Радужная фантасмогория

Шла тихая августовская ночь в уездном городке Кобылозаводске. Рабочий народ спал, спали пенсионеры, спали школьники без новомодных игрушек вроде компьютеров и планшетов. Где-то вскрикивал пьяница да лаяли собаки, и только. Стояла приятная уху тишина и всепоглощающая темнота: большая часть фонарей здесь были выбита ещё в позапрошлом году, когда молодёжь праздновала победу местной футбольной команды, и с тех пор лампочки крали быстрее, чем их успевали ввинчивать. И люди, кажется, знали, что это были за воры, и ничуть не упрекали их за это, мысленно вставая на место тех. Собственно, здесь все знали всех и потому царила очень уютная, сближённая атмосфера тесного городка. Даже местное СИЗО пустовало не только из-за солидной дырки в стене, но и из-за братского отношения к мелким преступникам: последнее убийство в Кобылозаводске состоялось несколько лет назад, да и то бомжа, да и то приезжими. Приезжие из других городов, к слову, в Кобылозаводске сначала окунались в море внимания и любопытства, как и всякая диковинка, но обыкновенно быстро выходили из почета за счет зловредных слухов; кобылозавдцы относились с подозрением даже к возвращавшимся из дальних краев землякам и прощали только своих же дачников и огородников. Хлебородные земли окрестностей городка некогда были усеяны разномастными деревеньками и обширными пашнями, неожиданно пробивавшихся сквозь необузданный густой приозерный лес. В память о былом богатстве края остались только густо понатыканные дачные поселки и несколько именитых заводов. Тихо плескалось озеро, на котором стоял Кобылозаводск и ещё несколько других городов. Рябьдарыбь было настолько огромным, что местные его сравнивали с морем: другой берег можно было увидеть только ночью из-за слабо мерцающих огоньков противоположного города. Купаться с крутых берегов, да и с узенькой песчаной полоски, украшенной разносортным мусором, никто никогда не пытался, но отделённые от основной части города железной дорогой и крупным транспортным узлом трёхэтажные дома возле него все равно считались жилищем для настоящей элиты и везунчиков. Одним из таких счастливцев был пятиклассник Гришка Вайнер. Его семья была чем-то средним между элитой и везунчиками: отец мальчишки работал заведующим столовой крупного промышленного комбината, что уже выделяло его из числа простых рабочих семей, но он ещё и делил фамилию с каким-то известным в губернии спекулянтом. Никакого отношения ни к названному персонажу, ни вообще к чему-либо выходящему за рамки законного, семья не имела. Младший сын, Гриша, баловник с копной рыжих волос и вечно сияющим от удовольствия лицом, так и вовсе по мнению взрослых олицетворял собой всю детскую непосредственность и наивность, и наверняка выглядел бы херувимчиком даже с винтовкой за плечом. В позднее время, как всегда, мальчик спал здоровым крепким сном, и снился ему следующий день: завтрак, шишка от мамы, шишка от папы, конфета, улица, дворовые друзья, мелки, баллончики, рогатки и злобный сосед-пьяница. Ничего нового не предвещало случиться: завтра обещало быть похожим на сегодня, да пятиклассник и не думал, что должно было.. Неясным, нераскрытым не только в жизни Гриши, но и всего Кобылозаводска, оставалось только одно: зачем всё-таки городу нужна своя ассоциация журналистов, если здесь ничего не происходило и не менялось не первое поколение. Но именно в эту ночь было суждено чему-то случиться. По всему Кобылозаводску раздался тяжёлый, давящий гул, почувствовалось лёгкая дрожь земли и плеск воды в Рябьдарыби. Гриша услышал грохот особо отчетливо и моментально проснулся, не успев ни о чем подумать. - Что такое? - вслух спросил мальчик, вглядываясь в темноту. Шум раздался где-то совсем близко, наверняка через пару дворов от дома Вайнера. Попытки разглядеть хоть искорку в темноте не дали плодов, и