то, о чем никто не знал

Я возвращаюсь в гостиную со стаканом виноградного сока и протягиваю его Хеймитчу. Тот отмахивается - видимо, ему достаточно бутылки виски, которую он уже наполовину осушил. Я останавливаюсь позади дивана, на котором сидит Хейм, и пальцами дотрагиваюсь до его плеча. Он нервно дергается в ответ, но мою руку не убирает. Я несильно сжимаю его плечо и вожу большим пальцем по его рубашке. Для меня даже это - самое теплое прикосновение. Я ценю каждый миг, проведеный здесь, рядом с ним, и только это дает мне жить. По телевизору Цезарь рассказывает о предстоящей свадьбе Пита и Китнисс, и на экране одна за другой появляются фотографии моей победительницы в нескольких вариантах платьев. Я отвлекаюсь от телевизора и сосредотачиваюсь на мысли о том, как я должна быть одета на свадьбе и как должен быть одет Хеймитч. Думаю, ему пошел бы классический костюм в темно-синих оттенках, хотя для меня он хорош в любом наряде. Мои размышления прерывает голос президента Сноу, который говорит о какой-то срочной новости. Мой взгляд тут же устремляется на экран. - Как вы все помните, приближается третья по счету Квартальная Бойня. Странно, до Игр еще несколько недель. Почему он говорит об этом так рано? Сноу рассказывает о первой Бойне, а я размышляю о том, какие ужасные условия Игр он придумал на этот раз. Самородки, пожары, непроходимые джунгли - чем побалуют трибутов на этих Играх? - На второй Квартальной Бойне каждый дистрикт отправлял на Игры вдвое больше трибутов, чем принято - две девушки и два юноши. Плечо Хеймитча мгновенно напрягается под моими пальцами, и я сжимаю его еще крепче. Я отлично знаю, что он не может слушать об этом спокойно. Он стал победителем этих Игр, этой Квартальной Бойни. Из-за этой Бойни он остался без семьи и потерял все, что у него было. Сноу лишил его всего, потому что принял победу Хеймитча за попытку восстания против власти. Из-за этого Хейм все время держит при себе нож. Из-за этого он спивается и почти каждую ночь кричит от кошмарных снов. Сноу продолжает говорить: - В честь третьей Квартальной Бойни... Дабы напомнить дистриктам, что даже сильнейшие не преодолеют мощь Капитолия, в этот раз Жатва проводится среди победителей прошлых лет. Хеймитч вскакивает с дивана и с яростным криком швыряет бутылку прямо в экран, и трансляция прерывается, а я вздрагиваю от неожиданности. Я чувствую, как мое сердце вмиг падает на самое дно желудка и разбивается на миллионы осколков, как и бутылка, которую только что бросил Хеймитч. По всему телу пробегает необыкновенно сильная дрожь. Я пытаюсь сглотнуть ком в горле и с жадностью вдыхаю воздух открытым ртом. "Жатва проводится среди победителей прошлых лет". В дистрикте 12 всего трое оставшихся в живых победителей: Китнисс, Пит и... Хеймитч. От одной мысли, что я могу потерять его, меня начинает трясти. На глазах в секунду выступают слезы, и я не могу избавиться от кома, подступающего к горлу. Я все еще пытаюсь нащупать плечо Хеймитча под своими пальцами, но наконец осознаю, что его там нет. Хеймитч сидит,уперевшись локтями в колени и закрывая лицо руками, и, стоя позади него, я вижу, как нервно вздрагивают его плечи. Я знаю, он волнуется не столько за себя, сколько за Китнисс и Пита. Тревожные мысли на миг покидают меня, и я наконец обретаю дар речи. - Хеймитч, - шепчу я. Я тихо обхожу диван и сажусь рядом с Хеймом. Он вертит в руках нож, вцепившись в него так, будто этот нож - единственное, что у него есть. Я решительно не могу понять, какие мысли крутятся сейчас в голове Хеймитча. Такое, кстати, случается довольно часто. Это, конечно, не его вина, но из-за этого нередко возникают трудности. Я очень хочу помочь, но не представляю, что сейчас нужно ему для поддержки. Хеймитч резко втыкает нож в деревянный столик, стоящий перед диваном, и виски из стакана тут же расплескивается по гладкой темной поверхности. Я не успеваю придумать, что мне сделать, чтобы помочь Хейму. Моя рука нервными рывками опускается на его колено. Но едва я касаюсь его ноги, Хеймитч в долю секунды хватает мою руку и сжимает ее с такой силой, что на мгновение у меня