Пять утра.

Пять утра. Я захожу в безлюдную кофейню. Само по себе помещение светлое, просторное. Душе – тепло, глазу – приятно. Но и тут я, мерзкий человечишко, нахожу что-то, что обязательно меня не устроит. На барной стойке, освещаемая первыми лучами солнца, еле заметно, уютно примостилась пыль. Барменом был бодренький молодой парень с большущими синими кругами под глазами. Я, было, подумал, что ему жутко хочется спать, но после того, как он крутился вокруг меня, с расспросами, что, да как, я быстро переменил решение. Не иначе как юнец принял что-нибудь. - Чашечку кофе, будь так добр. - Сию секунду, сэр! – Его рыжие волосы отсвечивали на лицо, отчего веснушки казались чуть ли не огненно-красными. – У Вас что-то стряслось? Почему сэр не спит в такое время? - Сэр и не спал сегодня вовсе, - вид у меня был и так не очень, так я еще и подливал масла в огонь, делая лицо таким уставшим, что мальчишка сжалился надо мной и принес «пирожное за счёт заведения». - Оно не такое уж дорогое, так что я могу позволить себе подарить его Вам, - и лучезарно улыбнулся. До чего же милый и сладкий... Вот что мне нужно к кофе. - Сколько тебе лет-то, малыш? – Я подпёр кулаком голову и уставился на парня. Тот лишь сделал обиженную физиономию. - Не волнуйтесь, уже можно. Меня так рассмешила эта фраза, что я залился смехом на всю кофейню. Смех противно, как если бы скребли ногтями по дереву, врезался в каждую стену, в потолок, обволакивал каждую поверхность, какую встречал на пути. Мне он показался настолько омерзительным, что я поспешил заткнуться. - А до скольки работаешь? Устаёшь сильно? - А как же. На то она и работа. Как говорится, мерилом работы считают усталость. А работаю я... – задрал симпатичную головку наверх, поглядел на часы, висевшие высоко на стене. – Ещё два часа. Ровно в семь придет сменщик. А какая Вам, сэр, печаль? Я улыбнулся. Гляди, какой. - Я явлюсь за тобой завтра, без пяти минут семь. Поедешь со мной? Посидим где-нибудь, расслабимся. Девочки ещё работают. Я устал, ты устал. На закате жизни у меня и друзей-то не осталось, чтобы совместно расслабиться с кем-нибудь. Я отпустил голову для пущей достоверности. Хоть тридцать два года – ещё никакой не закат жизни, пусть всё же подумает, что мне, старику, безумно одиноко. Вон и виски уж поседели, точно поверит. - С удовольствием соглашусь, сэр! Меня зовут Курт, - протянул руку. – А Вас мне как звать? - Зови меня Уиллом. В мою голову прошла полная картина вчерашней ночи. - Уилл... Уилли, - мой прекрасный Эд сел на меня сверху, когда я читал «Таймз», и заелозил. - Ну прекрати ты умнеть, сладкий мой, ты и без того умнее всех.. - Он прижался ко мне всем своим белоснежным телом. На нём было одно полотенце, обволакивающее его бедра, да и то развязалось, представляя взору его член. Он лизнул меня в шею, длинными руками залез под рубаху. Тяжело, громко и горячо задышал. Соски затвердели. - Пожалуйста, отвлекись от этих своих чертовых газет и трахни меня, наконец. Ох, как же он заводит меня! Я поднял голову, внимательно изучая его личико. Ярко-голубые большие глаза, вишнёвого цвета тонкие приоткрытые губки, греческий нос, длинные золотисто-пшеничные волосы. Этот парень, как мне казалось, был идеален. В углу гостиной, там, где он прижимался ко мне, стояло десять его портретов, вот так просто пылящихся на полу. Он был на них и голым, и в образе женщины, и даже в прошлом (19 век)... Мне, как художнику, безумно хотелось перенести его красоту, дивную, чудную, на холст, но и добавить в картину то, чего Эд не имел – нежность, теплоту и разум. Эдди всегда был милым, сладким, симпатичным мальчиком, которому даже делать ничего не нужно для того, чтобы его любили. И он любил себя и своё тело. И распоряжался им настолько умело, насколько мог. И вот это изящное, хрупкое, худосочное тело в моих руках. Я любил его. Он прекрасно удовлетворял меня. Знал, когда мне нужно расслабиться. Но в нём никогда не было и намёка на человеческую душу. Всегда он был каким-то холодным... Почему «был», спросите вы? Да потому что я его прикончил. Все было довольно быстро. В момент, когда он ко мне ластился и жарко шептал что-то мне на ухо, вместе с возбуждением пришла дикая ярость, злоба и ненависть к этому человеку. Я, недолго размышляя, тоже подался всем телом к нему, отложил газету на журнальный столик, обвил руками его шею... Мои пальцы начали аккуратно сжимать эту тоненькую шею, пока не издался характерный звук. Вы не видели его лица в этот момент! Наконец оно перестало всех обманывать и стало таким же уродливым, каким и был сладенький Эдди внутри. С этого момента прошло три дня. От трупа я избавился без затруднений: рядом с моим домом как раз кстати протекает река, которая ласково приняла Эда в свои объятья. Да вот только сон ко мне возвращаться не хотел. Три дня. Три паршивых дня прошло, а я так и не смог уснуть. И жил