнь

- Мост «Золотые ворота» самый популярный среди самоубийц. Около 1500 смертей, а это около 30 жизней кануло и еще канет в небытие за один год. Это весьма иронично, так как я сейчас стою на самом краю этого же моста и пытаюсь пополнить статистику смертей на этом чертовом месте. Я даже не знаю зачем все это рассказываю тебе. Наверное, мне не хочется, чтобы моя история умерла вместе со мной. Я хочу, чтобы она жила еще в ком – то, особенно после моей смерти. Не смотри на меня таким взглядом. Да, меня пугает забвение, но я не собираюсь прожить еще немного, чтобы оставить свой след. Понимаешь, тут дело в другом. Я бы с радостью написала книгу, сыграла умопомрачительную роль в кино, придумала лекарство от рака или что – нибудь еще, но у меня не выходит. Я правда старалась и дело не только во вкладе в этот грязный мир, у меня не выходит буквально все. За что бы я не бралась, все рушится. Так, стоп. Я хочу рассказать все по порядку. С начала моей жизни и до самого конца. Если ты не хочешь слушать, то можешь уйти. Правда, я не держу. Я родилась в самой обычной семье. У нас никто не был смертельно болен, папа не изменял маме, мы не были бедными и у нас не было в роду алкоголиков или наркоманов, но почему – то, что – то было не так. Словно, это было игрой. Я приходила каждый день домой и мне казалось, что я попадаю на съемочную площадку, где каждый отрабатывает свой текст. Нет, я не думала об этом, когда была маленькой. Тогда весь мир для меня был полон добротой и заботой, но позже в подростковом возрасте я сняла маску с мира и надела на себя. Наверное, я думала, что моя семья мне врет, потому что винила во лжи всех и вся. Я Нимерия Уолтер и мне 10 лет. В десять лет, я первый раз увидела, как старшеклассница играет на пианино, как под ее белоснежными и тонкими пальцами, стучат клавиши и производят в мир прекрасные звуки, что после объединяются в прекрасную мелодию. Как же я тогда загорелась желанием научиться играть на столь чудесном музыкальном инструменте. Моя мама была не против, так как я училась хорошо, да, и по дому очень часто помогала, так что для меня путь был открыт. Первое занятие было назначено на следующей недели. Я ждала его, как в жару ждут дождя. С диким нетерпением и горящим желанием. Не спала по ночам, а днем только и думала, что скоро у меня будет получатся, также хорошо, как и у той старшеклассницы. Когда настал судный день, мне совсем не сиделось на уроке. Я постоянно ерзала и поглядывала на стрелку часов, что предательски медленно ползла и только стоило прозвенеть звонку, как я вскочила и побежала. Серьезно, я бежала, так быстро, что порой мне казалось, что подомной земля горит. Меня не взяли в музыкальную школу. Сказали, что слишком взрослая для обучения, поэтому я решила ходить к молодой женщине на дом. Жила она очень бедно. Однокомнатная квартира с ободранными обоями, тараканами, которые даже не боятся ползать при включенном свете, с одной кроватью, табуреткой, столом, который почти разваливался и белоснежным фортепьяно, что стоял посередине маленькой комнатушки. Признаюсь, честно, что мне было страшно, когда я пришла в первый день и немного противно, но это того стоило. Элизабет Честер была профессионалом своего дела. Такой талант, но она его пропила. Спилась Элизабет из – за плохой жизни. Она мне рассказывала, что раньше выступала под сиянием софитов перед тысячами людьми. Все её любили, и она любила их в ответ. Как – то после своего концерта, она ехала в машине со своей семьей. Муж, две дочки, сын и Элизабет. Все они были на веселе из – за чудесного праздника – Рождество. Они, так смеялись и радовались, что совсем не заметили машину, что выезжала по встречке. В итоге