Дивный новый мир

Внизу расстилалась бескрайняя топь, испещренная ядовитыми островками живой земли. Иногда виднелись следы миграции животных: длинные полосы, прорезавшие ровную гладь, медленно затягивающиеся и ведущие к более-менее крупным из этих островков. Значит, этот уголок на какое-то время приобретет старые добрые черты прежних экосистем с их пищевыми цепочками и бешеным ритмом. Затем стадо или стая тех, кто выжил и выгрыз остальных, перейдет на новое место, оставляя прежнее залечивать раны или умирать. Самые крупные островки, встречавшиеся не ближе, чем за семьсот километров, были обжиты людьми лет пятнадцать назад. Уже выросло поколение, не знающее ничего, сложнее мушкета, маятника и гидродвигателя. Те, кто еще что-то помнил, пытался оставить свои знания на бумаге: примитивные печатные станки позволяли фиксировать обрывки чужой памяти, которые затем хранили как зеницу ока, не доверяя почти никому и одновременно ища в молодом поколении того, кто сможет с этим разобраться. Большинство тех, кто был не старше двадцати лет, предпочитал учебе поиск еды и борьбу с мутировавшим зверьем, наползающим из болот и прилетающим с дальних гор. В этом году стихли ветра, трепавшие планету полтора десятилетия после катастрофы; густые серые тучи нависли над обширными пространствами, не позволяя солнечным лучам дать лишнюю энергию двигателю самолета. Из-за этого пришлось пропустить несколько поселений. Наверное, через двенадцать месяцев, когда до них дойдет очередь (а она дойдет, теперь они будут стоять в плане раньше), там не останется и половины жителей. Запустив автопилот, Быков нырнул в узкий коридор салона, деливший пространство на две равные части. Тянущиеся по сторонам провода не добавляли уюта, но убрать их не представлялось возможности: ремонта они требовали регулярно, единственное место, где еще можно было найти нужные материалы для отделки, находилось далеко за океаном. В дальнем конце коридора стоял Паша – одноглазый, зеленокожий некто, которого доктор случайно отловил на одном из островков, где привычно запасался сезонными травяными сборами. То ли мутант, то ли потерпевший крушение пришелец – Быкову как тогда, так и сейчас было не досуг в этом разбираться. Паша поднял голову, сфокусировал взгляд на докторе, словно вопрошая: «Что неправильно?» В девяноста процентах случаев он смотрел именно так, словно опасаясь, что окажется виноватым во всех неприятностях этой железной чудо-птицы, взявшей его на крыло. – Работай, работай, Пашка, – махнул рукой Быков и завернул в крайнюю палату. Там на высокой койке лежал житель дальнего Камчатского поселения. Ему было не более тринадцати лет, он даже не знал, почему его земля зовется Камчатской: взрослые не особо рвались рассказывать, а он не стремился узнавать. И им, и ему и без того хватало дел. Быков осмотрел приборы: процесс роста нижних конечностей шел по плану, пока хватало и энергии, и материалов. Но все же придется повозить его с собой еще недели две. Да, и на следующей стоянке нечего его высаживать, перекантуется внутри. А там уж он найдет способ избавиться от пациента-пассажира. – Андрей Евгеньевич, – в дверь заглянула Люба – единственная, кого Быков соизволил обучить азам медицины и взять с собой, дабы она могла хоть изредка делать перевязки в то время, как сам он стреляет по рогатым гусям, в изобилии летающим по болотам. – Что еще? – резко почти выкрикнул он. – Да ничего, мы просто подлетаем вроде как. Можно я на полчасика отлучусь, вещи соберу?.. – Какие еще вещи?! Мы залетим и улетим, нечего рассиживаться! – Ну куда же мы улетим, Андрей Евгеньевич, – жалобно запричитала Люба, – у нас же батареи-то тю-тю, того… Мы ж недели на две застрянем, а то и на все три, по нынешней-то погоде… – И что с того?! Или ты думаешь, что я позволю тебе