темнеет в глазах. Он снова упирается локтями в колени и закрывает лицо руками, но на этот раз прикладывает мою ладонь к своему лбу. Я чувствую, как пульсируют сосуды на его виске. Рука Хейма, в которой он сжимает мою, нервно скользит по его лицу и останавливается на уровне губ. Он прерывисто дышит и сильно сжимает мне пальцы, но я сижу, не шевелясь, потому что боль в руке для меня сейчас ничего не значит. Мы сидим так несколько секунд, после чего раздается стук в дверь. Хеймитч сразу опускает наши руки к себе на колени и смотрит мне прямо в глаза из-под тяжелых полузакрытых век и спутанной челки. - Это Пит, - хрипит он с трудом. Мои пальцы на секунду сжимают колено Хеймитча, но сразу же отпускают его. Я быстро киваю и, поднявшись с дивана, ухожу в соседнюю комнату - никто не должен знать, что мы с Хеймитчем были здесь вдвоем. Я захожу в спальню и забираюсь на большую кровать, и, подогнув под себя ноги, сижу, обхватив руками мягкую белую подушку. Поверить не могу: несколько часов назад мы лежали на этой самой кровати и наслаждались совершенно обыденными, но очень важными для нас вещами; я - Хеймитчем, а Хеймитч - вкусом дорогущего коньяка, спасавшего его от похмелья. А что сейчас? Все, что я так долго и тщательно собирала, как части пазла, может разрушиться в один момент. Хоть никто кроме меня и не знает об этом, но Хеймитч - это тот человек, ради которого я была бы готова сама участвовать в Играх. За последний год у нас наконец все наладилось, и теперь любая секунда, проведенная рядом с Хеймитчем - самая счастливая для меня. Хеймитч наконец прекратил считать меня, как он говорил раньше, "капитолийской пустышкой", и теперь относится ко мне хотя бы с каким-то уважением. Мы строили наше счастье так долго... А теперь Сноу хочет отнять его у нас. Он только и занимается тем, что отбирает у людей самое дорогое: он отнял у Хейма семью, у Китнисс - спокойствие ее семьи, а у народа дистриктов - мирную жизнь без страха за то, что имена их детей в любой момент могут вытащить из стеклянного шара. Я слышу, как в соседней комнате Пит здоровается с Хеймитчем. Раздается звон стекла и звук льющейся жидкости - Хейм снова пьет. Я знаю, зачем пришел Пит. Китнисс значит для него очень много, и я понимаю его, как никто другой, ведь испытываю тоже самое к Хеймитчу. - Ты ведь спас ее в прошлый раз и можешь сделать это еще раз. В голосе Пита чувствуется неприкрытый страх. Страх не за то, что он может погибнуть, не за то, что что-то может случиться с ним или Хеймитчем. Он боится за Китнисс. Я не слышу, что отвечает Хеймитч, но уверена в том, что он пообещал Питу вытащить Китнисс снова. Конечно, так оно и будет. А если Хеймитч сам попадет на арену? Входная дверь громко хлопает, и я понимаю, что Пит ушел. Спустя секунды дверь в спальню открывается. Я поднимаю глаза и вижу Хейма, все также смотрящего на меня из-под своих полузакрытых век. В голове звучат слова Сноу: "Жатва проводится среди победителей прошлых лет". Я чувствую, как огромный ком слез подступает к горлу, и мои глаза в секунду становятся влажными. Я быстро встаю с кровати и подхожу к зеркалу: так я стою спиной к Хеймитчу, и он не может видеть моего лица. Мне не хочется, чтобы он видел мои слезы, ведь сейчас у него и так куча проблем. Пытаясь придать голосу любопытный и в то же время рассеянный тон, спрашиваю: - Ну, что сказал Пит? Я делаю вид, что поправляю прическу, а сама пытаюсь незаметно вытереть глаза рукавом. - Тебе ли не знать? - Хрипит Хеймитч. - Хочет, чтобы я вытащил Китнисс. Снова. - Я так и подумала, - говорю я, стискивая зубы. - А как ты собираешься сделать это, если сам... На последнем слове мой голос предательски срывается. Я убираю руки от прически и опираюсь на полочку под зеркалом, с которой тут же падают задетые мной баночки и тюбики. Все еще пытаясь сопротивляться слезам, я закусываю губу и снова опираюсь руками на полочку, не обращая внимания на упавшие вещи. Хеймитч за моей спиной шумно вздыхает и выходит из спальни. Ему не нравится, что я плачу, потому что он не любит излишней заботы о себе. Почему же он не понимает, что я просто волнуюсь за