Учись работать, Курумо

- Курумо, уйди отсюда и не мешай мне, пожалуйста! - Майрон уже из последних сил иронично выдавил фразу, как выдавливают печное масло из сухих свёртков. Мальчишка, видя, что мастер не в духе, поспешно скрылся за большой каменной дверью. "Ему сейчас будет хорошо - подумал майа, прикусывая отбитый посиневший палец, - там сейчас на улице свежо и прохладно...и пахнет хорошо. А здесь в кузне запах едкий, и горячий пар валит из раскалённой печи. Хорошо бы тоже сходить прогуляться, развеяться, а то щёки уже все красные, и пот рекой, но припрётся учитель, будет проверять, будет ругаться на чём свет стоит, как пить дать. Ему вечно что-то не нравится. Вроде бы всё хорошо, а всё равно изъян найдёт. Придирается, зараза!" - Э-э-э, мастер... - в дверях снова показалась хрупкая фигурка Курумо. У Майрона не было сил, даже просто послать надоедливого ученика. Он поднял уставшие слезящиеся глаза, чтобы показать, что он очень не рад, что его вновь потревожили. - Я...я просто... Нет, ну он издевается! Ещё минута, и в него полетит молот. - Вас...- Курумо сглотнул, - вас хозяин зовёт. Он у себя. Он просит принести готовые петли. Майа разогнулся, быстро сгрёб рукой с наковальни ещё горячую работу и положил в подол фартука. Фартук плотный - не прожжёт, во всяком случае, не должно. Проходя мимо Курумо, Майрон посмотрел на него надменным взглядом, как потерпевший смотрит на виноватого, а тот потупил очи в пол. Дело в том, что Майрон распределил работу между учениками, и Курумо должен был сделать дверные петли. Но мальчишка всё испортил, впрочем как и всегда, поэтому мастеру пришлось всё переделывать, чтобы не получить нагоняй от Ауле. Они провозились, поэтому работа была выполнена не до конца, а зная тяжёлый характер и руку главного кузнеца Валинора, за это поплатятся и мастер, и его подмастерье. Курумо прикусил язык и начал нервно шагать у входа в кузницу. Из дома Ауле послышалась отборная ругань, удар, грохот и звон посуды, а следом жалкое "Ай!". Из открытого окна вылетели проклятые петли. Через несколько минут на лестнице показалась знакомая истощённая тень. Майрон опустошённый спускался вниз. Под глазом у него красовался здоровенный синяк, какой может остаться только от очень большого кулака. Майа ещё раз презрительно взглянул на ученика, медленно стал подбирать с земли выброшенные петли, складывая их в карман фартука. Потом резко взял Курумо за ухо и потащил за собой в кузню, сказав: "Пойдём учиться работать, Курумо. Чтобы потом не было так же больно и стыдно, как мне сейчас!" Подмастерье не помнил, сколько они работали в тот раз, но так много ученик не работал ещё никогда, а мастер ещё никогда не работал так мало. Тогда-то юный Саруман и понял, как тяжело всё-таки кузнечное дело, когда, не осознавая времени суток, выполз еле живой на улицу и еле-еле добрёл до ближайшей беседки, чтобы передохнуть. Майрон же остался в кузне. Когда ученик ушёл, он опёрся на стену и машинально сполз на пол. И долго сидел, обняв колени. Через какое-то количество времени снова подошла смена Курумо. Он с опаской вошёл в привычное место работы Майрона, но его там не было. Печь была холодной, кузнечный фартук висел на стене, а молот стоял в углу. Напоследок кто-то подмёл пол, выгреб золу, аккуратно доделал и сложил работу и тряпки для вытирания рук. Кто же? Наверное, тот, кто терпеть не может беспорядок, тот, кто раздерёт руки в кровь, но всё же доделает свою работу, тот, кто никогда не откажет в помощи, даже если ради этого придётся пожертвовать собой. И этого кого-то с того дня Курумо больше не видел в Амане.