восхитивший Гришку звук не хотел повторяться. Мальчик зевнул и разочарованно отошёл от окна. Но в эту ночь ему так же было не суждено выспаться как следует: едва Гриша накрылся одеялом, до него дошёл раскатывающийся звук милицейской сирены. Вайнер вновь встал и уставился из-под тяжёлых от позднего времени век глазами. С упоением для себя он заметил, что милиция ехала прямо за его дом. Гриша так и не понял, зачем доблестным защитникам правопорядка надо было включать сирену, если ни одна машина в столько поздний час им все равно не помешала бы, но мысленно благодарил их за введение в курс событий. Увы, кроме звуков, с улицы больше никаких сигналов не было, что не мешало любопытству Гришки от секунды к секунде разгораться только сильнее. "Эх, завтра посмотрю," - решил для себя мальчик, и второй раз за ночь развернулся к постели. Но вместо смачного зевка и падения в объятия постели он застыл на месте, задумавшись. Ведь милиция к утру может и уехать, зато соберётся толпа зевак, загородив для невысокого Григория весь вид. Да ещё и взрослые могут решить, что там что-то страшное, и не подпустить ребёнка ближе. Сонливая вялость сменилась решительностью. В соседних комнатах спали добродушные родители Гриши, а заодно его брат с сестрой. Собственно, его комната была бывшей кладовкой, а окно пришлось пробить после инцидента с порванной трубой, а остальные Вайнеры занимали ночью соединенные гостиную и единственную комнату: днём чудесным образом всё приобретало более-менее рабочую обстановку. Поэтому здесь мальчик проявил великую осторожность, на цыпочках прокрадясь к коридору, а потом на мгновение включил свет, ловким прыжком сменил тапочки на ботиночки, набросил отцовский пиджак и вышел из квартирки в беспроглядную темноту. (Морт:*Прослезился после описания города* Прямо как дома очутился вставлю это, потому что это самый смешной коммент к посту, который я получала :D ) Несмотря на летний месяц, ночью на улице было довольно прохладно. Получив очередную порцию ветра в физиономию, Гриша поёжился и обнял себя рукавами пиджака. Мальчик перепрыгнул последнюю яму в дороге в своем дворе, и ему открылся вид на раскрашенные синими и красными огнями сигнала просторы пустоши. Григорий протёр глаза и даже улыбнулся от радости. Воодушевление, а с ним и холод, натолкнули его на мысль о пробежке. И, несмотря на отсутствие дороги, он пробежал целых пять, а то и шесть метров. Неожиданно из соседнего двора (в котором, как известно, жили только тупые быки и бестолковые курицы) выскочила собака. Животных, в том числе собак, Гриша никогда не боялся, даже если они были воспитаны пресловутыми курицами и быками, и спокойно продолжил бежать навстречу. Собака таким раскладом дела была недовольна: она зарычала на мальчишку злобным голосом, а потом, не скрывая намерений, бросилась на него. Гриша по неопытности не сразу понял, что происходит, но когда животное чуть не тяпнуло его за худые ляжки, он с визгом бросился наутёк. Собака упорно держалась на расстоянии метров или двух, и только усилием воли и страха удалось обойтись парой синяков и размазанной по пиджаку слюной злого животного: мальчик спасся на полуразрушенном заборе местного универмага. - Получи, фашист, гранату! - буркнул Гриша и швырнул в голову зверя камень. Судя по глухому стуку, он попал точно в цель, но животное осталось под забором. Григорий бросил ещё камень, и ещё, но до собаки ни один снаряд не долетел. Мальчик не знал, чего боится больше: укусов или родителей, которые могут рассказать про ночные гульки бабушке, очень изобретательной до брани и наказаний. Одна половинка его мозга выбирала между двух зол, но ко второй неожиданно пришла спасительная мысль. Гриша не стал долго размышлять. С воплем мальчишка бросился вниз, целясь в спину собаки. Животинка такой подставы не ожидала и подставила не только