Ревнивая жена иногда даже бывает приятна своему мужу — он хотя бы постоянно слышит разговоры о предмете своей любви. Ларошфуко.
- Извращенец! – Хаято бросила в своего недовозлюбленного несколько тяжёлых книг, ненароком попавшихся под горячую руку. – Да что же ты за человек-то?! - Шизанутая! – показывая язык и укрываясь от тяжёлой артиллерии, буквально прошипел Джи. – Тебе противопоказано думать, слышишь? Взбунтовавшаяся Хаято, узрев на лице удовлетворенного ловеласа дикую ухмылочку, в ответ лишь раздражённо всплеснула руками и поплелась в гостиную, непременно продемонстрировав своё «крайнее» безразличие. Джи с толикой угнетения отвернулся от неё, доставая из кармана своего фрака пачку сигарёт и совсем старую, потрёпанную зажигалку. Ему надоело… Курил он редко, но иногда в такие моменты хотелось забыть обо всём, что его окружало; хотелось просто провалиться под землю, дабы больше не видеть этих каждодневных сцен ревности; хотелось просто на минуту, нет, на несколько ничтожных секунд побыть одному, чтобы не трепать свои драгоценные нервы. Он курил, словно чувствуя некую тревогу в своих мыслях. Он курил, словно залечивая свои сердечные раны. Ревность – как неотъемлемый принцип того, что, может быть, через каждую минуту тебе будут устраивать головомойку по поводу и без повода. Ревность – как традиция, ставшая законом, именно у него в доме, а жена, хранившая очаг, превратилась в жуткого сатану ещё с момента свадьбы. Никотиновые струи дыма рваными клочьями витали в напряжённой атмосфере дома, как гости, пришедшие в неподходящее время. А совесть, как ветер в разбушевавшемся море, твердила одно и то же, что и каждый погожий день: «Поставь на место эту пигалицу, кто в доме хозяин? Ты или она?»***
Бутылка дорогого вина стояла на белоснежной, накрахмаленной скатерти и пленяла взглядом Гокудеру, которая в этот момент пила уже третий по счёту бокал крепкого вина. На пороге комнаты показался до безумия нервный Арчери. Узрев в руках своей жены ничто иное, как спиртное, от которого непременно сносило крышу одним только видом, он угнетённо начал прожигать взглядом Хаято, допивавшую содержимое бокала. - Ты что творишь? – ураган Вонголы был крайне озабочен таким поступком, поэтому, подойдя к жене чуть-чуть поближе, выхватил из рук эту гадость. «Алкоголичка» - Джи мысленно констатировал факт. - Не твоего ума дело! – голос Хаято стал огрубевать. – Иди, курицу ту забавляй! Гокудера метнула недовольный взгляд в сторону обалдевшего мужа. - Не ты ли мне клялся, что такого больше не произойдёт!? – мисс осьминог недовольно покосилась на хранителя урагана, поправляя выбившуюся прядку волос. Джи приподнял бровь. - Да неужели? - с прискорбием проговорил он. – Не ты ли, моя дорогая, после нашей свадьбы пыталась отравить меня своей же едой? - Но это готовила… - Молчать! - Джи со всей силы ударил кулаком об стол так, что бутылка вина пролилась на белую скатерть, как горячая кровь на холодный снег, оставляя кроваво-красные пятна. - Эту войну начал ты, а не я, - смотря на мелкие кровавые брызги, твёрдо сказала девушка. Мужчина в ответ лишь хмыкнул, посмотрев на разъярённую Хаято. - Как всегда ревнуешь меня к каждой встречной. У тебя паранойя! - Я? Да не в жизнь! – Гокудера отвернулась от него. – Ты жалкая пародия Шамала, которая не упустит ни одной юбки. Джи, поняв, что жёнушка сдавать свои позиции не спешит, начал обдумывать масштабный план захвата, ибо проблема заключалась в том, где ему сегодня предстоит спать. В тепле? Или в холоде? Хранитель урагана на цыпочках начал подкрадываться к злой жене, чтобы та не заметила явного подвоха. - На обиженных воду возят, - он нежно обнял Гокудеру за талию и, как полагается заботливому мужу, шепнул несколько «тёплых» слов. - Не трогай меня! – Хаято попыталась вырваться, но всё тщетно. Слишком сильно он прижал её к себе. - Твои закидоны меня только забавляют, - в полуголос проговорил тот, шепча что-то очень пошлое. Щеки девушки залились ярко-алым румянцем, словно были облиты красной краской. – Что думаешь? Джи посмотрел на Хаято, как кот на сметану. - Ты сегодня спишь на коврике в прихожей, милый! - Гокудера с иронией взглянула ему в глаза, после чего поспешила покинуть комнату под громкие аплодисменты. Она всё ещё обижена. Арчери провожал щенячьим взглядом силуэт великой обломщицы – Гокудеры Хаято. Где-то в глубине души он проклинал именно своего покойного отца за то, что он однажды пугал его грозной женой. «Радуйся, папаня, у твоего сына не жена, а ядерный реактор!» - громко проговорил он, чтобы Хаято услышала; чтобы совесть её замучила. Кошка с собакой, увы, не могут жить дружно…