Моя страсть и боль. (Начало)

Чан Мин, закончив свои утренние процедуры, стоял на кухне и готовил себе завтрак, состоящий из ароматного кофе и румяных тостов. Присев на стульчик с высокими ножками, он взял в руки утреннюю газету. Он едва успел дочитать спортивную колонку, как зазвонил его телефон. Это был менеджер Пак. — Доброе утро, хен, — буднично поздоровался Чан Мин. — Да, доброе утро. Слушай, Чан Мин, у меня к тебе просьба. — Да? — Я на днях давал Юно один диск. Ты не мог бы найти этот диск и вынести мне? Я подъеду минут через пятнадцать. — А почему вы мне об этом говорите? Скажите Юно-хену сами. — Я не могу до него дозвониться. Ладно, если он не спит, тогда передай ему трубку. — Увы и ах, менеджер Пак. Хен спит мертвецким сном. — Ну, тогда, я думаю, у тебя нет выбора. — Ладно, так уж и быть. Я попробую поискать. — Спасибо. Положив трубку, Чан Мин с досадой вздохнул, потому что искать что-либо в комнате Юно, это то же самое, что искать иголку в стоге сена. В комнате хена всегда такой беспорядок, что там даже черт ноги себе сломает, прежде чем найдет что-либо. Чанмин открыл дверь и в ужасе уставился на вполне ожидаемый вид абсолютного бардака. Не было практически ни одной вещи, которая лежала бы не то что не на своем месте, а хотя бы не на полу. Юно прошлой ночью снова пришел почти под утро. И даже не потрудившись повесить одежду, побросав все на пол, он спал, не подавая никаких признаков жизни. Разве что иногда похрапывая. Чан Мин прошел в комнату на цыпочках, чтобы не наступить на вещи, разбросанные по полу. Кое-как добравшись до стола, на котором стоял компьютер и диски, он начал искать диск с надписью «Демо. КМД». Что значит это надпись, Чан Мин не знал. Минут десять почти усиленных поисков (потому что он все порывался подобрать все вещи Юно с пола) – и он, наконец, нашел диск. Постояв немного на пороге, Чан Мин, скрипя зубами, решил все-таки собрать с пола хотя бы одежду. Яростно комкая бесчисленные футболки и майки, проклиная старшего за устроенный здесь бардак, он собрал всю одежду огромной кучей на стуле, стоявшем у стены. Закончив с этим, он хотел было уже выйти, но вдруг вернулся назад. Какой-то странный запах исходил от этих вещей. Это одежда, которую Юно то снимал, то одевал в течении месяца. Чанмин это понял, оценив количество использованных вещей. Конечно, одежде, которую Юно носил на выход, не грозила участь оказаться на полу. Большей частью это были вещи, которые он носил дома или когда просто бродил где-нибудь. Одежда не броская и очень удобная. И запах духов, причем явно мужского одеколона принадлежал не Юно. Брезгливо, двумя пальцами, он поднял одну из футболок Юно, которую тот надевал вчера. Чанмин принюхался. Запах одеколона был ему знаком, но откуда — он не мог вспомнить. Немного резкий со сладким привкусом, очень приторный аромат. Но совсем не дешевый. Чанмин, который отдает должное своей внешности и имиджу, точно мог сказать, что одеколон не из дешевых марок. И также точно он мог сказать, что Юно не пользуется таким. Думая то так, то эдак, он так и не смог вспомнить. Бросив футболку обратно в кучу, он вышел из комнаты. К девяти часам утра Хен Чжун, полностью одетый, вышел из квартиры Енг Сенга. Весело насвистывая себе, он вошел в лифт, а в этот момент с площадки верхнего этажа не спеша спустился незнакомый человек, одетый в строгий серый костюм. Незнакомец с интересом разглядывал дверь, из которой вышел Хен Чжун, зная наверняка, чья это квартира. Хищно оскалившись, он ушел. Пэ Ён Чжун вызвал к себе менеджера Хен Чжуна прямо с утра. И теперь, скрестив пальцы, изучающее смотрел на него. — Менеджер Пак, — спокойно начал свой разговор Пэ Ён Чжун. — Я слышал, что в последние несколько недель Хен Чжун не ночует дома. Это правда? — Эмм, кто вам такое сказал? – нервно спросил менеджер. — Это не