Честь и совесть Алана Окделла

Время, назад!

У герцога Окделла по его собственному мнению последнее время были проблемы с честью и совестью. Когда Бездомный Король перешёл границу, все в благословенной Кабитэле смеялись над тем, что какой-то бастард называл себя властителем Талигойи. Алан не смеялся. Он, преданный родной стране и её законному правителю всей душой, не смел отогнать проклятую подленькую мысль, что смеются все эти глупцы зря, что так просто всё не бывает. Что-то должно было оборвать этот беззаботный смех, что-то, чего мужчина не желал. Он не боялся, конечно нет, но странное предчувствие сдавливало тисками грудь и не давало сделать вдох. Алан лишь крепче стискивал зубы и отмалчивался на все вопросы знакомых. Что им его предположения, такие же нелепые и наивные, как старые предания в изложении полоумных старух. Когда властитель Кэналлоа Рамиро Алва счел возможным принять вызов Франциска и выйти с ним на бой, по толпе прокатился гулкий ропот. Это было по меньшей мере удивительно: Алву ни разу не видели ни на одном из турниров, да и в столице южанин появлялся изредка и с неизменным нежеланием находится в обществе Людей Чести. А тут такое… Алан кривовато улыбнулся собственным мыслям: если его предчувствие большой беды вылилось в подобную шутку реальности, то Окделла это вполне устраивало. Чем громче ломаются устои, тем скорее свежий речной поток омоет засохшее русло. Пора Талигойе встряхнуться и очнуться от затяжного сна. Самое время. Когда из уст Эрнани Ракана летели короткие и жестокие слова, Алан молчал. Признавать поражение до самой битвы залог того, что всё кончится не в пользу говорящего. Король, надежда и опора государства, уже сдался, великая Талигойя была обречена. Но даже не это беспокоило Окделла. Больше то тревожило, что мужчина не переживал по этому поводу. Неужели зерно предательства прорастает именно в нём? И предательства ли? Наверное, даже высшие не могли бы ответить верно. Когда подоспел Алан со своими копейщиками, штурм уже захлебывался в собственной же крови. Южане прекрасно знали своё дело, а исход этой битвы был решён задолго до того, как она началась. Тут был Рамиро, Окделл не мог не признать военного гения кэналлийца. Пусть всем своим видом и поведением Алва подчёркивал своё родство с дикими морисками, но герцог был глубоко симпатичен мужчине. Ну, по крайней мере, гораздо более приятен, нежели Эктор Придд. Это ещё не было дружбой, но, как однажды сказал Шарль Эпинэ, «лёд тронулся, господа соратники». Лёд тронулся. Когда Окделл встретился с юной и прекрасной Октавией Алва, он посчитал Рамиро самым счастливым человеком на земле. До этой встречи Алан был совершенно уверен, что ему несказанно повезло с Женевьев, но она никогда не смотрела на него такими глазами. Иногда он даже сомневался, что супруга его любила. Алве сомневаться не приходилось. Ни ему, ни любому, кто просто взглянул на сияющее обожанием личико супруги кэналлийца. Женщина боготворила его, а Рамиро возвращал ей её любовь стократ. Сердце Алана кольнуло иглой лёгкой и чистой зависти, а губы тронула улыбка. Когда ночь разрезал неумолимый колокольный звон, запоздало оповещающий о свершившимся прорыве обороны, Алан был совершенно спокоен. Свершились все его опасения и хуже быть просто не могло. Позже… Много позже всё закончилось. Чужаки в разномастных доспехах пялились на гобелены, примеряли к руке королевские мечи, громко переговаривались и хохотали. Они были победителями, а их не судят же? Рамиро стоял среди этого сброда и был, казалось, не просто своим, а их вожаком, они признавали это, а потому, повинуясь мягкому голосу, не тронули Алана. «Оставьте» — и всё, и меч рыжего воина возвращается в ножны. Окделл хочет много чего высказать тому, кого запальчиво посчитал за друга, но молчит. Потому что он знает, что у него самого явные проблемы с честью и совестью. Он не жаждет смерти «предателя». Он кивает в ответ на обещание всё объяснить вечером. — Хорошо, Рамиро, в честь нашей дружбы — я доверюсь. Сделай так, чтобы я не пожалел. И Рамиро Алва улыбается — широко и солнечно. — Обещаю, Алан. У герцога Окделла по его собственному мнению последнее время были проблемы с честью и совестью. И — побери его закатные твари! — Алан был до неприличия рад этому факту!