Identification

POV ДжонХен В руке подтаивает ком снега, стекая грязными подтеками по занемевшим от холода пальцам. Мокрый снежный шарик хрустит в кулаке, разлетаясь в крошку, и я лишь сильнее втягиваю голову в ворот легкого пальто. Холодно. Яркая иллюминация выедает глаза, оживленный гомон пестрой толпы заползает в уши, проникает внутрь, расползаясь смертельным ядом по венам, царапает внутренности. Всеобщая эйфория душит назойливыми бликами, вырываясь на выдохе эфемерным белесым облачком. Где же ты? Поднимаю голову вверх, всматриваясь в темно-сизый купол ночи. «Это же просто смешно — ну не свалится же он на тебя с неба?» Мокрый снег оседает на ресницах крупными тяжелыми хлопьями, вынуждая закрыть глаза — так хорошо и спокойно в этом мимолетном забытье. Под плотно сомкнутыми веками сумеречная мгла, она как прочная дамба отгораживает меня от предпраздничного безумия улиц, но мучительные воспоминания, будто принимая взмах ресниц за старт, тут же разбегаются в моей голове смертельными метастазами. Ложная надежда? Фальшивка? Неужели опять показалось?.. Мимо проносится вереница подростков, как мощный сгусток живой энергии, резкими звуками выдергивая меня из вязкого оцепенения. Но я лишь устало провожаю их взглядом. Мне так противно чужое веселье, резонирующее с моей затянувшейся депрессией, что тело за секунду наливается свинцом. Будто под грузом несбывшейся надежды на твое возвращение... Мне хочется исчезнуть из этого мира, распасться на микрочастицы и раствориться в бескрайней Вселенной. Чтобы быть хоть немного ближе к тебе. Удаляясь подальше от эпицентра всеобщей радости, я иду вперед, еле переставляя ноги. Я снова иду туда, где мы впервые встретились. Флэшбек. Год назад. Он почти не говорит, лишь сжимая до боли длинными изящными пальцами мои запястья. Так сильно, что я непроизвольно вздрагиваю: — Больно. — Прости. — Сухие губы безжизненно бледны и неподвижны. На его прозрачных ладонях отчетливо проступают извилистые дорожки голубых вен. Завороженно наблюдаю, как алая кровь циркулирует под тонкой кожей — ведь я так и не смог к этому привыкнуть. Наклоняясь ближе, щекочет отросшими колючими вихрами мои виски — сегодня они белее снега, обрушившегося на землю перед Рождеством за одну ночь. Я пожираю его глазами, хаотично перебегая взглядом по идеальным чертам бледного лица. Он дублирует взглядом движения моих рук, и то, какой влажной болью блестят его глаза, выворачивает мое нутро наизнанку. Удары сердца барабанят в ушах оглушительными «бом-бом», будто отсчитывая последние секунды твоего пребывания на Земле. Прижимаюсь губами к сомкнутым векам и чувствую, как Кибом отрывается от земли, плавно взмывая вверх. Хватаю за кончики пальцев и, как непослушный воздушный шарик, тяну обратно, вниз. Еще не время. Кибом широко распахивает большие миндалевидные глаза с вертикальными зрачками. — Я вернусь. Безотчетный страх рвет меня в лохмотья. Сдерживаемая паника вырывается судорожным: — А если?.. — Я вернусь, — не разжимая губ, передает мне гость. — Я запрещаю тебе бояться. Жуткий спазм прошивает мои виски — Кибом снова не рассчитал свои силы. Уши закладывает от звенящего вакуума, и я в спасительном жесте плотно закрываю их ладонями: снова чувствую, как он копается в моей голове. — Я возьму это с собой. Хочу запомнить, — оправдывается гость. Кибом аккуратными стопками складывает в себя воспоминания — они мелькают перед глазами как цветные проекции. Замысловатое слайд-шоу ритмично проносится перед моими глазами, на миг зависая в воздухе последней картинкой — наш первый поцелуй. И вздрагиваю, когда холодные губы прижимаются к моим, в точности повторяя картинку. Мое надрывное дыхание сбивает с ритма его инопланетное сердце. Кровь бешено гоняет по замкнутому кругу, и нечто неведомо мощное врывается в меня, стирая в пыль все, что было до сегодняшнего дня. В этот раз даже не пытаюсь отрегулировать его силу — внутри