важно, — отрезал он, небрежно махнув рукой. — Отвечайте на мой вопрос. — Ну, вообще-то да, — еще больше нервничая, ответил он. — И где же он ночует? — В доме Енг Сенга. — Почему? – вздернув брови, склонив голову чуть набок, спросил он. — Я не знаю, господин директор. — Будет лучше, менеджер Пак, если вы скажете мне правду, — сказал он с нажимом на последнем слове. — Почему бы вам не спросить у него? – спросил менеджер, стараясь сохранять спокойствие, хотя это было не так-то и легко. — Почему бы мне просто не уволить вас за профнепригодность? – вопросом на вопрос ответил директор. — Вы не можете, — испуганно сказал менеджер. — Еще как могу, — ледяным тоном ответил директор. — Пожалуйста, не надо, — обреченно склоняя голову и сжимая руки в кулаки, ощущая на своих плечах подавляющую силу этого человека, в чьих руках были его жизнь и будущее его семьи. — Тогда отвечайте на мой вопрос. Почему Хен Чжун не ночует у себя дома? Бедный маленький человечишка, он всего лишь менеджер, пусть и с огромным стажем, и через его руки прошло немало звезд, но он все еще остается чьим-то работником; над ним все еще есть человек, который как злобный кукловод дергает за ниточки и заставляет делать то, что он ему говорит. Он человек, который разжигал в юных талантах огонь и давал им пищу для мотивации, утирая их слезы и взваливая на свои плечи часть ответственности, чтобы молодые дарования могли хоть немного отдохнуть. Для них он был самым любимым менеджером, отцом, братом и другом, а для своего босса он всего лишь жалкий работник, который должен беспрекословно выполнять его приказы. В глазах Пэ Ен Чжуна он выглядел жалким, ни на что негодным смертным. Который никогда не сможет достичь его уровня, да даже если и захочет он ему этого не позволит. И сейчас его злило больше всего не то, что его так долго водили за нос. А то, что этот паршивый менеджер пытается защитить того, кто должен выполнять условия контракта, а не шуры-муры крутить. — Я не совсем уверен, — закрыв глаза и тяжело вздохнув, начал он, — но… мне кажется, что у него какие-то отношения с Енг Сенгом. — Дружеские? — Не совсем. Их отношения изменились, но это стало заметно только в последние несколько недель, — слова выходили с трудом, но также бедный слабый человек чувствовал облегчение со смешанным чувством стыда. Облегчение, что наконец-то сбрасывает себя груз молчания, и стыд, потому что знает, что своими руками он роет могилу бедному влюбленному мальчику. — Насколько они изменились? — Их дружба вышла далеко за грань. Они, понимаете, — он тяжело вздохнул, понимая, что как бы он не старался, не сможет смягчить удар, который получит Хен Чжун, если узнает, кто его предал. Но выхода нет. — Послушайте меня внимательно, менеджер Пак, я что, должен тисками выуживать из вас правду?! – от его холодного и надменного голоса менеджер поежился, — Говорите как есть. — У них отношения как у геев, — выдохнул он, закрыв лицо руками. — Что? — Они живут вместе. Они спят вместе. И не просто лежат в одной постели. Они любовники. — Вы уверены? — Можно сказать и так. — Хорошо. Можете идти, — сказал он и, встав с кресла, подошел к окну. Его взгляд не выражал ничего хорошего. Он слишком много в него вложил, и вложит еще больше. И он просто не может позволить этому мальчишке все разрушить. Менеджер неуверенно топтался у двери, нервно кусая губы и ломая руки. — Вы хотите что-то добавить? — не оборачиваясь, спросил Ен Чжун. — Да, хочу. — Говорите. — Я вспомнил, что все это началось после его разговора с Ким Чжечжуном. Ён Чжун резко развернулся к нему лицом с таким выражением, что бедный менеджер испуганно прижался спиной к двери. — Повторите, что вы сказали сейчас? – теряя контроль над собой, почти прошипел Ен Чжун. — Мне рассказала об этом стилистка Енг Сенга. Что в тот день, когда Хен Чжун сбежал с