произошла авария, в которой выжила только Элизабет Честер. После этого она начала пить по-черному, поэтому я её и не виню. Каждый сам находит способ заглушения мыслей или боли. Родителям я врала, что хожу к аристократической семье 21 века, и они верили. Ну, а мне не было стыдно. Ложь за ложь, как говорится. Я Нимерия Уолтер и мне 11 лет. Прошел год, как я посвятила себя музыке. Она помогла мне убежать от проблем, что возникали дома. Мама с папой очень часто ссорились. Если честно, то я до сих пор не знаю причину их ругани. Они говорили, что просто не сошлись характером, но я прекрасно понимала, что это просто наглая ложь. Вы живете вместе уже 15 лет и тут внезапно не сошлись характером. Чушь! Да, ладно. Моя семья не первая и не последняя, которая развелась или еще разведется. В этом и вся печаль. Люди влюбляются, сходятся, женятся, рожаю детей, а потом у них возникает дикое желание свободы. Они даже не задумываются о последствиях. Им кажется, что они уходят из жизни жены / мужа и детей с концами, но нет. Возлюбленный, может быть, еще переживет, но не ребенок. Эти «взрослые», хоть осознают какую боль приносят детям? Понимают какого, это ждать родителя, осознавая, что он больше никогда не придет? Что даже спустя много лет ребенок будет верить, что мама и папа снова будут вместе? Почему в момент, когда они говорят друг другу «да» в ЗАГСЕ, то не думают о последствиях? Их в этот момент заботит койка и желание близости, а нам потом страдай. Своей учительнице по музыке я не рассказывала этих проблем, так как боялась. Нет, не осуждения. Того, что любое мое заикание про семью ранит ее, а этого мне не хотелось. Я приходила каждый день в ее зашарпанную квартиру с натянутой улыбкой, которую Элизабет, так легко распознавала, но молчала. Она знала, что лучше не лезть в чужое горе, пока человек сам тебе не откроется. Еще тогда она мне сказала, что фальшивая улыбка до добра не доведет, а я не верила. Глупая, что сказать. Была и буду. Может и не буду, если хватит сил отдастся в объятия неизвестности, а у меня хватит. Как – то я проснулась посреди ночи и услышала громкую ругань. Это мама с папой выясняли отношения, как они сказали на повышенных тонах. Ты представляешь какого это, когда тебе 11 лет, и ты слышишь проклятия, отборный мат, крики, слезы, шлепки от пощечин, стуки от кулаков из соседней комнаты? Знаешь, как страшно в этот момент жить? Я прекрасно понимала, что не смогу их остановить и поэтому решила сбежать. Черт, мне было всего 11, а я уже бежала из дома. Ну, так вот. Я тихонько открыла окно, вышла на крышу, после я спустилась вниз по водосточной трубе и оказалась на земле. Я бежала очень быстро, думала, что меня могут нагнать не только родители, которые думали, что я сплю в своей кровати, но и проблемы. Я бежала, так быстро от проблем и думала, что смогу убежать. Позже это вошло у меня в привычку. Я сама не знаю, как, но мои ноги привели меня к моей учительнице по музыке. Дверь оказалась открыта на распашку, и я тихой детской поступью оказалась в «мире музыки», но тогда это походило больше на ад. Я на ощупь пыталась найти свою учительницу. Передвигалась я тихо, зажав нос из – за ужасной вони, так бы продолжалось дальше, но я уронила пустую бутылку на пол и в миг всю комнату озарил яркий свет. Я увидела такое от чего мне тоже захотелось убежать, но я не смогла. Слишком сильно была напугана увиденным. Боже, меня еще очень долго преследовали в кошмарах сцены той ночи. Комната была полностью заставлена бутылками водки, на полу валялись полуголые шлюхи и возле светильника стояла, покачиваясь и икая моя учительница. Она перепугалась, так как не ожидала меня увидеть, как и я ее в таком состоянии. Как