Герилья

Волчица ощерилась и рыкнула зло, и Берен остановился на краю поляны, давая ей время принюхаться. Так и вышло — спустя пару мгновений приготовившаяся к прыжку волчица расслабилась, шерсть на загривке опустилась, глаза перестали метать молнии, и она доверчиво подошла к человеку. Теперь Берен понял причину такого неприветливого приема — под кустами, за спиной волчицы возились два детеныша. «Смелая — детей здесь заводить,» - подумал он, опуская руку на лобастую голову зверя. - Здравствуй, здравствуй, подруга, - Берен легко провел ладонью по ее шерсти и тут же убрал руку. Дружба дружбой, а дикий зверь такие вольности не любил. - Вижу, у тебя все хорошо? Детки здоровые, а красавцы-то какие! Вряд ли волчица могла его понять, но он так давно не слышал человеческого голоса, что завел привычку говорить всегда, когда подворачивалась причина. Убедившись, что волчатам ничего не угрожает — материнство сделало ее подозрительной даже по отношению к друзьям — волчица легла на траву и вытянула морду на лапы. Берен устроился по соседству: здесь, у подножия холма, располагалась небольшая уютная пещерка, где он и планировал заночевать. Вид мирно играющих зверей ясно говорил о том, что орками тут и не пахнет. Правда, сунувшись туда проверить укрытие, Берен понял, что все-таки с юности знакомое место изменилось. Там, где раньше росли нежные цветочки вереска и мягкая трава, теперь топорщились крапива да осока, а тут и там зияли проплешины земли, где не росло уже ничего. «Злая воля Тху дотянулась и сюда...» Но о лучшем укрытии не приходилось мечтать, и Берен постелил себе в пещере плащ: стояло лето, и не было нужды ни в теплом одеяле, ни в костре. Солнце уже зашло, и волчица загнала малышей в свое логово в густом кустарнике возле пещеры. «Пора бы и мне спать,» - устало подумал Берен, сидевший возле входа в пещеру, обхватив колени руками. Он не любил ночи, потому что во снах часто приходили кошмары, или того хуже: воспоминания о юности, о родителях и братьях, и просыпаться было невыносимо. Поежившись от порыва ветра, он встрепенулся и поднял голову. Что-то изменилось, и это не было хорошей переменой. Берен взялся за рукоять меча, вслушиваясь в лес. Сердце сжалось от недоброго предчувствия. За спиной, на вершине холма, раздался волчий вой. Не живого, настоящего волка, вроде его старой знакомой, нет — то был голос гаура, одного из слуг Бауглира. Даже хуже. Ни один гаур не мог бы выть так, что дрожь пробирала до костей, а луна и звезды становились холодными и тусклыми. Берен вскочил на ноги, обернувшись. В свете луны отчетливо был виден огромный иссиня-черный волк, в ту же секунду ринувшийся прыжками вниз с холма. Заметил ли он Берена или просто почувствовал присутствие живого, тот не знал, и думать было уже некогда. Берен прянул в сторону, чтобы волк не сбил его с ног. От зверя исходила удушающая вонь пополам с гнетущим страхом, так что хотелось даже не бежать — рухнуть на землю и закрыть голову руками. Но этот порыв Берен немедленно пресек, крепче сжав рукоять меча. Шершавая поверхность под пальцами помогла собраться с мыслями. А в следующий миг волк прыгнул, вышибая меч из его рук, и земля стремительно рванулась вверх. Берен упал на спину и успел откатиться в сторону, так что страшная пасть щелкнула чуть в стороне от него. Должно быть, при падении он слишком сильно ударился о землю, и от того двигался медленнее обычного — а возможно, гаур был чересчур стремителен, но зловонная пасть с желтыми изогнутыми клыками — Берен успел заметить, что они были в палец длиной — оказалась прямо над его лицом. Он дернулся, и в тот же миг тварь неожиданно отпрянула и взвыла. Он рванулся в сторону и поднялся на колено. В голове гудело, мир плыл перед глазами, и за краткую, невесть откуда взявшуюся передышку надо было собраться с силами. Через мгновение Берен понял, что случилось. На загривке у зверя повисла волчица, зубами и обеими лапами вцепившись в жесткую и густую черную шерсть. Тварь мотнула головой, и волчица отлетела в сторону так же легко, как недавно Берен, но за эти мгновения человек успел перевести дух и выхватить нож. Лезвие легко вошло в правую лапу гаура , и тот взвыл так, что оглушил Берена; вой был еще более жутким и гнетущим, чем первый, но теперь в нем слышался страх. Берен вскочил на ноги, и в тот же миг гаур прыгнул в сторону — раньше, чем Берен успел даже вырвать свой нож из его лапы. Тяжело дыша, он стоял и смотрел вслед исчезнувшему в лесу гауру. Голова гудела, на душе было муторно, и радости от победы он вовсе не ощущал. Волчица яростно вылизывала выбравшихся из логова и пугливо дрожавших волчат и поглядывала на Берена желтым глазом.