Остров Сахалин

Я все чаще и пристальнее смотрю на кромку воды. Солёный прибой неумолимо становится тихим, угнетающе спокойным и каким-то обречённым... Это странное чувство тревоги рождается именно там, где его никогда не должно было существовать — на краю земли, которая, казалось, никому не нужна. Всем казалось. И все ошиблись... Вот уже три недели мы с замиранием сердца следим за новостями с материка: там, за проливом, кто-то вырезал ещё один наш город. Ещё один. Целый город выброшенных из квартир стариков, женщин и детей с перерезанными глотками. Всего лишь за проливом, за полоской солёной воды, отделившей наш остров от теперь уже не нашего дома. От теперь уже чужой земли. И мы знаем, кто это сделал. Все знаем, и все молчим... Вот уже две недели нас утешают, вдохновляют, успокаивают крейсером, который стоит где-то там, у берегов далёкой столицы. Кораблем, который сможет эвакуировать остров. Весь остров. Если вдруг — что маловероятно и почти невозможно — пролив между нами и материком замёрзнет, и некогда дружественные нам соседи доберутся сюда. По поверхности заледеневшей воды. Пешком. Но вот уже неделю снегопад не оставляет нам надежды — до столицы не добраться, эти несколько сотен километров стали непреодолимыми. Мы все это понимаем, и все молчим. Где-то там, у берегов столицы стоит крейсер. Так говорят по телевизору, когда эфир не прерывается помехами. Когда звук не пропадает, и когда антенна на крыше не падает под порывом ветра. И мы верим. Но день за днем приходим на набережную и всматриваемся в тяжелеющую кромку воды. Всматриваемся в горизонт... Что, если у них тоже появится корабль, что тогда? Нет. Раз за разом в новостях, пробиваясь сквозь помехи и завывающий шум вьюги, голос диктора говорит, что войну нам ещё не объявили. А значит, технику не используют. Пока…. Радио сегодня на удивление не хрипит — слово за словом голос проговаривает все то, что мы уже знаем. Крейсер, столица... До Нового Года осталось три часа. Каким ты станешь, шестьдесят седьмой?.. За праздничным столом мы смеемся. Детям вовсе незачем понимать, что Дед Мороз может прийти к ним сегодня в последний раз. Я все чаще и пристальнее смотрю на кромку воды. Солёный прибой неумолимо становится тихим, угнетающе спокойным и предательски сдается под натиском зимы. Вот уже третий день на поверхности тяжелеющих волн поблёскивает в тусклом свете зимних фонарей лёд. Пролив замерзает.