Заблудшие души

«Люди в своей массе расценивают дружественные Отношения с точки зрения выгоды» - Овидий –

      Я проснулась от яркого резко ударившего в глаза утреннего солнца, чьи лучи дерзко пытались просочиться сквозь мои крепко зажмуренные веки. Еще не оправившись от долгого сна, мой затуманенный рассудок ничего не соображал и не мог сконцентрироваться ни на каких конкретных мыслях. Но уже будучи едва в сознательном состоянии, мой мозг уловил чье-то бурное обсуждение каких-то событий. Я не понимала, о чем они говорят, и с трудом могла различать слова. И лишь после того, как я распахнула веки, неприятно зажмурившись, когда яркие лучи солнца ударили в глаза, вздрогнула, когда десятки глаз вцепились в меня железной хваткой. Мне хватило секунды, чтобы понять, что, в основном, люди смотрят вовсе не на меня, а на мое правое предплечье, на мой огромный зияющий укус «заблудшего».       - Она очнулась, Винс, давай прикончим ее, мне страшно, – Где-то из толпы слышались женские приглушенные голоса.       - Нужно с ней поговорить, – решительно сказал мужской голос.       - Тут не о чем говорить, Винс. Она одна из них, – Передо мной выросла фигура пожилой женщины лет сорока восьми – пятидесяти. – Ты можешь говорить, детка? – Она склонилась надо мной и с опаской взглянула мне в глаза, но я знала, что все ее тело сосредоточено и напряжено.       - Могу, – хрипло и очень тихо пробормотала я.       - Отлично, она еще в сознании, – возмущенно сказал кто-то из толпы людей.       - Тебя давно укусили? – спросила пожилая женщина с немного поседевшими волосами в корнях.       - Не знаю, – Мне было жутко страшно: при всем том, что сейчас меня могли убить, я была привязана к дереву и люди были настроены враждебно.        Я задумалась и попыталась вспомнить, что произошло, почему я оказалась в лесу и рядом столько живых, нормальных людей. Пыталась вспомнить, почему меня укусили, что произошло на самом деле. Но в голову ничего не приходило. Я помнила лишь то, что меня укусили, и еще как все начиналось с «заблудшими», но по какой-то неизвестной мне причине, я не могла вспомнить что-то действительно важное, а чем больше напрягалась, пытаясь разрушить невидимый блок в моем сознании, тем больше начинала болеть и кружиться голова.       - Что случилось, как тебя укусили? – Женщина сосредоточила взгляд на моей огромной рваной ране, из которой не прекращая сочилась кровь и сукровица.       - Я не помню, – в панике прошептала я, догадываясь о том, что меня укусили предельно давно, так как мой мозг плохо функционирует.       - Она ничего не может сказать толком. Она скоро станет одной из них, – послышался грубый, мужской голос из толпы. – Нужно пристрелить ее, пока эта тварь не набросилась на кого-то, – Мужчина средних лет невысокого роста вышел вперед и жестом показал женщине, чтобы та отошла подальше от меня. – Алан! – позвал мужчина, и из толпы вышел другой человек, лет двадцати восьми. – Давай, – уже тише сказал мужчина и бросил на меня сочувственный взгляд.        Передо мной возникла картина из прошлого: высокий мужчина, не меньше шести с половиной фута, со смуглым, чистым лицом, каштановыми волосами с бронзовым оттенком, глазами медового цвета, красивыми, правильными чертами лица и со строгим выраженьем лица, держащий оружие, направленное прямо на меня.        Меня обдало волной жара и тошноты, я едва смогла сдержаться, чтобы не опустошить свой желудок на глазах у всех этих людей. Было странное чувство дежавю, и я могла поклясться, что все это было очень знакомым, и в тоже время я знала, что со мной ничего подобного не случалось.        Мужчина приготовился к выстрелу, я зажмурила глаза, и тут послышался выкрик:       - Стойте!!! Алан, не смей! – Кто-то отчаянно пробирался сквозь всех этих людей, расталкивая и чертыхаясь.        Через пару секунд я увидела золотистую копну пышных, блестящих волос. Девушка смотрела на меня так, будто мы были знакомы, да и у меня от ее пронзительного взгляда появилось такое чувство. Но все же я не могла вспомнить, были ли мы знакомы, а если были, то когда. Ощущение было, что мои воспоминания стали недоступны мне, а порой и вовсе казалось, что тело и мозг неподвластны моей воле.        