две или три недели шататься по городу просто так, без работы?! Ты представляешь, сколько к нам народу набежит, а?! Действительно, единственный на несколько миллионов квадратных километров самолет с медицинским оборудованием, вывезенным из разрушенных столиц прошлого мира и модернизированным оставшимися в живых инженерами и врачами, вряд ли мог без дела простоять пару недель в городе настоящего, имеющем одно лишь, но столь важное преимущество: самое длинное и солнечное лето от Урала до Тихого океана. Люба молча сглотнула и исчезла в коридоре. Быков фыркнул. – Могли бы и отпустить ее, – подал голос пациент, – у вас же еще Пашка есть. – Ты не понимаешь, балда, что тут сейчас начнется… У тебя в поселении сколько человек живет? Пара сотен? А тут – город в несколько десятков тысяч… Солнечные лучи задорно бликовали на стальных крыльях, слепили врача-пилота. Ругаясь так, что Пашка с Любой предпочли отсидеться в дальних палатах, Быков сажал свою технику на расчищенной поляне. Черт бы побрал эти болота, ведь даже нормальной посадочной полосы нет! И эти идиоты внизу – лучше б полосу сделали, чем толпиться и махать платочками. Случись что – и встречать вообще будет некого. Удар снизу возвестил об относительно благополучном приземлении. Быков вздохнул: отчего-то при приближении к городу ему все чаще хотелось, чтобы самолет ушел носом в землю. Он нажал кнопку, открывая дверь и выбрасывая трап. Человек десять вместе с главой города, стоя у края этого подобия аэродрома, не спешили приблизиться. – Люба, я не пойду, – заявил Быков, разворачиваясь возле самого выхода. – Андрей Евгеньевич, вы с ума сошли! – Люба стеной встала на проходе. – Вы главный, вы же никак… – Надоело все, – он досадливо поморщился. – Андрей Евгеньевич, надо, – Люба внушительно кивнула, готовясь разразиться правильной и пафосной речью. – А, – Быков махнул рукой, развернулся и быстро спустился на землю. Непривычно неподвижный грунт под ногами заставил пошатнуться. Его чуть повело, он взмахнул рукой, как будто в приветственном жесте, но желая лишь сохранить равновесие. Несколько радостных выкриков заставили его лишний раз пожалеть о тишине собственного летательного аппарата. От горстки встречающих отделились двое в широких темных накидках: сама глава города, высокая, черноволосая, явно настроенная в очередной раз добиться от летающего доктора чего-то невероятного, и шаман – старый друг этого же доктора, седой, кудрявый, невысокий, который не летал лишь от того, что его мутило на взлете. – Андрей, улыбайся приветливей, – вместо «здравствуйте» тихо, почти сквозь зубы и очень настойчиво порекомендовала она. – Я улыбаюсь, – Быков действительно продемонстрировал все тридцать два зуба, пожимая руки им двоим. – Анастасия, душа моя, эти встречи и проводы всегда обязательны? – Горожане не поймут, если ты будешь прилетать и улетать тайком. Они все равно будут приходить, а так это хотя бы организовано. Никто даже не попадет под твои колеса. – Шасси. – Неважно. – Нет, важно. Что ты за глава города, если такая безграмотная? Она метнула на него возмущенный взгляд, однако разгорающуюся перепалку прервал шаман: – Андрей, не будь занудой. Улыбайся. Мы все должны улыбаться, иначе народ решит, что ты больше не будешь их лечить. – Эк ты славно придумал, Ваня, – на сей раз Быков улыбнулся широко и искренно, – тогда я им вообще не буду улыбаться – они ко мне и не пойдут. Подзарядка разложенных на «аэродроме» солнечных батарей должна была занять изрядное время, перевод энергии в компактные аккумуляторы – еще больше. На этот период в ближайшем обозримом пространстве были организованы навесы и лавки для больных, которые живой очередью тянулись к живительной летательной технике. Проходя мимо кучек сплетничающих пациентов, Люба лишь дивилась людской