словно маленький ядерный взрыв. Ударная волна бьет в кончики пальцев, омывает горячей волной дрожащее тело, а потом еще долго проносится перед глазами яркими всполохами, и, отрицая все законы земной гравитации, мне кажется, что я тоже взмываю немного вверх над заснеженным асфальтом. Немного прихожу в себя. На нем пушистый белый свитер в крупные косы и это так по-земному, что мои губы непроизвольно растягиваются в широкой улыбке. — Эй, полегче. Я знаю, что любишь. Не уверен, понимает ли Кибом значение слова «любовь», но те теплые, пронзительные волны, которые исходят от его всегда ледяного тела в момент наших объятий, кажутся мне самым неоспоримым доказательством его сильной привязанности. Длинные жесткие ресницы ложатся красивым веером. Снежинки ледяными каплями скатываются вниз по бледной коже, постукивая о землю как разорванные бусины — а ведь он уверял меня, что у них напрочь отсутствуют слезные железы. — Возьми меня с собой. — Не успеваю произнести это вслух, как понимаю ответ: — Ты погибнешь там. — Когда ты вернешься? — Голос истерично срывается на фальцет — совсем рядом уже слышен рев работающего двигателя. Мои пальцы отчаянно впиваются в его предплечья, будто за выступ скалы над бездонной пропастью - не отпущу. — Ты поймешь, когда это случится. Конец флэшбека. ❅ ❅ ❅ Прищуренные, темные от злобы глаза Минхо скрупулезно следят за моими метаниями по квартире. Путаясь в горловине теплого свитера, я несколько раз выворачиваю его на себе наизнанку и со звериным рыком бросаю на пол, лишь вызывая своим жестом у соседа по комнате дополнительную волну недовольства. — Скоро Тэмин и Джинки должны прийти. Может, ты соизволишь опустить свою задницу за праздничный стол? Целый год тревожного ожидания превращают меня в настоящего параноика. Мне кажется, что непонятное предвкушение, зреющее изнутри со вчерашнего вечера и стремительно набирающее силу, — это и есть тот самый знак, который я должен распознать. Нечто яростно толкает меня за пределы нашей квартирки, на тот мост, где мы впервые встретились. — Джонг, давай не сегодня. — Голос Минхо теплеет, и я улавливаю знакомые нотки в его интонации: сейчас он опять будет разговаривать со мной как с умалишенным. — Все-таки праздник, как-никак. — Бли-и-н, ну куда ты опять? — Минхо ходит за мной по гостиной, как привязанный, шаг в шаг. — Признайся же себе, что этот твой красавчик тебя просто-напросто бросил. Ну же, — парень легонько бьет кулаком в мое плечо, — ты же мужик, Джонг, не будь тряпкой. Я не понимаю, сколько уже можно сходить с ума? Вот интересно: Минхо еще не надоело читать мне нотации — его воспитательные беседы я могу цитировать уже с закрытыми глазами. Достаю из шкафа пальто и натыкаюсь на его широкую грудь. Пробую обойти его сбоку, но Минхо резко хватает меня за предплечья, возвращая в исходную позицию. Неужели он так отчаялся, что будет держать меня дома силой? — Вот скажи, куда ты опять собрался? — Снова пытается говорить спокойно. Пользуюсь моментом и ловко уворачиваюсь от его «дружеских» объятий. — Пойду пройдусь по набережной. — Торопливо шнурую кроссовки, чтобы успеть уйти до того, как Минхо в очередной раз потеряет терпение. — Нет, это просто смешно! — Минхо яростно хлопает ладонями по своим ногам. — Ну не свалится же он на тебя с неба, в конце концов? Я выдавливаю из себя вымученную улыбку. Как же я устал от всего этого: недоверия, непонимания, одиночества… Стоп. А может, я и вправду сошел с ума? — Я не могу больше на это смотреть! — Минхо истерит, и это понятно: удивляюсь, как он до сих пор не сдал меня в психушку. С моими-то ежедневными россказнями про нереально красивых гуманоидов с раскосыми глазами и прозрачной кожей — это так предсказуемо для нормального человека. «Исследовательский центр Эймса, штат Калифорния, в преддверии Рождества обнародовал данные о количестве гибридов, находящихся в данный момент на нашей планете. Возникновение