только она вымолвила мое имя, во мне сразу проснулись силы, и я дала деру. Ты ведь понимаешь, что маленький ребенок не мог далеко убежать даже от пьяной женщины? Она схватила меня и прижала к себе, так крепко, что в мои легкие доступ воздуха был ограничен. Да, и вдыхать вонь от перегара мне не хотелось, так что… Элизабет обнимала меня и плакала, а я вместе с ней. Она из – за стыда, а я из – за страха. Мы лежали в обнимку на асфальте и плакали, а дождь смывал с наших тел и душ - горе. Горе, которое мы боялись признать и от которого бежали, но в ту ночь приняли. Знаешь, как бы мне не было страшно, я хотела, чтобы тот момент не прекращался. Я чувствовала, как освобождалась от всего дерьма, хоть и таким способом. К счастью или к разочарованию мы не говорили о происшествии той ночи. Словно этого и не было, словно мне все приснилось. Мне хотелось, чтобы она попыталась объясниться или хотя бы показывала свое смущение, но Элизабет до последнего притворялась, что ничего и не было. Хотя, она была, так пьяна и возможно правда ничего не помнила. Черт. Выходит, что только я пережила этот момент, а у Элизабет оно выветрилось вместе с алкоголем. Значит, что после моей гибели воспоминание, которое я хранила, как зеница око превратится в пыль, как и я. Я Нимерия Уолтер и мне 12 лет. Мои родители развелись и этим все сказано. Такое короткое предложение, а сколько боли оно вызывает. Знаешь на что, это было похоже, когда мне сказали, что мама с папой развелись? Нет? Это было словно крушение небоскреба. Старого небоскреба. Ты видишь, как он потихоньку разваливается, но все же стоит на месте и так продолжается еще очень долго. Тебе начинает казаться, что он выстоит еще очень долго, но стоит тебе подумать об этом, как небоскреб рушится в один миг. Словно его и не было и остается лишь одна пыль в виде воспоминания. Вот на что, это было похоже. После развода моя мама решила переехать в другой город, чтобы сжечь мосты, как говорится. Она все еще любила его, я знаю. Поэтому и захотела переехать, чтобы избавиться от такого ненавистного ею чувства. После переезда для неё жизнь забила ключом, а вот для меня… Знаешь, когда в класс приходит новенькая, то её полностью изучают, а если ты им не откроешься, то пиши пропало. Ты не думай, что я была скрытной и одиночкой, нет. Просто в тот момент я переживала разрыв родителей и мне не очень сильно хотелось открываться, но одноклассницы восприняли это по-другому. Поначалу они просто не разговаривали со мной. Мне было все равно на это и когда они поняли это, то решили действовать по – другому. Им хотелось задеть меня и у них вышло. В один из «прекрасных» дней, когда я зашла в класс, то почувствовала неладное. Все шептались, переглядывались и тихо посмеивались. Я решила не обращать на это внимание и сделав один шаг в сторону своей парты, пожалела об этом. В эту же секунду мне в лицо прилетел гамбургер и послышалось мое первое прозвище – «Жирная». Как же мне было обидно в этот момент. Хотелось убежать, провалиться сквозь землю, исчезнуть, но вместо этого я просто умылась и вернулась в класс. Одноклассники этого не ожидали. Не думали, что я вздумаю бороться и приняли это, как вызов. Началась «война», которую я уже заранее проиграла. Каждый день в школе был для меня адской мукой. Издевательства лились рекой, а я не знала, как с этим справиться. Я была напугана, а они ликовали. Как – то я не выдержала и правда задумалась насчет своего веса. Если быть честной, то я была худенькой для своего возраста, но одноклассницы решили по – другому. Я не выдержала и придя к Элизабет Честер на урок, спросила – толстая я или нет? Она ответила, что нет, но мой разум уже был болен. Я начала искать