Новостройки

      Научный прогресс и высокий уровень урбанизации нестерпимо сказывается на людях, пытающихся подстроиться под навязанные обществом идеалы и стереотипы. Многие ломаются под гнетом современных реалий, не выдерживая бешеной гонки за выгодой и поиском места под солнцем. Это выпавшие звенья отлаженной цепи, использованные механизмы выкинутые самой системой, отработанный материал, бесцельно пылящийся на полках неизвестного Творца. ***       Новые высотки вытесняют маленькие домишки, позволяя все большему числу сельских жителей переехать в город, покидая свою малую родину. И даже лес, некогда являвшийся естественной границей, сдается под напором захватчиков, позволяя людям на грузовиках и кранах делать свою работу. Город разрастается, пускает свои корни в душу каждого, кто его населяет. ***       Ветер неистово задувал в грубо забитые окна маленького полусгоревшего дома. Он был последним сохранившемся от разрушительно возводящихся многоэтажек. Дальше него, за чертой города, находилась лишь свалка, на которую свозилась добрая часть мусора с близлежащего микрорайона. Лачуга давно уже подлежала сносу, но длинные руки застройщиков ещё не дотянулись до её покосившегося забора. Этот дом служил жилищем одного бродяги, так безжалостно называемого бомжем людьми, время от времени появлявшимися на свалке. Шел декабрь. Город завалило снегом на столько, что снегоуборочные машины не успевали убирать его, вывозя подальше, к окраинам. Город был наполнен суетой и праздничными хлопотами, все готовились к наступлению Нового Года. Все, кроме одного.       - Что скулишь, псина? – потрепав собаку за ухо, спросил человек. – Холодно тебе? Мне тоже холодно.        Он поправил воротник разодранной куртки, найденной недавно на помойке, и подбросил сухих поленьев в костер. На улице было уже совсем темно, из еды лишь засохшая буханка хлеба.       - Не боись, даст Бог, доживем до весны, а там и полегче будет. Переберемся с тобой подальше от города, здесь наше существование подходит к концу, снесут его, снесут и не посмотрят, что мы внутри, сравняют с землей и высотку поставят на наших с тобой костях. Такая она жизнь, брат, не нужны мы ей, нас как мусор на свалку выкинули, а может и сами сбежали от неё. От такой жизни только на луну и выть. Да иди же ты поближе, замерз небось, а сна ни в одном глазу, хоть поговорим с тобой. Как это о чем? Нам что и поговорить не о чем? Я же вижу, ты давно что-то узнать пытаешься, не молчи же, как на духу отвечу. Что? Что ты скулишь, ты внятно говори, эх, псина, ничего не понимаешь. Ну что, обиделся? Да не обижайся ты, я ж не со зла. Что говоришь? Как докатился я до такого? О-о-о, интересный вопрос, друг мой, интересный… Ты садись поудобней, рассказ длинный будет, может к полночи и закончу. Я уже давно понял, что не похож на остальных, слишком уж мышление у них плоское, о материальном думают, а души и не осталось совсем. За деньгами гоняться, за славой, положением, а когда получают желаемое с ума сходят. Почему с ума сходят? Так не в этом же счастье. А в чем? Да кто ж знает, но не в этом точно, это я тебе со знанием дела говорю, не раз видел. Ошалели люди, озлобились. Ненавидят друг друга, по головам идти готовы, да черт бы побрал этих тварей. Расплодились, Землю зря топчут, вот помяни моё слово, передохнут как мухи за пороки свои, за принципы, за стереотипы. Ээх, сам бы руками душил… А ведь знаешь, я в институте лучшим на потоке был, да что на потоке – на факультете. Не веришь? Эт ты зря, я обманывать не буду. Так вот, юристом должен был стать, учился хорошо, у меня и награды были. Где они? А какая теперь разница? Да и что это теперь значит? Правильно говоришь, теперь и смысла в этом нет. Ээй, перебил ты меня, собачья морда, чуть мысль не потерял. На чем я остановился? Ах, да, награды, точно, были и много. Работы научные писал, в города разные ездил, с