фантазии, приписывающей им и их инструментам вовсе уж небывалые свойства. Нет, конечно, результаты анализов они получали за четверть часа, но уж точно Быков не мог ладонью резать брюшину. Мелькнувший в иллюминаторах Пашка ничуть не добавлял обыденности их пребыванию в городе. Обследование одного пациента занимало не более получаса: биоматериал брался почти автоматически, а снимки делались моментально, пока «жертва» проходила через рамку входа в лабораторию. – Эк же ж тебя, – ругался Быков, обнаружив зачатки раковой опухоли в чьем-то мозгу. – Ложись, резать будем. Резал тут же, вколов лошадиную дозу наркоза. Давешние травяные сборы, прошедшие обработку, смешанные с антибиотиками и принявшие вовсе редкие молекулярные формы, залечивали раны за сутки. Люба только и успевала переживать, что инструментам не хватает времени на дезинфекцию. – Ну все ясно, сестру зови, – говорил Быков очередному страдальцу. – Зачем это? – пугался тот. – Как – зачем? Тебе почку пересадить надо, а ее почка тебе лучше всего подойдет. Я тебе точно говорю, – и он ухмылялся, не объясняя, что лишь внимание к женскому волосу на одежде пациента помогло так быстро найти донора. Люба носилась между палатами, перевязывая и на ходу подавая инструменты Быкову, привычному работать вручную и зачастую пренебрегавшему автоматизированными «помощниками». Зато она сама с радостью отдала половину своей работы роботу, занятому приготовлением пищи, и Паше, который, если не понимал речь, то уж с техникой справлялся на раз. Быков сутки напролет осматривал больных, делал снимки, операции, ставил капельницы, оставлял кого-то на лечение и – самое страшное – брал кровь. Кто-то назвал его вампиром, за что тут же оказался на койке с острым отравлением. – Андрей Евгеньевич, вот не стоило, – покачала тогда головой Люба. – Стоило-стоило, надоели уже, сказочники хреновы. Я им медицину, технику несу, рассказываю даже, что да как, образовываю их, бестолочей, в меру сил, а они меня мракобесием зовут. Он внимательно посмотрел на экран компьютера. – Вот ты смотри: тут у нас вся его кровь разложена по элементам. Какой вампир такое делать будет? Они же без разбору пьют… – А вы их встречали? – Да ты совсем, что ли, рехнулась, Люба?! Медсестра, охнув, поспешила исчезнуть, но тут же вернулась. – А вам письмо, – сказала она в свое оправдание, бросила ему на стол свернутый листок бумаги и снова сбежала. Быков лишь погрозил ей в след кулаком, и развернул послание. Он смотрел на Анастасию так, словно готов был взгляд прожечь в ней дыру. – Андрей, либо ты их берешь с собой, либо… – она не могла придумать адекватную и действенную угрозу. – Либо что? Тут, видишь ли, никакого «либо» не может быть. Я же тебе объяснял, как все сложно. И эти твои… «ученики» только навредят. – Они не навредят, если ты их всему научишь. – Как я могу научить чему-то людей, ни разу в жизни не видевших даже элементарных справочников?! Да они в обморок грохнутся, сбегут, стоит мне лишь начать операцию! – взорвался он. – Андрей, они не грохнутся. Они приличные охотники, они у Вани учились чему-то… – «Чему-то» – слово ключевое! Да они же ничего, кроме алфавита, не читали! Азбуку им хоть кто-то показывал?! Биологию?.. – Откуда? – удивилась она. – Все ж еще когда пожгли, не до знаний было, ты ж помнишь… – Они мне всех пациентов поубивают, а потом скажут, что учились! – Так ты не дашь им убивать! Ты их вон к компьютеру своему приставь, пусть смотрят, как оно и что. – Ага, а потом я буду его обратно по деталькам собирать? В то время как раз, когда очередной твой охотник явится с требованием отрастить ему руку или заштопать черепушку. – И заштопаешь! Они, может, тебе нитки будут подавать. А потом и научатся. – Ага, носки штопать они научатся. Настя, ну ты совсем не понимаешь?! Их же надо и