различные диеты и способы быстро похудеть. Я нашла не самый оптимальный вариант, но самый быстро действенный – голод. Я пыталась не есть днями и ночами, иногда у меня выходило, а иногда я срывалась. В такие моменты ненависть к самой себе росла со скоростью света. Мне становилось противно от чувства заполненного желудка и тогда я познакомилась с булимией. Рацион моего питания сократился до нуля. Я либо голодала, либо ела и шла выблевывать все это. Так продолжалось день за днем. Снова и снова. Ненависть и отвращение к своему телу и к самой себе росло, и я уже не могла спокойно прожить хотя бы один день. Для меня похудеть стало целью жизнью, но знаешь в чем проблема? Сколько не худей, всегда кажется, что мало. Твои кости выпирают, а на весах 43? Мало. Все равно жирная. Так за полгода с 52 килограмм я похудела до 43, при росте 173. Выглядела я по-настоящему ужасно. Выпирающие кости, жидкие волосы, поломанные ногти, неестественный цвет кожи. Я заработала это в 12 лет, так еще и в придачу много болезней, но я все равно не хотела останавливаться. Если раньше в моей голове крутилась цифра – 47, то позже я мечтала о 35. Мне не хотелось останавливаться, для меня это было нормой. Наверное, я бы смогла прекратить все это, но видеть напуганные взгляды одноклассников и то, как они шарахаются от меня было великим и самым сильным стимулом для меня. Хах, если раньше у меня было прозвище «Жирная», то потом я заработала «Анорексичку». Именно тогда я поняла, что сколько бы ты не весил, общество всегда будет не довольно тобой, потому что оно так устроено. Я Нимерия Уолтер и мне 13 лет. Я успела полежать в больнице с диагнозом «Нервная булимия» и «Нервная анорексия». Все из – за того, что я упала в обморок перед учительницей музыки, и она вызвала скорую. Ох, сколько было нервотрепки. Я отказывалась есть, устраивала забастовки, но в меня все равно пихали еду. Так с 43 трех я набрала до 47. Мой вес дальше не поднимался. Уперто стоял на одной цифре. Врачи, считая, что выполнили свой долг отправили меня домой, а я и была рада такому весу. Главное, что мною любимые кости торчали. Мама думала, что я в порядке, а остальное само со временем придет. Одноклассники все также ненавидели меня, а я их в ответ. Что? Перейти в другую школу? Я думала про это. Поначалу не могла, потому что не хотела сдаваться, а после побоялась. Если бы я попросила маму сменить школу, то она попыталась бы узнать проблему, что мешала моему обучению в этой школе, а я этого не хотела. Поэтому приходилось терпеть. Унижения не прекращались, но я к ним относилась уже более равнодушно. Не привыкла, скорее всего просто копила все в себе. Я была, как бомба замедленного действия, которая никогда бы не сработала, если бы не моя мама. Понимаешь, развод она переживала очень тяжело. Сначала закрылась в себе, пропадала днями, а после наше общение сошло на нет. Она даже не заметила, как сильно я похудела, а когда её глаза открылись, то мама впала в настоящую депрессию. Я никогда её такой не видела. Мне хотелось утешить её, обнять, поцеловать, сказать, что я так больше не буду, но мне было стыдно. Стыдно, что она страдает из – за меня. Мне даже смотреть на неё было трудно, а тут заговорить. Через несколько дней я все-таки набралась смелости и решила подойти, но меня ждал весьма неприятный сюрприз. Стоило мне открыть дверь, как я смогла лицезреть картину где мама скакала на чужом мужчине и громко стонала. Я ждала, что она извиниться и начнет объясняться, но вместо этого мне прилетела пощечина и меня вытолкнули из комнаты. Как ты мог уже заметить, все мои ожидания чаще всего не оправдываются. Мне было, так противно в тот день. Словно меня облили помоями. Всю ночь