людьми умными беседовал. В общем, прочили мне светлое будущее, говорили, ученым стану, карьера будет и семья, а я и верил, уши-то развесил, а все вот как-то и не задалось. Помню, тепло уже было, весна, апрель кажись. Да, точно, апрель. Отец в отпуске был, у нас с мамой выходной, на природу выехать решили. Место у нас любимое было, там и отдохнуть можно и порыбачить, благодать одним словом. Мама еды наготовила, как сейчас помню её стряпню, отец шашлык замочил; удочек, наживку – все взяли, да и поехали. Но вот до места нашего мы не добрались… Как сказали мне, грузовик на встречку выскочил, машина всмятку, я чудом выжил, по частям собирали, а вот родители мои – нет. Ну да, счастливчик, значит, повезло мне, живой остался. Первое время места себе не находил, все мерещились они мне, будто, знаешь, и не было ничего, все живы и здоровы. Доктор говорил, что это нормально, что отвлечься мне надо, пережить все это, новую жизнь начать, жену найти, детишек завести. Я и за учебу сильнее взялся, днями за учебниками сидел, а кошмары все не отпускали меня, родители все так же мне виделись, и слышал я их и чувствовал сердцем. Думал, брат, с ума схожу. Но время прошло и мерещится они перестали, я и на кладбище ходил по выходным, маме цветы, отцу – сигарет дорогих принесу, посижу, поговорю немного, да и домой возвращаюсь. Что говоришь? Успокоился я? На ночи встал? Да где там. После долгого отсутствия в университет вернулся, только после смерти-то родителей совсем я от людей отвык, ото лжи их отвык от лести, от слов их добрых сквозь зубы сказанных, от душ их насквозь прогнивший. А смотрели они на меня как… Знаешь? Как на ущербного, коль родителей нет, я что не такой как все? Но я терпел, и шуточки их терпел и ухмылки. Всё я вынес, со всем смирился. Только замкнутым стал, разговаривать перестал, да и с кем разговаривать, сам с собой, знаешь ли, не поговоришь особо. Тогда я и задумался, стоит ли моя мечта, помогать этим самым людям, усилий на это затраченных, страданий ими же причиненных. Да. Не стоит. Ну не могу я с ними рядом жить, ну не получается у меня, противны они мне все, до дрожи противны. Маски их вместо лиц, да и лиц нет уже. Сдернешь её, а там кости голые и ни чувств истинных, ни переживаний, ничего не осталось, пустота, одна пустота. И как ты понял уже, запил я, запил страшно и университет забросил, все каким-то не нужным стало, ни в чем смысла не было. Так и квартиру я потерял, скитался по городу, милостыню не просил, противно мне в рожи людские поганые смотреть. А кушать-то хочется, вот и пришел я на свалку, как все мне подобные, вот где их людская натура в красках раскрывается, за кусок убить готовы. И все они такие, все до единого, но я не такой. Я другой совсем, поэтому и бросил все, ну не могу жить я с ними, с их разумом плоским, с животными инстинктами и плотскими утехами. Аай, вот только ты меня понимаешь, смотрю в твои глаза умные-умные и вижу, во что я превратился. Жалею ли я? Нет, не жалею и не поменял бы ничего, знать, судьба моя такая. Я лишь о покое мечтаю, о тишине и спокойствии. Все чередом идет и мне, в конце концов, воздастся за все. Дааа, поздно уже, спать пора, ты меня с утра разбуди, если сам не проснусь. Жизнь-то продолжается.       Закинув последние поленья в догоравший костер и помешав угли, человек улегся поудобней, прижал к себе дрожащую собаку и отдался неспокойному сну.       Ветер неистово задувал в грубо забитые окна маленького полусгоревшего дома. Солнце уже давно встало. На соседней стройке забурлила жизнь. По этажам будущей многоэтажки снуют рабочие, занимаясь своим делом, шумит громоздкая техника, кран без устали поднимает пеноблоки, а грузовики один за одним подвозят все новые и новые строительные материалы. Жизнь идет своим чередом, лишь в маленькой лачуге неугомонная собака продолжает, надрывисто лая, толкать лапами уже холодный труп.