выступления, незадолго до этого он разговаривал с Ким Чжечжуном. — И о чем же они говорили? – более спокойно, спросил он. — Она не знает. Но сказала, что они выглядели очень подозрительно, словно что-то замышляли. По крайней мере, так выглядел Ким Чжечжун. — Понятно. Что ж, спасибо, что рассказали. Можете идти. Менеджер поклонился и тихо вышел. Пэ Ён Чжун снова уставился в окно. Если бы это было возможно, можно было даже услышать, как монотонно работал его мозг. О предпочтениях Хен Чжуна он знал очень хорошо, и он неоднократно был свидетелем этого. Поэтому он даже и не подозревал, что скрывается за особым отношением к согруппнику. Ведь группа официально все еще существует, к тому же помимо Енг Сенга он часто видится и созванивается и с другими ребятами по группе. И то, что он узнал, повергло его в некоторый шок. Как он упустил этот момент? Когда все это началось? И почему он этого не заметил раньше? Воистину, Хен Чжун превосходный актер, чтобы разыгрывать такой фарс на протяжении длительного времени под носом своего директора. И крутить роман запретной любви. Ладно, была бы девушка, так это же парень. — Отвратительно, — сквозь зубы процедил он. "В одном из престижных районов Сеула, в самом элитном караоке-клубе, в комнате, обитой красным бархатом, сидя на полу, плакала молодая девушка. На вид ей было около семнадцати лет. Некогда дорогое платье было безжалостно разорвано. Первоклассный макияж полностью уничтожен нескончаемым потоком слез. А на левой щеке – внушительного вида синяк. В комнату вошел мужчина средних лет. Сочувственно оглядев девушку, он вздохнул и, пошарив в карманах брюк, вытащил носовой платок. Протянул его девушке. — Это был он? – спросил он, показывая девушке фотографию. Девушка всхлипывая, кивнула". — И куда это мы собрались? Юно замер с ботинком в одной руке, а с курткой – в другой. Он поднял голову и увидел Чан Мина в одной пижаме. — Я тебя разбудил, — виновато сказал Юно. Чанмин пожал плечами, продолжая вопросительно смотреть на хена. — Прости. — Так куда ты? — Мне нужно съездить кое-куда. — Ты в курсе, который час? — Чанмин терял над собой контроль. А ведь пытался продержаться весь день, чтобы не вывести Юно на откровенный разговор. Потому что он вспомнил, кто пользовался этими духами. Весь день ему хотелось врезать Юно за ту ложь, которую он тут развел. Он что, живет в вымышленном мире, где все и всегда побеждает любовь?! — Да, но это срочно. Чанмин сдержанно кивнул, облокотившись о стену прихожей. — Ты можешь просто ответить на мой вопрос? – терпеливо спросил он еще раз. — Я… еду к своей девушке, — как-то скованно ответил Юно. — Твоя девушка работает в борделе? – еще больше злясь, спросил Чанмин. — Чанмин! Выбирай выражения, — угрожающе сказал Юно, тоже начиная злиться. — Почему? На часах половина третьего, она звонит тебе, и ты несешься к ней, сломя голову, не задумываясь о последствиях! – Чанмин почти кричал. — Слушай, ты не мог бы заткнуться и не лезть не в свое дело? Мы вполне можем поговорить утром, — ответил он, пытаясь не отвечать тем же тоном, что и Чанмин. — До утра дело не ждет, — не отставал Чанмин. — Да что с тобой! Если ты не в духе, то срывай свою злость на других! — А если я хочу сорвать ее на тебе? – злобно прошипел Чанмин, уперев руки в бока. — Так, я не собираюсь тут с тобой препираться, поговорим утром,— сказал он и собрался надеть-таки злосчастный ботинок, но… — Юно! – гневно крикнул Чанмин. «Юно?! А где же «хен»?» — пронеслось в голове Юно. — Я похож на идиота? – указывая на себя, спросил Чанмин. — О, сейчас даже очень, — злорадно ответил Юно и хотел еще что-то добавить, но Чанмин его опередил. — Твои сказки о несуществующей девушке просто смехотворны. — Почему это? — Потому, что ни одна уважающая себя девушка не будет звонить парню в три часа ночи?! — Послушай, Чанмин, я не знаю, что