.little hell

У Бона великолепная память на тексты и на важные события, а у Рина — на то, чем кончится эта манга, и на прочую ерундень. Рюдзи вот помнит все чувства, которые он испытал, когда впервые увидел Рина. Если вкратце, то: иди потеряйся. Рин тогда затаил дыхание, оглядывая пустующий без учителя он тогда еще не знал, что Юкио их сенсей класс. И, конечно же, его взгляд задержался на гангста-парне со злобным взглядом в окружении двух клоунов, ничем не примечательных. Вкратце изложить все чувства Рина невозможно, да и он никогда не любил писать сжатые эссе по ограниченной теме в средней школе. Не его конек. Утром следующего дня, Рин уже читал мангу Юкио и бубнил себе под нос, что нехорошо быть предателем. Младший вздыхал, пожимал плечами и увиливал от того, что Рин называет наказаниями. Бон читал Псалтырь и все думал о том, какая песнь подойдет для этого демона. Еще никогда, Бона не пожирали взглядом... мальчики. Он психанул незаметно. Казалось бы. Для себя казалось. Мива вздрогнул, озабоченно посмотрев на друга из-под очков. — Бон... все в порядке? — А что со мной не так?! Сугуро вылетел из спальни, сшибая Рендзо со словами я прогуляюсь. А Конекомару еще долго смотрел на сброшенную Боном в неизвестном для него для обоих порыве священную книгу. Которую, в уме и в здравии, Рюдзи бы никогда не швырнул. И месяца не прошло с тех пор, как Рин околдовал его неизвестным для Бона заклинанием. Их связало толстой цепью, что позвякивала даже во сне. Чужеродная неизвестность в его собственной жизни пугала своим количеством. Своим безобразным масштабом. Он кричал на Рина, часто. Рин кричал в ответ, но нежнее. Бон так часто видел его занятым: то болтает с Шиеми (дурак) то спит на парте, пуская слюни (дуракдурак) то учит что-то, зубрит почти что, закалывая волосы Боновской заколкой... Дурак. Они все еще повышают голос, когда разговаривают, но все чаще Рюдзи хочется его поцеловать. Все чаще, Рин это понимает и хочет ответить. Когда Бон ссорится с Камики, Рин хочет домой, в Геенну. Хоть он и домом ее никогда не считал. Брат, если бы умел читать мысли, прибил бы вот прям сейчас. А Рин чешется, хочет исчезнуть, или выпустить свое голубое пламя где-нибудь далеко-далеко, без свидетелей и без опасений. Еще лучше, конечно, прямо здесь. Прямо на Изумо, а потом смотреть пристально, как она кровоточит и заканчивается. Как говорится, на огонь можно смотреть вечно. В тот день, Рин еще жалуется Юкио, почему первокурсникам учебники выдаются на чужом языке. — У нас же нет еще старославянского, — он чешет затылок, пытаясь понять, о чем же Юкио думает. Не получается. — Нии-сан, — боясь своих же предположений, Юкио дрожит вместе со своими губами, — у нас никогда не было учебников на старославянском. Ты что... правда в Шиеми влюбился? Рин вспыхивает голубым пламенем смущения, и все рядом с ним горит тоже. В глазах Юкио плещется это пламя, знак Сатаны. А еще вопрос, так и не заданный Рином, потому что риторический. Разве в Шиеми?.. Они жарят лепешки, когда все сдали тест на эсквайера. Лепешки это не барбекю, но Рин все равно доволен. Еда, она же и в Африке еда, и на других континентах, правда? Рюдзи доволен не равносильно. Он смотрит на Рина и думает, что с ним не так. А когда все расходятся, он понимает. И казалось бы поздно, да вот черта с два. Кстати, о них. Бон хватает Рина за запястье и отводит за ближайший угол. Вообще, в его распланировке этого момента, они долго бежали, и Рин смотрел в его героически-романтически настроенный затылок с идеальной укладкой влюбленным взглядом, млея от прикосновений. Только это все херня из гаремов, которые Рин читает. На самом деле, было больно. И да, Бон знает. Он уже все знает. От Рина за километр пасло гребаным алоэ Шиеми, и хотелось знать — как. Как он умудрился опять влипнуть в неприятности. — Да что случилось-то? — Рин наконец выдернул запястье, выдернул вместе с сердцем, которое отдал на это время Рюдзи. Не пройдет и трех секунд зрительного контакта как Рин падет на колени и протянет в ладонях уязвленное сердце обратно. Мне не жалко, это мне уже не принадлежит. Но на какое-то мгновение, он и правда испугался. Что мог обжечь Бона. Он хреново себя контролирует, если уж честно. Юкио знает это лучше всех. Но надеется на лучшее. — Случился ты, — Бон не запыхался совсем, а еще не повернулся, и Рин все еще вынужден был пялиться в его затылок, — и много еще херни случилось за это время. Знаешь, как бы я это назвал? Ад. Преисподняя, Окумура. Да, Бон помнит все песни, но есть и то, чего он знать не знает. Есть такие песни, которые он будет учить неделями, годами. Но думать о том, какая песня подойдет для сына Сатаны, который прежде всего заколдовал его не тем способом, за который нужно лишать жизни... Уже невыносимо. Рюдзи еще не знает, что Рин отдал ему свой мышечный клубок из сосудов и капилляров. Рин еще не знает, что околдовал того, кого и не надеялся. — Я-то здесь причем... Я же не демон какой-нибудь, — проворчал Рин, в этот раз даже не повышая голос. Немного волнуясь и смущаясь. Забывая о том, что Юкио убьет, если Бон обо всем догадался. — Конечно, — вздыхает Бон. Это чудо больше не закалывало челку его заколкой, оно обзавелось ободком. Рюдзи касается пальцами сначала пластикового скелета ободка, потом волос и... щеки, не разрешая себе дышать. Так разум не начнет вопить, что пора бежать, бежать и не оглядываться на этого придурка, который даже не дорожит своей задницей ради..., — не демон. Рин так и не понял, сарказм это был или нет. Рин ничего и не хотел понимать. Он только чувствовал пальцы Бона на своей щеке и не дышал тоже. То же мне, мужик. Такое только в сопливой манге и бывает. — Я совсем не плохой, — Рин так и не понял, кого убеждал, когда тянулся к Рюдзи за поцелуем. Он касался сережек в его ушах и щетины ближе к щекам. А та, что на подбородке, кололась. Рин отстранился, когда Бон коснулся его языка своим. — Конекомару сказал, что ты странно ведешь себя в последнее время. Что, любовную лихорадку подхватил, Бон? Только понял, что ли, какой я крутой? И мечта моя, тоже... У нас одна мечта на двоих, придурок. И даже это было судьбой. Рина еще никогда не затыкали поцелуем. Но Юкио он бы такой способ не посоветовал. Хоть и действенный, но пускай это будет только их способом. Когда кричать друг на друга уже нет сил и хочется сказать что-то абсолютно не мужское. Но так бывает только в яойной манге, которую Рин тоже читал. (правда, та была уже не Юкио, а его собственная)