я не смогла сомкнуть глаз и вслушивалась в тишину, надеясь, что не услышу стонов. Мне снова захотелось убежать, но я понимала, что не куда. Моя учительница по музыке уехала к себе на дачу. Да, не удивляйся, что она была алкоголичкой, жила в постоянной бедноте, но имела дом за городом. Элизабет Честер объяснила мне, это тем, что дача была единственной вещью, которая связывала ее с семьей. Она уезжала туда, когда становилось безумно плохо и возвращалась совсем другим человеком. Учительница должна была вернуться ровно через неделю, но ее все не было и не было. Тогда я подумала, что она решила остаться там и начала свыкаться с мыслью, что стоит попрощаться с дивной музыкой фортепьяно, так как моя мама была не способна оплатить мне нового репетитора. Она целыми днями пропадала, а под вечер приходила с новым ухажёром. Как же мне было тошно смотреть на их пропитые морды, как они облизывали губы, смотря на мою мать. В такие моменты меня заполоняла ненависть. К этим ублюдкам, к моей маме, к самой себе и к Элизабет, ведь она бросила меня. Это давление сводило меня с ума. Мне так хотелось рассказать кому – нибудь про то, что творилось у меня на душе, но у меня не было никого. Я была одна. Все ушли. Утром, когда я завтракала ко мне подсели «сожители». Как ты мог понять, это были мама и ее парень, который сумел продержаться дольше недели Фил Кларк. Так вот. Они принялись за трапезу и им взбрендило в голову поговорить со мной. Фил расспрашивал про школу, мои увлечения и про мою анорексию. Я попросила не затрагивать эту тему, а он начал меня сильнее подначивать, обзывать, говорить, что я сумасшедшая раз довела себя до такого, и мне стало, так обидно. В частности, от его слов, но больше оттого, что мама молчала. Она не попыталась его заткнуть или как – нибудь мне помочь. Сидела и молчала. Я плохо помню тот момент из – за нахлынувших эмоций. В моей памяти остались только обрывки фраз, которые я крикнула ему. Алкоголик, неудачник, слезы и побег..побег..побег, и я уже у квартиры своей учительницы. Я второй раз сбегала из дома и опять меня привели ноги к той самой квартире. Я стучала кулаками, пинала дверь, в надежде, что мне откроют, но квартира пустовала. Тогда я просто свернулась в калачик у порога и заснула. Меня разбудил офицер, который начал расспрашивал кто я, что делаю тут. Мои вопросы были точно такими же. Он ответил, что работает в полиции и пришел опечатывать квартиру Элизабет Честер, так как она погибла в автокатастрофе. Я не знаю почему, но я не заплакала, не закричала, не за истерила. Я просто потупила взгляд и попросила отдать фортепьяно, чтобы оно напоминало мне об учительнице. Офицер пообещал сделать все возможное, конечно, не без расспросов. Удостоверившись, что со мной все хорошо, меня отпустили. Ну, как обычно, впрочем. Помню, что шла домой и все было, как в тумане. Не видела ничего. Шла на автомате, а в голове звучал грубый голос офицера и его слова, что Элизабет больше нет. Элизабет нет. Нет Элизабет. От происходящего хотелось сдохнуть. Было больнее от того, что это произошло в Рождество. Все веселились, поздравляли друг друга, а мою грудь разрывало от боли. Смерть моей учительницы – было подарком свыше на Рождество. Весьма иронично. Я Нимерия Уолтер и мне 14 лет. Мне отдали фортепьяно через полгода. Ох, как я была счастлива. Я могла уйти ото всех проблем сыграв любое произведение. Музыка лилась из-под моих пальцев, заполоняла комнату, заполоняла мою жизнь смыслом. Только продлилось, это не долго. Как ты уже мог понять, что счастье в моей жизни не задерживается. То ли я его не устраиваю, то ли есть люди, которым оно нужнее. Так вот. Я пришла со школы, а во дворе грузили фортепьяно, и