Пойманный волк.

Фенрис крайне не любил считать дни. Ему вполне хватало того, что сейчас лето, на дворе, кажется, девятый век имени Дракона. Он – то бишь, объект эльфийского производства, одна штука – сидит, привязанный к дереву, аки к позорному столбу. Меч и потайной тонколезвийный нож двумя коварными насмешками воткнуты в землю в трех метрах от него. Так, чтобы маячить, приковывать к себе взгляд. Впрочем, с этой задачей они отчего-то справлялись очень плохо. Фенрис попался на границе с Тевинтером. Он несколько месяцев незримо, плутая лесами и мелкими деревушками, сопровождал Мариан и Варрика. Но однажды попался в ловушку, которую расставил для себя сам. Так часто бывает – думаешь, что убил всех, кого было приказано убить, и о той поре думаешь спустя рукава, вскользь. Да и то не всегда это прошлое играет с виновником злую шутку. Не раз же приходили отщепенцы наемничьи и иные по душу Хоук, не раз мстили и иные «пострадавшие», однако, все всегда заканчивалось двумя способами. Либо заговоренные Варриком до потери пульса, либо обсмеянные Мариан до потери самосознания, враги уходили, а в противном случае же все они пали в бою. Ну, хоть с честью, а не прибив «виновницу/ка (нужное подчеркнуть)» во тьме ночной или просто исподтишка. Теперь все было немножко иначе и потихоньку настаивало на том, чтобы молодой, но немного б/у-шный эльф уверовал в кого-нибудь из вышеобитающих. Однажды, в какую-то теплую пору эльф из лесу вышел. Немного замерз. И понял, что все предыдущее время за ним неустанно следили, причем неопытно, а он настолько увлекся наблюдением за друзьями, что прошлепал какого-то... Ребенка. Мальчишка, что стоял у озера, но наследил вокруг его лагеря так, как и бронто спьяну не сумел бы, очухался лишь тогда, когда оказался пойманным за шкирку. Повиснув в воздухе, он отчаянно завопил и заболтал ногами, пытаясь отпинаться от гнусного «ухастого смерда-ублюдка-гада-недоноска, дяденька-отпусти-пожалуйста-я-боюсь-высоты!». Что куда хуже, мгновением спустя из кустов, всячески поминая мамашу и прочих родственников мальчонки, с медвежьей ловкостью и грациозностью вышел здоровый мужик и, не особо пытаясь разобраться в ситуации, снял с наплечной перевязи сравнительно легкий и простой, но уже заряженный арбалет. С учетом полуспущенных штанов, крайне немытого вида и довольной ухмылки, картина была достаточно удручающей, чтобы не дергаться. - Приветствую, эльфятина! - Иди к черту. – Подумав немного, да припомнив одну худосочную черновласую барышню, Фенрис добавил еще немного презрения, выплюнув в довесок: - Шем. - Ребенка то опусти на землю. – мужик, доселе обеими руками направлявший на остроухого арбалет, соизволил одной рукой все же подтянуть штаны и с трудом, не глядя, но затянуть ремень. Как только окончательно притихшее мелкое существо было опущено белобрысым на землю и сбежало по высокой траве в сторонку, оный белобрысый плавно извлек двуручный меч свой из ножен и замер, ожидая дальнейшего. - Не ведаю, узнал ли ты нас, Волк, но я тебя узнал точно. Сдавайся. Если у тебя все же есть совесть или честь. - Странно говорить о таком бывшему рабу. – не смотря на свой ответ, эльф горько усмехнулся и вернул меж в ножновые петли. Опустив руки, он выпрямился, лириумные полосы на его лице так и остались бесцветно-белесыми. - Бывшему ли? – мужик хохотнул, с арбалетом на перевес подошел к Фенрису и накинул веревочную петлю. На шею. А потом затянул. Фенрис и правда узнал свою смерть не сразу. Ему хотели отомстить уже давно, если быть вернее, отомстить хотели Данариусу, но достаточно скоро узнали, что магистр убит, так что теперь виновник остался только один. Теперь эльф шел не спеша и вспоминал лица Воинов Тумана. Тех самых, что воевали против всех за одно только сладостное слово «свобода». Когда-то, как теперь кажется, невообразимо давно они приютили оставленного хозяином раба и доверились ему, не отдали вернувшемуся хозяину… За что поплатились жестоко и необратимо. Не ослушавшись приказа, молодой седовласый эльф убил всех, как ему тогда показалось. Но Воины Тумана на то и были воинами, пусть и самыми разнообразными. Они выжили, воюя против почти всего мира, неудивительно, что один обезумевше-ледяной убийца не смог просто так выкосить всех. Хотя теперь их было всего двое… И далеко не самые выдающиеся. - Мы поначалу думали, что с тобой сделать. – умывшийся у озера и как следует завязавший отросшие волосы в хвост, мужик, имя которого Фенрис вспомнить никак не мог, принялся вместе с на диво тихим мальчонкой