Изумительная, красивая, стройная девушка с красивыми волосами кинулась ко мне, став лицом к Алану и расставив руки в разные стороны:       - Только через мой труп, Алан, – грубо и настойчиво бросила девушка, заставив толпу неодобрительно перешептываться.       - Ты спятила? – в один голос сказали несколько человек.       - Это вы спятили! – Она стояла все в той же позе, заслоняя собой меня ото всех. Почему-то мне казалось, что эта девушка сможет защитить меня, и с ней было легкое чувство безопасности. – Это же Роза! – воскликнула девушка так, будто это было очевидно.        Меня сильно удивило то, как в ее устах прозвучало мое имя. Но хуже было то, что я осознавала, что если бы эта незнакомка не назвала мое имя, я бы сама этого не сделала: я просто не помнила своего имени. Я ничего почти не помнила. Только какие-то отрывки, определенные кусочки, словно листала чужой альбом.       - Ты знаешь ее? – удивился мужчина.       - Винс, прошу, не нужно ее убивать, – мягко сказала девушка.       - Мы не можем, дорогая, – сочувственно произнес Винс.       - Не смейте, я предупреждаю, – уже более уверенно произнесла блондинка. – Тронете ее - я уйду и буду жить одна, и мне будет наплевать на вас, – ее голос приобрел напряженные и изредка дрожащие нотки.       - Детка, она все равно станет одной из них, взгляни на нее, – сказал Винс и кивнул в мою сторону. Блондинка не стала оборачиваться.       - Ты ничего о ней не знаешь, – презрительно бросила девушка и присела рядом со мной на колени. – Рози, ты как? – ласково произнесла она.       - Нормально, – растерянно ответила я.        Это было странно. Блондинка даже не боялась меня, не смотрела на меня с опаской, она не видела во мне угрозу, как все остальные. Она была очень близко ко мне, и, если бы я в данный момент была «заблудшей», мне бы даже веревки не помешали укусить ее. Девушка потянулась ближе ко мне, и я замерла, быстро соображая, что она хочет сделать: задушить, ударить, сделать мне больно? Но она всего лишь развязала веревку.       - Давай вставай, промоем твою рану, – заботливо произнесла она, помогая мне подняться.        Не успела я встать, как перед нами вырос мужчина – Алан. Он оттолкнул меня в сторону, заслонив собой блондинку. Я обессилено упала на землю, а девушка одарила мужчину укоризненным взглядом и снова потянулась ко мне.       - Нет, Реичел, – отрезал мужчина, хватая блондинку за руку и оттаскивая от меня.       - Отпусти, Алан. Она не опасна. Это же Роза! – в панике протараторила Реичел.        Ее имя казалось знакомым, даже более чем знакомым. Я пыталась вспомнить, пыталась. Но все мои попытки были тщетны, и я лишь смогла заработать ужасную головную боль.        Мужчина подошел ко мне и, спустив ружье с предохранителя, приставил его к моей голове.       - Алан, нет! – выкрикнула Реичел.       - Это нужно сделать, Реич, кем бы она тебе не была, – тяжело вздохнул Алан.        И тут произошло нечто изумительное. Реичел, подскочив, метнулась к Алану, но ее попытались остановить двое мужчин. Она одним молниеносным движением повалила их на пол, и, когда Алан почти спустил курок, Реичел ударила его ногой по задней области колена, тем самым повалив его на пол, скрутила руки за спиной и, отобрав оружие, дерзко ухмыльнулась:       - Я же вежливо просила. Всегда так, – Она тяжело вздохнула. – Надеюсь, вам всем понятно? Роза будет жить с нами, пока не наступит тот день, когда она станет одной из них.        Она отпустила Алана, но оружие ему не отдала.       - Реич, это безумие, – сказал Винс.       - Тебе меня не понять, – тихо, поникшим голосом прошептала блондинка. – Идем, Рози, – Она наклонилась и помогла мне подняться.        Когда мы проходили рядом с людьми, она крепче сжимала меня и сверлила взглядом всех присутствующих здесь. У входа в темную пещеру нас остановил Винс:       - Здесь она спать не будет, Реичел, – Он был спокоен и не намеревался убить меня.       - Это еще почему? – удивилась Реичел.       - Рано или поздно она станет одной из них. Ты сама должна это понимать, – Он похлопал ее по плечу.       - Но больше негде, – осторожно произнесла она, оценивая его реакцию.       - Я предлагаю вот что: ты сама понимаешь, люди недовольны тем, что ты самовольничаешь, не учитываешь мнение других и все такое. Мне тоже это не нравится. Но если ты поступишь так, как я скажу, возможно, ситуация разрядится.       - Я не понимаю, о чем ты, Винс, – безразлично кинула Реичел.       - Она опасна. Эта твоя Роза как бомба замедленного действия. Если оставить ее без присмотра, кто знает, когда ее силы иссякнут. Поэтому предлагаю вот что: она будет ночевать на улице привязанная к дереву, а днем будет находиться под бдительным присмотром.       - Привязать к дереву?! – возмутилась Реичел. – Она что, собака? Она моя подруга, Винс, она мне жизнь спасла, а я привяжу ее к дереву?! – голос ее срывался и дрожал от напряжения. – Роза не заслуживает этого.       - Отлично. Если ты не подчинишься, Реичел, мне придется применить силу.       - Ты знаешь, что я самая сильная из вас всех, Винс. Мне ничего не стоит справиться сразу с пятью самыми сильными мужчинами, так что следи за выраженьями, – на этот раз она не скрывала неподдельной ярости в голосе.       - Может, и так. Но тебе не справится с двадцатью людьми, – Реичел замерла.       - На что ты намекаешь? Это угроза? – прошипела она.       - Это предупрежденье. Или будет так, как я сказал, или она умрет. Выбирай, – строго отчеканил Винс.       - Хорошо. Будет по-твоему, – Она закатила глаза. – Но сейчас я промою ей раны и накормлю, – Винс кивнул и оставил нас одних.        Мы зашли в темную пещеру. Реичел зажгла несколько свечей, достала аптечку и бинты и стала обрабатывать мне рану.       - Идиоты, – ругалась она. – Вообще от страха спятили. Озверели. Ненормальные. Даже Алан не согласился со мной, – Мне не сильно было понятно выраженье «даже Алан». Почему Реичел выделяла его? – Ты даже не представляешь, как я волновалась за тебя, – Она грустно улыбнулась. – Когда ты оторвалась от меня, я еще несколько недель тебя искала, но так и не нашла. А теперь… - ее голос дрогнул, и девушка, закусив нижнюю губу, остановилась на несколько секунд, чтобы выровнять дыханье.        Мне был знаком этот жест. Люди так делают, когда стоит ком в горле и кажется, что скажешь одно единственное слово и расплачешься. И Реичел тоже запнулась, пытаясь не выказать всхлипываний в своем идеально поставленном голосе с размеренной и спокойной интонацией.       - А теперь, когда я наконец нашла тебя, ты… - Она судорожно выдохнула и мучительно улыбнулась. – У тебя такая глубокая рана. У нас совсем мало времени, Роза, – Она наклонилась ко мне и крепко обняла меня за шею.        Мне было странно, и все было для меня в новинку, словно впервые. Я никого не знала, даже Реичел, которая, очевидно, знала меня, и я знала, что мы были хорошими подругами, но это было когда-то. Теперь я ничего не могла вспомнить о ней. Неудивительно! Я ведь толком ничего о себе не могу вспомнить. Помню, что жила в БРОВБ, помню, что у меня были родители, но я не помню, как их звали. Помню все о «заблудших», знаю, что их надо остерегаться, а также знаю, к чему приводят такие тяжелые укусы, как у меня. Я знаю, что произошло нечто очень плохое, кто-то умер. Но я не могу вспомнить, кто и когда, и почему. Это мучительно. Это ужасное чувство не дает мне покоя. Я ни о чем не могу думать, кроме как о том, что я забыла, что я потеряла в глубинах своего затуманенного сознания. И если мой мозг настолько потерял былую целостность, возможно, через пару дней я стану одной из них, стану «заблудшей».        Все это не только пугало меня, но в тоже время жутко огорчало. Я не могла ничего вспомнить. И самое странное было то, что меня не столько огорчал тот факт, что я стану «заблудшей», как тот факт, что, прежде чем стать одной из них, я буду мучиться и пытаться вспомнить, что же произошло, да так и не смогу.       - Расскажи мне, что с тобой случилось? Когда тебя укусили? Расскажи мне все, Роза, – шептала мне на ухо Реичел.       - Я не могу, – испуганно пробормотала я.       - Я никому не скажу, ну же, Роза… - Я отрицательно помотала головой.       - Не в том дело. Я ничего не помню. Видимо, я давно заражена, и болезнь действует мне на мозг, – призналась я.       - Совсем ничего? – Она с тревогой посмотрела мне в глаза.       - Только основное, какие-то отдельные, несвязные картинки. Я даже тебя не помню. – Я схватила себя за голову: от страшной головной боли казалось, я потеряю сознанье.       - Все будет хорошо, Роза. Ты обязательно все вспомнишь, – Она устремила взгляд в пол, и я знала, что Реичел сама не верит в то, что говорит. – Как ты себя чувствуешь? – Она мельком взглянула на забинтованную рану.       - А как должна? Голова болит и рука, – Я указала на рану, и Реичел сочувственно закивала.       - Ты голодна? Хочешь пить? – резко сменила тему девушка.       - Нет, – Я отрицательно помотала головой. – Думаю, я не скоро захочу есть, – с тоской заметила я, представляя, как буду отрываться, когда стану одной из них и буду поглощать человеческую плоть.       - Тогда чего ты хочешь? – учтиво спросила Реичел.       - Хочу побыть одной, – осторожно произнесла я, желая не задеть чувства девушки.       - Да-да, конечно, – быстро произнесла она. – Я прослежу, чтобы сюда никто не входил, – бросила она и молниеносно вылетела из пещеры.        Я скрутилась калачиком на холодном неровном полу, от чего моментально стали болеть ребра и спина. Я изо всех сил пыталась настроить себя не думать о том, что не могу вспомнить, но ничего не получалось. Я вновь и вновь прокручивала то небольшое количество информации у меня в голове, желая отыскать нужный файл. Голова все больше и больше болела, и боль была настолько невыносима, что двигать головой было просто невозможно. Вскоре я не выдержала и издала громкий и ужасный всхлип, отчего в пещеру забежали несколько людей. Я не видела их лица, так как от боли, рвавшей мой мозг на части, я не могла даже открыть глаза. Я лишь сильней зажмурилась, прикусила нижнюю губу, подметив, что это - моя старая привычка, но долго продержаться не смогла и, застигнутая врасплох очередным сильным электрическим ударом боли в голову, пронзительно завизжала.       - Ее нужно убить, Реичел, – По голосу я поняла: говорил Винс.       - Нет. Никто ее не тронет, – строго отчеканила Реичел.       - Она превращается, Реичел. Будет лучше, если мы прекратим ее мучения, – размерено говорил Алан.       - Она не превращается, – с уверенностью заявила Реичел. – Когда они превращаются… все иначе. Я видела, как это происходит.       - У всех по-разному, – не согласился с ней Винс.       - Ты обещал мне, Винс. Я думала, ты человек слова, – укоризненно заявила Реичел.       - Я не убью ее, я держу слово. Но я запрещаю тебе вступать с «заблудшей» в контакт. Она будет под присмотром Алана, и я не хочу чтоб ты видела, как твоя подруга окончательно потеряет рассудок.       - Но…       - Никаких "нет", Реичел! Я сказал! Ты забыла правила? Я и так тебе слишком много позволяю. Но на этот раз ты зашла слишком далеко, – жестко процедил Винс.       - Алан, скажи ему… - начала Реичел.       - Я полностью с ним согласен, Реич. Ты не должна так беспечно вести себя. Я не допущу, чтоб эта тварь разорвала тебя на куски.       - Она не… - девушка запнулась. – Допустим. И что вы собираетесь с ней делать?       - Нам подвернулся отличный случай изучить природу «заблудших». Кто знает, возможно, узнаем что-то новое, – ухмыльнулся Винс.       - Я не позволю вам делать это с Розмари, – спокойно ответила Реичел, но в ее голосе слышались нотки отчаянья. Я знала: теперь она не в состоянии спасти меня.       - А ведь тебя никто не спрашивает, детка, – усмехнулся Винс. – Это было решено голосованием. Все хотят узнать больше о «заблудших».       - Это бесчеловечно! – вспыхнула Реичел. – Алан, скажи ему, – умоляла девушка.       - Ты сама прекрасно понимаешь, что не права…        Они замолчали, услышав очередной непроизвольно вырвавшийся у меня стон. Голову буквально рвало на части. Это было настолько ужасно, невыносимо и больно, что я просто не могла это выносить.       - Алан, уведи Реичел, пусть она придет в себя, – спокойно сказал Винс, и я тут же услышала шаги по земле.        Винс подошел ко мне. Я не видела этого, так как лежала с закрытыми глазами, но отчетливо могла слышать тяжелый шаг его больших ботинок. Внезапно он схватил меня за руку и дернул так сильно, что я ахнула от неожиданности.       - Идем. Познакомишься с остальными, – с насмешкой сказал он, или мне просто так показалось.       - Зачем? Я все равно не жилец. Вернее, жить я буду, вот только собой больше не буду, – с грустью заметила я. И меня тут же обдало очередным приступом головной боли. Я неприятно съежилась, и из моих уст вырвался стон. – Лучше убейте меня сейчас, нечего тянуть с этим, – сухо произнесла я.       - Хм… я дал Реичел слово и не могу его нарушить, – сказал Винс и повел меня к выходу из пещеры.        Я еле волочила ноги. Голова разрывалась, тело не слушалось, ноги были ватными. Организм изнывал то ли по пище, то ли по воде, но ни того ни другого мне не хотелось. Стоило мне представить, что, утратив способность мыслить, я буду глотать все и всех подряд, так аппетит буквально испарялся.        Мы вышли на улицу и на меня тут же уставились множество глаз. Они не выражали враждебности, но было сразу ясно, что и приязни они не испытывают. Скорее, они были напряжены, они боялись меня, вернее, боялись того, в кого я могу превратиться, в ужасного монстра-каннибала – «заблудшего».        Все люди были тощими, многие из них были грязные, и почти у всех была подранная, испачканная и, видно, давно нестиранная одежда. Среди них были дети лет семи и еще пара мальчиков лет десяти. Также были пожилые люди, до шестидесяти лет, как мне показалось. Основной массой были мужчины. Женщин можно было по пальцам пересчитать. И то те сильно смахивали на мужчин. Все как одна высокие, с ожесточенными лицами, и с короткими стрижками, почти как у мальчиков, одеты были в мужскую одежду, а по их телосложению я точно могла сказать, что каждая из них была хорошо накачана. Единственные, кто выглядел хорошо, как девушки, были дети и Реичел. Я не знала, сколько всего здесь людей, но уже насчитала четырех девочек невысокого роста от шести до девяти лет. Они были худые, очень худые, но одеты были хорошо, не были грязными, и одежда не была потрепанной. Реичел я не видела, Алан увел ее куда-то. Думаю, Реичел больше не позволят приходить ко мне и уж тем более общаться. Так будет даже лучше. Она меня помнит, а я ее нет. Я представляю, какую досаду она испытывает, зная, что я не помню ни секунды из прошлого, не помню, что она для меня значила, не помню, как мы познакомились. И сейчас я бы не нашла в себе сил признаться, что то, что было в прошлом, останется в прошлом, и сейчас она ничего для меня не значит. Единственное, она относится ко мне хорошо; это меня радует и отчасти огорчает, напоминая о том, что я ничего не помню. И еще мне не хотелось бы причинить бедной девушке боль. Судя по тому, как она меня защищала и не дала другим убить, она сильно привязана ко мне, и если будет продолжать общаться со мной, наблюдать за тем, как день изо дня мое окончательное помешательство подходит все ближе и ближе, как я мучаюсь, постепенно превращаясь в «заблудшую», она лишь будет рвать себе сердце и только усилит свои страданья, когда я перестану быть собой.        Винс расстелил одеяло на полу и демонстративно указал на мое новое спальное место под сосной, на сырой, грязной, полной всякой гадости земле. Я попыталась изобразить на своем лице что-то вроде: «я и за это благодарна», но получилась отнюдь не благодарная ухмылка.       Я присела на одеяло, а Винс, достав из кармана длинную толстую веревку и неловко усмехнувшись, жестом показал, чтобы я протянула ему руки. Я послушалась. Он крепко завязал мои руки, чтобы я не смогла выпутаться, а потом протянул канат и завязал его вокруг ствола сосны, припустив веревку метра на два: так, чтобы я могла двигаться.        Закончив со своей работой, он позвал остальных людей и все снова уставились на меня, вернее, на мою рану. Я сама по себе никого не интересовала. Всех интересовало лишь то, что я заражена и что им выпал шанс, как говорится, узнать все из первых уст. Вот только мне придется огорчить всех. Я сама толком ничего не знаю, а если быть точней, просто ничего не помню.       - Ну что, ты ответишь на наши вопросы? – неуверенно начал Винс, и я неопределенно пожала плечами. – Кто первым хочет задать вопрос? – Очевидно, он воспринял мою неопределенность как конкретное «да».       - Расскажи, какие чувства ты сейчас испытываешь, есть ли галлюцинации или что-то в этом роде? Испытываешь голод или агрессию? – начала женщина лет тридцати.       - Эм… голода нет. Мне даже обычную пищу есть не хочется, – неуверенно ответила я. – Чувствую себя обыкновенно, не считая того, что временами ощущение, словно в голову молния ударяет, это очень больно. Такое случается, когда я… м-м-м… много думаю. И еще рана сильно нарывает и жжет, как при заражении крови, только все происходит значительно быстрей, – Я удивилась своей разговорчивости, так как еще минуту назад была серьезно настроена ничего им не рассказывать.        Люди начали перешептываться, и через пару минут прозвучал следующий вопрос от мужчины:       - А галлюцинации? Или рвота? Нам говорили, что при заражении это обыкновенное дело. Ты чувствуешь какие-нибудь изменения в мозговой деятельности?       - Галлюцинаций нет, во всяком случае, пока нет, – ухмыльнулась я. – Рвоты тоже, хотя меня все чаще подташнивает, но совсем чуть-чуть. А вот амнезия у меня конкретная, – Я пыталась говорить свободными и, может, даже веселыми нотками, чтобы они не видели, в каком я на самом деле ужасном состоянии и как я сильно боюсь. Боюсь, что засну и буду постоянно пребывать во сне, буду убивать всех подряд и не смогу себя контролировать или еще хуже: буду хотеть убивать.       - Амнезия? – в один голос сказали пару человек.       - Да. Амнезия – временная, частичная или полная потеря памяти. Но не думаю, что в моем случае временная, так как процесс выздоровления долгий, а у меня в запасе неделя, может, меньше. Я не помню, как давно меня укусили, – с грустью заметила я, резко прервав свой рассказ, почувствовав, как к горлу подступает ком.       Я снова невольно пыталась вспомнить, когда именно меня укусили, что произошло. И если меня укусили, как я смогла спастись, я ведь слабая, а если я слабая и не могла спастись, то кто меня спас… меня кто-то спас…        Не успела я подумать об этом, как меня начало мутить, закружилась голова, и я, чтобы не потерять сознанье, закрыла глаза и попыталась отгородиться от всех мыслей. Ничего не вышло. Мой мозг сам, без моей команды, судорожно пытался найти ответ на вопрос, кто меня спас, и от этого мне становилось все хуже и хуже. И через пару секунд быстрой деятельности моего мозга меня снова поразила молния, и острая боль пронзила все мое тело. Я скрутилась в клубочек и, схватившись обеими руками за голову, тихо всхлипывала, не заботясь о том, что это видят такое количество совершенно незнакомых и чужих мне людей.        Головная боль не прекращалась, но и не усиливалась. Все, что я могла, - это обессилено рыдать и пытаться отгородится от мыслей, которые приносили мне ужасную боль. Со временем людям надоело смотреть, как я корчусь от боли и рыдаю, не в силах произнести и слово, и они разошлись, оставив меня наедине со своими мыслями и болью.        Боль была невыносимая. Ощущение, словно молния бьет по мозгам. Затишье между ударами есть, но оно всего секунд в десять, не больше. А если говорить с более реальной и научной точки зрения, я представляю, как у меня лопаются сосуды, и с ужасом замечаю, что если у меня действительно лопаются сосуды, то скоро я умру от кровоизлияния в мозг.        Естественно, мое состояние никого не волновало, разве что Реичел, но кто ей позволит принести мне таблетки. Эта идея посещала меня, и я уж начинала думать, что обезболивающие смогут помочь мне, но тут же обрывала эту мысль, вспоминая, что у меня не обычная головная боль, а головная боль от вируса. Боль от вируса… галлюцинации.… А если эта головная боль - вовсе не боль, а самая настоящая галлюцинация? Ведь тот, у кого начинаются галлюцинации, не понимает, что все это не реальность. Но головная боль такая отчетливая, будто она настоящая. Верно, так и должно быть. Галлюцинации всегда кажутся правдоподобными. Но мне так больно! Неужели и боль тоже всего лишь кажется мне? Я не знаю! Если это галлюцинация, тогда почему я могу здраво рассуждать? Разве я не должна рассуждать как пьяная? А если так оно и есть? Если я рассуждаю как пьяная или полоумная, а мне кажется, что рассуждаю я абсолютно здраво? Верно. Ведь душевнобольные не понимают, что они неадекватны. Каждый чувствует себя в разы спокойней, умней и уравновешенней любого нормального человека. И как же определить? Я не понимаю… больше не понимаю… мне сложно и больно… и силы покидают меня…