Gerade: Даль.

Я открыл глаза. Абсолютно черное пространство окружало меня. Огромная белая луна освещала пустоту вокруг. Цепи протянулись по всей поверхности. Я стоял совсем один. Или нет. Силуэт Кайла находился прямо передо мной. В плаще, на лице маска. Однако сейчас маска была иной: на ней была изображена не улыбка, а грусть. Долго стояли мы так, ничего друг другу не сказав. Позади Кайла появилось какая-то темная плоскость, напоминающая экран, что парит в воздухе. - Уже умер, Лихтгерц? – спросил Кайл тихо. - Да, по-видимому. - Какая досада. Ни проклятому Серафиму не отомстил, ни зрелища не получил. - Спектакль окончен, как видишь. - Слишком быстро ты сдался, всего-лишь потеряв оружие. - Не об этом, Берцер. Я умер, я проиграл пари. Как и договаривались, моя душа теперь твоя, делай с ней что хочешь. На экране сзади появились какие-то помехи. Берцер подошел к нему и долго смотрел на плоскость, на которой ничего не было. Снова тишина и молчание. Я начал: - Бери мою душу быстрее, чего ждать-то? – после этих слов Берцер обернулся и долго смотрел на меня сквозь маску. Потом на экране появились какие-то изменения, и Кайл набросился на меня. Он схватил меня за ворот и поднял над землей. - Чего ждать? Ты хоть понимаешь, что натворил!? – громко сказал Кайл, держа меня. - Я умер. Больше ничего не вернуть, - тихо произнес я. Берцер отбросил меня к плоскости, об которую я тут же ударился и скатился. - Твоя смерть! Кому она выгодна, кроме как той сволочи, что пришила тебя? Ты понимаешь, сколько боли причинил, умерев? – все так же громко он говорил. Я промолчал. – Смотри сюда! – поднял он меня снова и уткнул в экран. – Видишь это? На экране я увидел свое тело, мертвое тело. Оно лежало все в крови на белом полу. Рядом с ним была Экка. Она сидела на коленях, опершись на руки и склонившись надо мной. Она плакала: слезы поблескивали на ее слегка красноватых щеках. Я не мог смотреть на эту картину. И я ничего сделать не могу – я ведь мертв. - Видишь, что ты натворил!? Ты заставил ее плакать, страдать. Ты умер, Лихтгерц. - Знаю. - И ты смиришься с этим? Это худшее, что может быть, - произнес Берцер и отошел от экрана, что-то пробормотав. Он взлетел и приблизился прямо к луне. Из ее центра выпал странный посох золотистого цвета. Тогда, подойдя снова ко мне, он размахнулся и вонзил его в грудь, ровно туда, куда ударил клинком шестикрылый. Мое тело стало рассыпаться и превращаться в черную пыль. - С глаз вон! Второго шанса не дам! Не спасешь ее, будешь две, нет, три жизни страдать в муках, - сказал он, пока я исчезал. – И друга своего забери, - добавил, кинув в меня топор с красными и белыми полосками. Я снова почувствовал тяжесть тела. Открыл глаза: белый пол, весь в красной крови, рядом со мной Экка. Ее слезы капают на мою онемевшую руку. В руке появился топор, зазвучал в голове голос Хикбы: «Кажется, время отомстить за свою смерть». Я ответил: «Безусловно, товарищ». Разрез в груди исчез. Я поднялся, с меня стекала моя же кровь. Экка сначала простояла, ничего не поняв. Потом прекратила плакать, и сквозь слезы виднелась ее улыбка. Она кинулась на меня, обнимая и произнося мое имя. Потом я отодвинул ее назад и сжал крепко в руке топор, глядя прямо на противника – шестикрылого недобога. - Напарник, твоя истинная сила вовсе не свет. Хотя, ты, верно, сам уже догадался. Твоя сущность – тьма. Внутри тебя нет ничего, кроме нее. В тебе течет кровь демона - вот, что я не мог определить столь долгое время. - Тьма противоположна свету. Тьма ему противостоит. Тьма поглощает свет, - после этих слов я преобразил топор в меч, от которого исходила черная аура. Сам меч был идеально черным: он поглощал абсолютно любой свет, попадающий на него. - Невозможно! Ты жив! На это способны только боги! – воскликнул бог и заикнулся. – Берцер, адский пес. Я ненавижу тебя! Всюду снова расползся туман. Но на этот раз это был не просто некий дым – будто сама ночь опустилась на это место. Ночь темная, непроглядная. Но не для меня. Светящееся тело шестикрылого бога прекрасно видно мне. Но в то же время я незрим для него. Очень быстрыми движениями подбежал к Серафиму и отрубил мечом сначала первое его крыло. Потом, разбежавшись, второе. Еще несколько раз повторив действия, оставил одно лишь тело без крыльев, истекающее белой кровью. - Как тебе, чувствовать себя бескрылым человеком, недобог? - Да что ты вообще такое? – выронил меч названный бог. - Ты ведь и сам знаешь, - после моих слов тьма спала. Все вокруг снова стало видимым. Истекающее кровью тело Серафима пало на колени, так же, как и несколько мгновений назад мое. – На этом и закончим наш разговор. - Грязная тварь! Недоразвитое существо! Рядом с ним появились цепи. Под ним темный круг, поглотивший медленно тело бывшего шестикрылого. И снова передо мной стоял Берцер, поднимающий меч, что только что выронил мой противник. - Это я заберу себе, - сказал Кайл. – Вот этот финал мне нравится, Лихтгерц. А тебе? Я посмотрел на Экку, которая быстро подлетела ко мне и кинулась в объятия. - Берцер, с чего ты стал таким добрым? - Просто решил, что сам не смогу одолеть ангела. А демон может сражаться с ним на равных. В благодарность я подарю тебе эту жизнь: смотри, используй ее с умом, - Кайл протянул мне третью сферу. – Ты выполнил задание, можешь вернуться на Землю, - я задумался. Земля, она кажется такой родной для меня. - Я был рожден здесь. Я здесь по-настоящему жил, я нашел здесь отца. Я нашел здесь себя и свое продолжение. Здесь нашел того, с кем я готов делить все воспоминания, - сказал я. - Ты уверен в этом? Пути назад больше не будет. - Да, окончательно. - Если такова твоя воля, то не могу противиться, - закончил он и взял все три сферы. - Не говорю тебе «до свидания», так как знаю, что не будет больше у нас с тобой встреч. Кайл исчез в пустоте, что возникла за ним. Мы остались с Эккой совсем одни. Она посмотрела на меня, улыбаясь, и сказала: - Я хочу остаться с тобой. Остаться навсегда, Саша. - Тогда, так и будет, - ответил я и улыбнулся ей. Она расправила свои черное и белое крылья и, нежно схватив меня, взлетела. Пролетела сквозь колонны и вылетела из Цитадели. Летя, крепко прижалась ко мне. Приятные чувства наполняли меня: и радость, и нежность, и свобода. Направлялись мы к горизонту, туда, где виднелась земля. Туда, где виднелась Даль.