там у тебя случилось, что ты так взбесился, но у меня сейчас нет времени. Все, я ушел! – Юно, все еще держа ботинок в руке, надел куртку. — Ты весь пропах им! – выкрикнул Чанмин, злясь еще больше от того, что Юно его не слушает. — Что? – Юно просто вылупился на него. — Даже твой одеколон не может перебить его запах! — Ты больной, что ли? Какой запах? И кем я пропах? — То, что я давно его не видел, еще не значит, что я забыл привычки своего хена. — О чем ты, черт возьми! – крикнул в ответ Юно, теряя терпение. — Чжечжун-хен, — сказал Чанмин, скрестив руки на груди. Юно застыл на полуслове, полужесте. Господи, когда он понял? Как догадался? — Чанмин, — выдохнул Юно, опуская голову. — Вы оба меня бесите! Ты в особенности. Юно молчал, только что ощутимое чувство гнева мгновенно угасло. Он вдруг вспомнил слова Чжечжуна: «Он все еще ненавидит меня?» Возможно, Чже знал, о чем спрашивает, хотя нет, скорее он утверждал это, нежели спрашивал. А он и не понял. Чанмин все еще стоял и смотрел, как Юно поменялся в лице. Огорчение, сожаление, испуг — лишь те некоторые эмоции, которые читались на его лице. — Ты настолько сильно его ненавидишь? – бесцветным голосом спросил Юно. — Ненависть тут ни при чем, и ты прекрасно это знаешь. Вы бесите меня тем, что ни один из вас даже не задумался о последствиях. Вы хоть понимаете, чем вы рискуете? Если узнал я, узнает и еще кто-то, и тогда вы оба пострадаете. — Этого не произойдет, — начал было Юно, но Чанмин не слушал его. — Но если в твоем случае это будет строгий выговор от Президента Ли, и в дальнейшем компания защитит тебя, то в случае с Чжечжун-хеном, это будет грандиозный мега-скандал, который оповестит весь мир о конце карьеры Ким Чжечжуна, и заодно подкинет пару дополнительных козырей в руки его не доброжелателей. — Чанмин, — выдохнул Юно, закрыв глаза, чувствуя, как сердце сжимается. — Если об этом узнают, они сначала прижмут к стенке тебя, а потом просто уничтожат его. Твоими руками! И если тебе настолько эгоистично на это наплевать, то вперед! — последнее слово Чанмин почти выкрикнул в лицо Юно. Чанмин от злости стукнул кулаком об стену и ушел. Юно все-таки натянул на себя второй ботинок и вышел из квартиры. Он медленно вошел в лифт и вышел в подземке. На ватных ногах он дошел до своей машины и сел в нее. В голове был сплошной туман, ни за одну мысль он не мог ухватиться. А они сменяли друг друга со скоростью света. И каждая из них холодила душу и болезненно сжимала сердце. Совсем как в тот день, когда Чже сказал ему, что уходит из группы, уходит от него. И он ничего не мог сделать, чтобы остановить его. Ничего, чтобы защитить его. Абсолютно ничего. И сейчас не сможет. Иметь контракт с крупной компанией - дает тебе кучу возможностей, немереное количество денег и оглушающую славу. Но он также накладывает на тебя особые обязательства перед компанией, и будь ты проклят, если не будешь соблюдать их. И как ни больно это признавать, но Чанмин прав. Если что-то пойдет не так, то Чже потеряет то немногое, что ему позволено делать на территории страны, в которой он родился. И он снова ничем не сможет ему помочь. Ему останется лишь смотреть, как рушится жизнь его любимого и самого родного человека на всем белом свете. Юно сложил руки на руле, уронил на них голову. Не видя ни одной даже самой маленькой лазейки из всей этой ситуации, не зная как помочь ему выйти, наконец, из-за кулис. Что же делать? — в который раз спрашивал он себя. Что мне сделать, чтобы помочь тебе, Чже? В кармане куртки завибрировал телефон. Юно знал, кто это. Кроме него в это время больше некому было звонить. Но Юно бросил телефон на заднее сиденье, сжимая зубы так сильно, как это возможно, чтобы сдержать рвущийся наружу крик безысходности. Он бил открытой ладонью по мягкой обивке руля, проклиная всех и вся в этой жизни.