моя мама с Филом получали деньги за него. Я подбежала и начала расспрашивать, что здесь творится. Мне объяснили, что им надоело мое «бремчание» и деньги сейчас нужнее. Вот тогда все, что копилось вырвалось наружу. Я начала кричать, что я ненавижу их всех, что это мое фортепьяно и они не имеют право его отбирать. Стала колотить грузчиков, пыталась отобрать музыкальный инструмент, но естественно у меня ничего не вышло. Тогда я от бессилия упала на траву и начала умолять, просить со слезами на глазах, чтобы его оставили. Я вся тряслась, но никто на это не обращал внимания. Всем было все равно, а я плакала и умоляла. Мои силы покинули меня, но стоило грузовику начать отъезжать, как у меня начался прилив сил. Я несколько кварталов бежала за машиной и просила остановиться, но они лишь давили педаль газа до упора. Когда я выбилась из сил, то упала посреди дороги и вырубилась. Очнулась я у себя дома на кровати. В своей пустующей комнате без белоснежного фортепьяно. Мне было невыносимо находится в одиночестве и в комнате, когда все напоминала об утрате. Я спустилась вниз и начала искать маму. Обошла весь дом и нашла ее в ванной. Уф, лучше бы оставалась в своей кровати, но меня черт побрал, и я набрела на, так сказать, заветную комнату. Моя мать стояла посреди ванной и отсасывала Филу. До сих пор помню, как он закатывал свои глаза и хватал ее за волосы, чтобы та глубже брала. Не знаю почему, но я не уходила, а просто стояла и смотрела. Как только они меня заметили, то даже не сконфузились, а попросили выйти, пока в меня не прилетело тяжелым предметом. Как выразилась мама: «Нет своей личной жизни, так в чужую не лезь». Как же я в тот момент возненавидела ее. У меня затряслись руки, и я ей сказала, что трахать все, что движется – не отношения, а ****ство. Знаю, что грубо, но во мне кипела злость. Я потом пожалела о сказанном, так как мне весьма неплохо прилетело. Фил налетел на меня и начал избивать. Сначала бил меня кулаками по лицу, потом по животу, а после отпинал, так что я дышать не могла. Моя мама стояла и смотрела, а после плюнула в меня, и они продолжили свое дело. Понимаешь? Они не ушли в другую комнату, чтобы продолжить свои сношения, а остались в ванной где лежала я. Я слышала, как они стонут, как занимается сексом. Мне было, так противно и мерзко. Хотелось встать и уйти, чтобы не слышать этого, но я не могла из – за нанесенных побоев. Лежала и пыталась вспомнить какой моя семья была до. Какими мы были счастливыми. Пыталась представить, что все, что происходило – это кошмар и стоит меня проснуться, как я окажусь в своем старом доме с прежними мамой и папой, но к сожалению, это была моя новая жизнь. На утро я поняла, что мне не столько навредили физически, как психически. Мне стали сниться кошмары с той ночи, меня постоянно трясло, проявлялись приступы панических атак и еще полный сборник психологических болячек. Мне захотелось убежать от всего этого, и я нашла единственных проводников в небытие – алкоголь и наркотики. Они стали моими первыми и настоящими друзьями. Я Нимерия Уолтер и мне 15 лет. Я пила без пробуждения. Мой день начинался с двух бутылок пива, в обед я забивала несколько косяков, а вечером уходила на вечеринки и там пила, что в меня влезало, а употребляла зачастую кокаин или ЛСД. Ну, а в редких случаях пускала по вене мет. Знаю, что не лучшее резюме для 15 летней девочки, но мне больше ничего не оставалось. Я была на дне, так что нечего было терять. Нет, я совсем не хотела такой жизни. Просто другого способа побега от проблем, я не находила. Я дико скучала по Элизабет Честер. Мне ее, так сильно не хватало, что порой по вечерам я приходила на детскую площадку и смотрела в старые