него? Теперь, когда Хеймитч ушел, я наконец могу дать волю эмоциям. Я падаю на кровать и утыкаюсь лицом в подушку, давая свободу накопившемуся во мне потоку слез. Меня будит громкий голос Хеймитча. Он не в спальне - может, зовет меня из гостиной? Я приподнимаюсь на кровати, но тут же ложусь обратно и затихаю: я слышала голос Китнисс. Наверное, она пришла с той же целью, с какой приходил недавно Пит. Раздается привычный звук льющейся жидкости и звон стекла. Я лежу и пытаюсь разобрать, о чем они говорят. - Если вытянут Пита, то я вызовусь вместо него, но если вытянут меня, то тут уж я ничего не смогу поделать. - Спасибо, Хеймитч. Звук льющейся жидкости и звон стаканов. Значит, Хеймитч готов пожертвовать собой ради Пита. Это неудивительно, ведь и он, и Китнисс очень много значат для него. Если бы я была победительницей Игр, я бы сама вызвалась вместо Китнисс, чтобы спасти ее. Кроме того, я бы смогла быть на арене рядом с Хеймитчем. Хотя чем я могу помочь ему на арене? Там я была бы только обузой. Я слышу, что Китнисс уходит. Мне не хочется говорить с Хеймом о ней и спрашивать о том, зачем она приходила, поэтому я закрываю глаза и притворяюсь, что сплю. Хеймитч заходит в комнату и снова шумно вздыхает. Мне кажется, он считает меня слишком мягкой и слабохарактерной. Сейчас он разбудит меня и попросит принести еще коньяка. Но мои ожидания не оправдываются. Я лежу на животе, повернув голову направо и раскинув руки по подушке. Я слышу, как Хеймитч встает на колени рядом с кроватью и опирается локтями на ее край - он немного проминается. Теплый запах алкоголя наполняет мой нос; я морщусь и делаю вид, что просыпаюсь. Открыв глаза, я вижу лицо Хеймитча в нескольких сантиметрах от себя. Его голубые глаза жадно смотрят на меня, и от этого взгляда мне не хочется отрываться никогда в жизни. Я слабо улыбаюсь и протягиваю руку к Хеймитчу. Мои пальцы неторопливо перебирают его спутанные волосы, и я с облегчением замечаю, что слезы больше не подкатывают к глазам. Хейм резко привстает с пола и валится рядом со мной на кровать, которая даже скрипит от такого резкого приземления. Я поворачиваюсь на другой бок и чувствую, как сильная и теплая рука обхватывает мои плечи, как она прижимает мое тело к телу Хеймитча. Мои пальцы робко сплетаются с его, и я закрываю глаза, на которых вот-вот снова выступят слезы. Сегодня Жатва, и на улице душно и жарко. На мне желтое платье и такой же парик, украшенный блестящими бабочками. Если честно, сейчас мне совсем не до нарядов. Каждую секунду я вспоминаю о судьбе Китнисс и Пита или Хеймитча. Никто из них не заслужил ничего этого, и из-за осознания этого мне становится еще больней. Я выхожу на сцену и пытаюсь придать лицу счастливый вид. Китнисс, Пит и Хеймитч стоят на отдельной огороженной веревками площадке в ожидании результатов лотереи. - Как всегда, дамы вперед. Мой голос выдает меня, но я настолько, насколько это возможно, стараюсь оставаться спокойной. Я подхожу к большому стеклянному шару, на дне которого лежит одинокий листок с именем Китнисс. Я нервно разворачиваю его. - Китнисс Эвердин. Китнисс выходит на сцену и встает слева от меня. Ее лицо не выражает никаких эмоций, и я завидую ей в том, что не могу принять такой же безразличный вид. К горлу подступает ком, и я еле справляюсь с ним. - А теперь мальчики. Я подхожу к другому стеклянному шару, и мне кажется, что я иду к нему целую вечность. В моей голове крутится одно: "Только не Пит, только не Пит". Я помню разговор Хеймитча с Китнисс и знаю, что он вызовется добровольцем, если я вытяну имя Пита. Пальцы не слушаются меня, но я всё же достаю из шара бумажный листок и, дрожа, разворачиваю его. По моему телу пробегает жуткий холод, и мои колени начинают трястись. На бумажке написано "Пит Мелларк". Я закусываю нижнюю губу, чтобы не дать слезам покатиться по лицу. Я возвращаюсь к микрофону и, сглотнув подступающий ком слез, наконец прерываю тишину: - Хеймитч Эбернети. - Я вызываюсь добровольцем. Как я и ожидала, Пит перекрывает дорогу Хеймитчу и встает на сцену справа от меня. Все мое тело жутко сотрясается. Я только что обрекла Пита