только одной мыслью: мне срочно нужно кого-нибудь найти, пока мои же мысли не привели меня к мёртвому любовничку, и пока я не остался безнадежно одинок. Я давно приглядывался к этой кофеенке, даже хотел Эда сюда сводить. Небольшая, уютная на вид кофейня отлично контрастировала на фоне вечно серого и угрюмого Лондона. И название её - «554» - в общем, все влекло меня сюда. Я живу на самом краю города, и именно здесь, у нас, чаще всего встречаются парни, которые готовы подставить свой зад кому угодно. Одним нужен кайф от самого процесса, другим – совершенно другой кайф, в химии, третьим... Чёрт их знает, что нужно этим третьим. Видимо, просто недалёкие или мазохисты. Девушек у нас почти не водится. Их в день встречается не больше скудного десятка, да и никто ими не интересуется. Поэтому они все рвутся поскорее слинять из этого места, ведь, как известно, этим мерзким созданиям нет жизни без внимания. Они жаждут его как голодные крысы отходов, и это выглядит точно так же противно. До скрежета зубов. Но все равно, когда подходишь к симпатичному юнцу, не стоит открыто демонстрировать, что вы оба педики. Обязательно нужно пригласить его в какое-нибудь увеселительное заведение, а уже оставшись наедине, приставать. Здесь такие правила. Здесь нельзя по-другому. Вот и к моему Курту, которому я уже дал другое имя – Фокс – я применил тот же подход. Все действия относительно Фокса происходили как в тумане, за какой-то мутной зелёно-белой пеленой, как с бельмом на глазу. Я помню, как заезжаю за ним, помню, что мы едем в сауну. Горячо и влажно. Горло пересыхает. Я иду за пивом, и падаю на пол прямо мордой вниз. Больно. Болит нос. Кажется, я его разбил. Неужто я и в самом деле такой тяжёлый? Курт подбегает ко мне. Раскрасневшийся от жары, мокрый, глаза ещё больше, как и круги под глазами. - Что с тобой, Уилл? Ты чего?! Уилл?! Вот дерьмо, срочно нужно кого-нибудь звать… - В панике отбежал от моей тушки, побежал куда-то в сторону выхода. - Эй, Курт… - Жалобно скулю я с пола. - УИЛЛ?! Снова возвращается ко мне. Приподнимает мою голову. Я обхватываю его тоненькое тело обеими руками, и как хрустальное, бережно прижимаю к себе. - Уилл… Ты так напугал меня… - Вздыхает. - Сейчас будет ещё страшнее, ягодка моя, - дежурно улыбаюсь, и прижимаю его к себе как можно сильнее, так, что хрустят косточки моих пальцев. Я прекрасно знаю своё тело, в отличии от разума. И я знаю, что не сильно окрепший позвоночник Фокса легко разломится в моих крепких ручищах. Минута… Он, как одичавший, стучит кулаками мне по лицу, по груди… Больно только сломанному носу, да и чёрт с ним. Весь пол в крови. Ну ты и молодец, Курт. Действительно ли тебе так важна жизнь? Да брось ты. Ты же мерзкий маленький ублюдок, ты ничего не планируешь в жизни, а даже если и планировал, все твои планы были бы несчастным говном, никому не нужным. И даже не полезным тебе самому. Уж я-то знаю. Ты работаешь в никчёмной кофейне, ни тебе карьерного роста, ни тебе особых умений. Лучше умереть. Но ты пока не знаешь об этом. Ещё немного… И, вероятнее всего, узнал. Думаю, там ты поймёшь, как я был прав. Я быстренько скинул с себя уже нечто, отдалённо похожее на тело, и побрёл к вешалке. В правом внутреннем кармане моей куртки всегда лежал нож. Думай, Уилл, думай. Если так посудить, то никто не знал, что он уходит со мной. Когда я заезжал за ним, я лишь приоткрыл дверь и махнул ему рукой, его сменщик нас не видел. Как только мы вышли из кофейни, сразу заползли в тачку. Стёкла затонированы. Нас никто не мог увидеть. Сауну я заказал заранее, там я завсегдатай, и мне разрешают заходить через чёрный ход, ибо я предупреждал, что не люблю излишнее к себе внимание. Уильям, ещё пару усилий и… Чтобы никто не узнал Курта, нужно изуродовать ему лицо. Да. Места, где есть родинки или другие отличительные признаки, тоже можно изувечить, и тогда это получится неопознанный труп. Чтобы… Чтобы следующие посетители, заходя, не подняли панику насчёт трупа, я уберу его куда-нибудь… В место, куда редко заходят… Чёрт, здесь же никуда часто не заходят. Уберу в шкаф, да. Пусть заметит кто-нибудь, но позже. Когда я уже ушёл и возвращаться не собираюсь. Господи, хоть бы меня не поймали… В мои руки въелась кровь ровно пяти парней. До Курта был Эд. До Эда – Мэтт. До Мэтта – Хью. До Хью – Кинси. Я любил их всех одинаково. По-своему. Коротко, но очень горячо. Я был влюблён в их молодость, в их живость, в их глаза. Но я искренне ненавидел их души. Зачем таким людям жить на свете? И каждый раз, убивая, я молился, чтобы меня не поймали. Чтобы эти мальчишки не преследовали меня и обрели жизнь хотя бы после смерти. Каждый раз. И я уже не смогу остановиться. Я знаю, кому стоит жить, а к кому мне нужно прийти. И я не остановлюсь. Я обязательно добьюсь своего. Как знать. Может быть, и с Вами мы встретимся, и я покажу Вам дорогу в настоящую… жизнь…