окна той самой квартиры. Иногда можно было заметить силуэты жильцов и покуривая сигарету я представляла, что там мелькал силуэт моей учительницы. Я могла так сидеть часами, пока не приходило время идти к кому – то на квартиру и все начиналось по новой. День за днем одно и тоже. Порой, мне хотелось разорвать эту цепочку, но я понимала, что тогда почувствую огромную боль, а мне она была совсем ни к чему. Так продолжалось почти год, пока на одной из вечеринок мне не предложили снова мет, но с удвоенной дозой. Я не понимаю почему согласилась. Зачем? Конечно у меня была передозировка и меня ужасно мутило, а после я вообще превратилась в овощ. Этим и воспользовался парень. Он изнасиловал меня, когда я находилась в своеобразной абстракции. Стоило мне прийти в себя, как я поняла весь ужас случившегося. Стало, так противно и не только морально, но и физически, что меня вырвало на ковер. Я еле – еле доползла до ванной, включила воду, села под струю холодной воды, обняла коленки и начала горько плакать. Я плакала и звала маму на помощь. Мне так хотелось, чтобы она пришла и обняла меня. Просто обняла без слов. Мне бы стало в миг легче, но ее не было. Была только я в ванной. Рыдала, звала маму, а рядом в спальне лежал этот парень и мирно сопел. Тогда мой разум окончательно покинул меня. Я начала сильнее плакать, шепотом кричала о помощи и пыталась содрать с себя кожу. Кожу, к которой он притрагивался. Дошло до того, что ванная начала заполоняться кровью, а я все скребла и скребла. Я пришла в себя через несколько часов. Настала полная апатия. Внутри было пусто. Я смыла с себя кровь, оделась, вышла из дома, прихватив бутылку водки и пошла. Я шла сама, не зная куда, но мне казалось, что у меня есть цель. Шла и на каждый шаг приходился один глоток обжигающей жидкости. В голове появлялось куча мыслей. О том, как надо мной издевались, как я любила своих родителей, как впервые увидела игру на фортепьяно, как училась этому, как впервые напилась, как меня избили, как готовила с мамой, как меня изнасиловали. Все мысли были вперемешку. Хорошие и плохие связались одной прочной нитью. А ноги все несли меня в неизвестном направлении и несли. Я шла легкой поступью и думала, как жить дальше. Думала о том, что возможно я не должна была родиться раз столько всего случилось. Верующие говорят, что Бог дает человеку крест, который он по силам вынести, но мой оказался намного тяжелее. Очнувшись после раздумываний, я осознала, что стою на мосту «Золотые ворота». Небо было таким нежно – голубым, а воздух чистым. Я не знаю почему, но мой разум тоже был чистым. Не опьянен, а так безмятежно спокоен. Я длительное время стояла посреди дороги и любовалась бушующими волнами, порывами ветра, что развивали мои волосы и таким утренним небом. В такие моменты в людях просыпается желание жить, но во мне оно только пуще уснуло. Вот, так я и оказалась за перилами моста. Мои ноги принесли меня сюда, моя судьба привела меня к этому месту. Я слышала хорошее высказывание, оно гласит: «После года лечения мой психиатр сказал мне: "Может быть, жизнь не для каждого". Не помню кто сказал, да, это не так и важно. Самое главное, что суть ясна. Офицер, ты же понял, да? Ты видел, что со мной было, когда я узнала о смерти Элизабет, помог отдать фортепьяно, ловил меня на пьянках, но не отправлял в обезьянник и сейчас ты здесь. Я знаю, что если есть Бог, то он послал мне тебя, чтобы моя история жила в чьем – то сердце, чтобы моя смерть была не напрасна. Офицер, именно тебе уготована такая судьба. Прошу, не сотри в прах мою историю и не останавливай. Ты сам понимаешь, что я делаю правильный выбор. Помни девочку с тяжелой судьбой, офицер, помни и прощай…