на верную смерть. - И пусть удача всегда будет на вашей стороне. Я быстро ухожу со сцены и даю волю слезам, размышляя о том, правильный ли я сделала выбор. Я сажусь в машину, и вслед за мной садится Хеймитч. Трибуты едут отдельно от нас. Мое лицо уже высохло после долгой истерики, и я рада тому, что больше не смогу заплакать, даже если захочу этого. В моем организме просто-напросто не осталось лишней жидкости. Меня беспощадно терзают мысли о том, что я предала Пита, и я никак не могу от них избавиться. К реальности меня возвращает голос Хеймитча. - У тебя все лицо в косметике. Он проводит большими пальцами под моими глазами, и я соображаю, что весь макияж растекся по моим щекам. Я достаю маленькое зеркало и пытаюсь исправить ситуацию. - Я же не в Играх, почему ты тогда ревешь? В голосе Хеймитча слышится раздражённость, поэтому я быстро притворяюсь, что у меня хорошее настроение. По крайней мере, пытаюсь притвориться. - Что ты, нет, я прекрасно себя чувствую, - говорю я рассеянно, убирая зеркало. - Я просто... Сказала твое имя вместо имени Пита. Я внезапно осознаю, что реально произнесла это вслух, и мое сердце будто останавливается в груди. - Ты... что сделала? Мне хочется спрятаться от Хеймитча, убежать куда-нибудь очень далеко, сделать все, что угодно, только бы его сейчас не было рядом. Пытаясь хоть как-то укрыться от его злобного взгляда, чуть ли не прожигающего меня насквозь, я поднимаю руку, чтобы поправить прическу, но Хеймитч хватает меня за запястье и сжимает его так сильно, что я вскрикиваю. Через секунду он выпускает мою руку и отворачивается к окну, нервно проводя ладонью по лицу. - Почему ты такая... - он не договаривает. - Нужно думать о том, что ты делаешь, а потом уже делать. Хеймитч громко вздыхает и смотрит в окно, облокотившись на руку подбородком. Мне кажется, что он засыпает. Мы едем около часа, и за это время я ни разу не шевелюсь, боясь его разбудить. Я безумно сожалею о том, что совершила, но что-то внутри подсказывает мне, что я все сделала правильно. Мы почти подъехали к поезду, осталось всего несколько минут. С приятным предчувствием всей роскоши предстоящей поездки я наблюдаю за тем, что происходит за окном. Справа от меня раздается тяжелый вздох; я поворачиваю голову и вижу, что Хеймитч проснулся. Мой взгляд пристально следит за его медленными движениями. Хеймитч бросает на меня все еще сонный взгляд, и я улыбаюсь ему. Но, вспомнив свою провинность, я тут же виновато опускаю глаза. Я нервно заламываю пальцы и снова угнетаю себя за свой глупый поступок. Сейчас я готова выслушать от Хеймитча любую нотацию, потому что понимаю, что заслужила хорошего наказания. Я зажмуриваюсь и готовлюсь услышать огромную тираду из неприятных слов в свой адрес. Но в воздухе повисает тишина. Неожиданно грубые пальцы поднимают мой подбородок вверх, и, подняв глаза, я вижу привычный взгляд из-под спутанных волос, от которого не хочется отрываться. Я чуть наклоняю голову набок и с интересом рассматриваю Хеймитча. Во мне все еще остается страх предстоящей ругани, и я не могу расслабиться ни на секунду. - С ними все будет хорошо, - хрипит он, выдержав паузу. И это все? Удивительно, как быстро и просто эти слова убили во мне страх, так навязчиво захватывавший меня несколько секунд назад. Я с истинным наслаждением рассматриваю каждый квадратный миллиметр в голубых утомленных глазах, пытаясь избавиться от все еще присутствующего во мне напряжения. Неожиданно Хеймитч притягивает меня за подбородок и накрывает мои губы своими, громко и тяжело дыша. Я медленно закрываю глаза, и все плохие мысли растворяются в моей голове, как сахар в горячем чае. Хеймитч углубляет поцелуй и проникает в мой рот языком, и я послушно отвечаю ему. Я знаю, что скоро все закончится, поэтому наслаждаюсь этими секундами так, будто это последний поцелуй в моей жизни. Мы подъезжаем к поезду, и Хеймитч нехотя отрывается от меня и тут же принимает свой обыкновенный угрюмый и безразличный вид, как будто ничего и не было. И только привкус коньяка на моих губах и слова "Я же не в играх" убеждают меня в том, что все по-настоящему хорошо.