приматывать долговязого эльфа к дереву. Меч и нож у него отобрали и воткнули в землю, чтобы не мешались под ногами и не звенели при наступании. Доспехи, однако, снимать не стали, даже оставили остроухому его нагрудную пластину. Фенрису было все равно. Он понимал, что на рассвете его сожгут, как предателя, предварительно за горло привязав к дереву. И он сдался, потому как прекрасно осознавал – как долго бы он не сбегал, за все стоит платить. Особенно за то, что дало тебе шанс прожить жизнь совсем иначе. Ведь именно тогда, в последний раз исполнив приказ, он осознал, что больше ни за какие орехи этого не сделает. Мужик и мальчик давно ушли и Фенрис молча уставился на свои ноги. Веревка на шее немного давила, заставляя эльфа периодически рефлекторно сглатывать. Штаны залепила собой вода от мокрой травы, желудок противно напоминал о своей пустоте, а почти вывернутые локти и связанные за деревцем запястья предательски ныли, напрочь лишая возможности сосредоточиться и мыслить. Как-то так получилось, что, использовав шанс нормально пожить, только сейчас раскаявшийся и оттаявший беглец наконец понял, насколько ценны были эти несколько киркволльских лет. Пускай сейчас он снова шатался незнамо где, питался когда придется и не всегда чем-то съедобным, он жил по своей дороге и никто не смел бы ныне отдать ему какой-либо приказ. И все эти годы Хоук не приказывала…. Даже не просила. Просто знала, что он сделает то, что надо, когда надо, как надо. Терпела его самого и его извечные выходки, его мазохистические напоминания и вечную жалость к себе остроухому, но сама она ничего никогда не делала из жалости к страдавшему так долго рабу, как бы Фенрис не старался. И Варрик, сколько бы шуток не отколол он о том, как мрачен эльф и как похож на заморского дикобраза. Себастьян, сколько бы не тыкал его в церковную святую «лужу», пытаясь заставить эльфа исповедаться, Изабелла, незаметно для всех пригребшая татуированного сухопутника под свои просоленные лапки, Мерриль, лезшая к нему редко, но очень метко и с очень колкими вопросами, дыханье Создателя, да даже слюнявого мабари Фенрис бы сейчас расцеловал в его вонючие брыли, если б ему позволено за это было больше никогда не покидать эту сумасшедшую компанию нытиков и прохиндеев. «Друзей.» - услужливо поддакнуло сознание, за миг до того отвлекшееся на синий отблеск. Цветок будто бы издевался. Под дуновением тяжкого почти вечернего дуновения тевинтерского ветра некий рядом росший куст склонил свою ветвь почти к лицу эльфа, заставив его взглянуть на едва распустившийся цветок. Невообразимо синий и в то же время наполненный аквамариново-голубыми отсветами, он склонился над лицом Фенриса, который уставился на него даже не моргая. Зачем-то нащупал пальцами поистрепавшуюся на запястье алую ленту, что немного распустилась и теперь лежала на корнях дерева, к которому его привязали… Следующим движением он, неведомо как извернувшись, согнулся и выдернул зубами одно из перьев, прикрепленное к наколеннику изнутри. Перо оказалось с небольшим лезвием, таким бы письма вскрывать, но оно вполне могло со временем справиться и с веревкой. Так же, как и один остроухий со всеми вовремя не отданными долгами. Хочешь жить – умей вертеться и не обязательно в районе мечей противников. Иногда, если очень хочется жить, приходится отставлять в сторонку свои принципы. Когда стемнело, мальчик отошел от костра, возле которого они с Харальдом ели, пили и решали, как быть. До ближайшего тевинтерского селения было идти всего полдня, так что они вполне бы успели и раба отдать, и деньги выручить, и сразу покинуть город уже с припасами. Но, как только мужчина заснул, доверив длинный охотничий нож парнишке, что уже не раз подрезал замешкавшимся врагам голени (чем подписывал им смертный приговор в условиях боя), юный Воин направился к пленнику. Он был самым настоящим Воином Тумана, всего на свете больше любившим свободу и намеревался заключить пари с самой судьбой, самовольно отпустив эльфа на все четыре стороны… Поэтому, обнаружив на его месте исключительно перерезанные веревки и обрывок красной ленты, только негромко хмыкнул. "Сдался, а потом передумал? Видимо, да." Харальд же утром поворчал, да заключил: «Не так уж сильно и хотелось нам мстить. И без него забот достаточно. Столько лет за одним придурком бегать… Да пошел он в …!». И Фенрис пошел. Правда не туда, а в сторону Орлея, ибо стоило удостовериться в том, что Варрик ведет себя хорошо, а нытик-отступник исполнил обещание и явился к Хоук вовремя.