анатомии, и физиологии научить… – Давай ты с ними хотя бы побеседуешь… В конце концов, один из них мой сын! – Вот теперь тем более никого не возьму. Четверо в почти одинаковых темно-серых одеждах выстроились у трапа. – Это что, девка, что ли? – спросил Быков у Анастасии, не доходя шагов двадцать. – Где девка? – Да вон, стоит, носком землю ковыряет. – Да с чего ты взял? Пацаненок какой-то, у Вани на побегушках был. Он о нем хорошо отзывался. – О том, что эта девка ему быстро пиво приносит? Верю. – Да почему сразу девка?! В этот момент предмет их спора поднял на Быкова светло-голубые глаза. – Ты что мне подсовываешь?! – разъярился тот. – Как – что? Между прочим, вот твое возмущение сейчас совсем необоснованно! Я, если ты помнишь, тоже врач, и как-то выучилась, и работала… – А чего ж ты, врач, меня, как божьего посланника ждешь, а? – А ты лучше ведь, чем я. Вот и… – Так зачем же учить то, что будет затем бесполезно? – Я ее к управлению просто не допущу, будет только врачеванием заниматься… – Медициной, – поправил он и решительно зашагал к «ученикам». – А что это? – ученик Глеб, пользуясь тем, что за него хоть как-то, но было замолвлено начальственное словечко, подергал провод. Они вчетвером стояли и уныло ожидали Быкова в какой-то палате. – Может, это чтобы мы быстренько тут повесились? – ухмыльнулся самый высокий – Семен. – Это провод, – сказал самый невысокий и щуплый Борис, – он для питания оборудования. – Чего? Ты типа тут все знаешь, самый умный? – Семен, набычившись, двинулся на него. – Я просто слушал внимательно, что говорил шаман, – возразил тот и отступил на шаг. Его спина уперлась в приборную доску, несколько кнопок нажались. – Ай! За стеной что-то заурчало, зашумело, загудело. – Что вы делаете?! – давешняя девка – Варя – метнулась к кнопкам. – Надо обратно все сделать! – Ну делай, – усмехнулся Глеб и отступил. Быков ворвался в палату и замер на пороге, нехорошо улыбаясь. – Ну что, идиоты, могу вас поздравить! – С чем это? – обиделась Варя. – Как – с чем? Вот еще минут пятнадцать – и вы облучитесь настолько, что я смогу лишь выкинуть ваши обгорелые кости за борт. – Так выключите его! – заорал Глеб, продвигаясь к выходу. – С чего вдруг? Может, я вас специально сюда завел… – Да не будет нам ничего! – догадался Семен. – Если бы было – он бы сам тут не стоял. – Молодец. Логика есть – будешь моим любимым оболтусом, – похвалил Быков. – А теперь марш изучать кнопки на анализаторе крови. И на себе испытаете. Глеб первым подставил вену под иглу. Варя осторожно и боязливо нажала кнопку. По тонкому шлангу потекла темная кровь. – Красиво же, – сказала она, чуть улыбаясь. – Смотри всю красоту из меня не выкачай, – заметил Глеб. – Доставай уже, хватит. – Ой, вдруг нет? – Да хватит, Варя, – Борис потянул иглу, вытаскивая ее из руки Глеба. – Да, точно, – она взяла коряво написанную на нескольких листках инструкцию. – Смотри, что теперь нажимать? – Зеленую, большую. Они замерли, наблюдая, как на экране мелькают цифры. – Э, а я?! – возмутился Глеб. Из его вены текла тонкая кровавая струйка. – Пережимать уже можно? Или вы еще что-то будете делать? – Да пережимай уже, – отмахнулся Борис. – Ученые хреновы, – он протянул руку Семену, стоявшему наготове с широким бинтом. – Они эдак друг друга поубивают, – заметила Люба, глядя на них в камеру. – Может, так и задумано? – хитро усмехнулся Быков. – Выживут – будут учиться, нет – ну что поделать, не судьба, – и он посмотрел на результаты анализа. Чуть приподнял очки. – Что за хрень?.. – А что за хрень? – оживилась Люба. – Да так, показалось… – он не горел желанием объяснять Любе, почему ДНК-дактилоскопия Глеба произвела на него такое впечатление. Впрочем, через год он с удовольствием поделится этим впечатлением со старой доброй знакомой Анастасией.