новой расы, появившейся в результате соединения человеческой и инопланетной ДНК, долго находилось под тщательным наблюдением специалистов НАСА…» Меня будто окатывают ведром ледяной воды. Приглушенный звук плазмы на стене, перекрываемой стучащими битами музыки из центра, врывается в мою голову оглушительным резонансом. Я резко отталкиваю Минхо, бросающего мне вслед «охренел совсем», и в хаотичных поисках пульта от телевизора за минуту переворачиваю вверх дном всю квартиру. Наконец, дрожащими руками настраиваю максимальную громкость и, приземляясь на корточки, жадно вслушиваюсь в шокирующие слова диктора новостей: «…обладая вполне земной внешностью, они все-таки имеют ряд разительных отличий от человека. Прежде всего — это возможность телепатии, чрезвычайная прозрачность кожных покровов, низкая температура тела и необычайная сила, контролировать которую в условиях земной гравитации инопланетным гибридам очень непросто. Но самая яркая метка, позволяющая распознать, что перед вами гибрид, — это наличие вертикальных зрачков…» Несколько раз провожу ладонями по лицу и перевожу взгляд на ошарашенного Минхо. «Что — съел? Теперь ты передумал сдавать меня в психушку?» «Как правило, по общепринятым у землян канонам, они очень красивы…» — Даже слишком… — произношу вслух и замечаю, как приятель пристраивается на пол рядом. В его взгляде чувство вины, и рука парня, загребающая меня в объятие, подбадривающе сжимает мое плечо. «…Сильная эмоциональная привязанность к выбранному землянину запускает в организме инопланетянина процесс идентификации. Клетки его тела моделируют строение тела донорского объекта в точности до атома. Начинается процесс очеловечивания, начальный этап которого начинается на Земле, а заканчивается на материнской планете». «Человечество празднует самый долгожданный праздник в году — Рождество…» — Эй? Эй, эй, эй! Это все?! — Тыкаю пультом в экран, как полоумный. — Они возвращаются назад, на Землю? Эй?! Они возвращаются?! — Джонг! — Минхо крепко хватает меня за голову с обеих сторон, прижимаясь своим лбом к моему. — Слышишь? Он вернется… Все, что я так долго держал в себе, выплескивается через край. Пытаюсь восстановить дыхание, но слезы, плотным комом плещущиеся в горле на протяжении всего вечера, щедро смачивают рубашку Минхо, плотно прижимающего меня к своей груди. ❅ ❅ ❅ На городском мосту непривычно оживленно для такого позднего времени. Перевешиваюсь через перила — река почти замерзла. Рождество в этом году удивительно морозное. Стремительный поток реки прорывается через льдинки, плавающие с прибрежных сторон, как неровные мозаичные куски. Зияющая чернь ночной воды притягивает. Я представляю, как темные воды поглощают меня с головой, как стремительно иду ко дну, жадно глотая ледяную воду в надежде на последний вздох. Как разрывает мои легкие от нехватки кислорода… Пузырьки воздуха поднимаются вверх, как в бокале шампанского; свет мутными струйками закручивается, темнеет, наполняя черной пустошью голову, и мне кажется, что я не один… Вода закипает и бурлит, смешивая призрачное и настоящее, и сквозь толщу воды зыбью летят не то всплески, не то отголоски: «Я запрещаю тебе, Джонхен! Запрещаю». «Опять он мне что-то запрещает» — искрят последние провода, и мое сознание неумолимо гаснет. Сильный толчок в грудь, и я будто выныриваю на поверхность, жадно глотая морозный воздух шумными вдохами. Вцепившись побелевшими от холода пальцами в кованые перила, чувствую прикосновение чужих ладоней к своим щекам. Вздрагиваю, будто очнувшись от кошмарного сна, и открываю глаза. — Я запрещаю тебе… — Кибом обхватывает мою голову руками. Несильно. Его губы растягиваются в такт произносимым словам, руки мягкие и… теплые. Он рядом. Круглые шоколадные зрачки блестят под пушистыми ресницами, вишневые губы тянутся к моим, обдавая горячим дыханием. — Запрещаю тебе бояться. Он — один из нас. У него получилось.