спину, но и голову, обеспечив себе быструю и болезненную потерю сознания. Григорий, потирая ушибленный о собаку зад, быстренько унёс ноги. Милиция крепко осветила всю местность прожекторами (и откуда на них только появились деньги?). Григорий ни разу в жизни их не видел, и, естественно, пришёл в такой восторг , что чуть не ушёл, забыв про источник шума. Центр поля оцепили красными лентами: за людьми в форме что-то таинственно светилось. Как зеркальное отражение, засветились от счастливого любопытства и глаза пятиклассника. Кроме него, сюда пришли ещё какие-то любопытные зеваки, стоявшие чёрными тенями в тапочках на фоне яркого света. Гриша медленно пошёл в обход пустыря и наткнулся на то самое удобное место, где концентрация народа была ниже всего. И правда, здесь Гриша увидел... бесформенный объект. Он светился красным, оранжевым и жёлтым, но очертания были до того неразборчивы и бессмысленны, что мальчик уверовал, что это обломок космического корабля, невзорвавшаяся бомба или перо жар-птицы. Оттуда повеяло приятным теплом, как от печки или тёплой батареи. Шаг за шагом Гриша медленно и осторожно продвигался ближе к красным лентам, но неожиданно кто-то пихнул его в бок. - Э! - возмущённо вякнул мальчик. - Парниша, тут места достаточно, не надо меня толкать! - Чу, - перебил его знакомый голос. - Меня плохо видно? Григорий открыл рот. Перед ним стоял его сосед по двору, которого он даже другом не торопился называть, Михаил. Он был старше Гриши на два-три года, но выглядел, особенно здесь, в темноте, намного старше. Он был огромен даже по сравнению со взрослыми, даже по сравнению с рослыми и крепкими полицейскими, совершенно некрасив и из-за нескладности фигуры походил на вставшего на две ноги лося . К тому же, он прославился на половину города помешанным и непредсказуемым характером, особенно потому, что он не любил, а просто обожал драться: силы, ловкости и скорости ему хватало на нескольких спортсменов, и помимо удовольствия от процесса драки он получал титул безусловного победителя. Никто его не любил, даже те, кто не были знакомы лично, и очень многие побаивались. На что Михаилу было глубоко плевать. - Ой, теперь узнал, - спокойно ответил Гришка, по природе отзывчивый и необидчивый. - А что ты тут делаешь? - На метеорит смотрю, что же ещё, - отозвался Михаил. Едва он успел договорить, Григорий оторопело уставился на него. - Да-а ла-адно метеорит?!! - выкрикнул пятиклассник. - Гонишь?! - Ты, блядь, слепой, - Михаил приподнял подбородок и взглянул на пятиклассника так, будто он только что признался в том, что до сих пор верит в гномиков-воров, или что-то ещё более тупое. - Метеорит это. Камень с неба. - Ну офигеть! - не обращая внимания на отношение соседа, эмоционально вскинул руками Гриша. - Пойдём поближе посмотрим?! - Пойдём, - согласился Михаил. И, один на длинных кривых костылях-ногах, а второй мелкими воробьиными полушажками-полупрыжками, они пробрались почти к самому метеориту. Михаил принялся беспардонно расталкивать с пути, теснить и отгонять занятых работой милицейских. - Эй, ты, - наконец схватил его за руку мужчина с густыми усами. - Не обнаглел часом? По статьям "мелкое хулиганство" и "нарушение порядка в общественном месте" парень получил в ухо от полицейского. - Эй, дядя, - подёргал за рукав другого мужчину Гришка. - Дядя, а можно посмотреть? - Офонарели что ли, суки, - потирая ухо, спросил выкинутый из толпы Михаил. - Эй, дети, убирайтесь-ка вы отсюда. Завтра посмотрите, - относительно вежливо отозвался "дядя". - А чё, мы по-вашему должны на холодный кусок камня за стеклом глазеть?! Вам жалко, или вы боитесь, что мы у вас из под носа сокровище такое стащим?! - сердито спросил Миха, но вместо ответа получил угрозы дубинкой. - Слышь, мальчиш, забирай своего кривозубого друга и проваливай, - отмахнулся от них мужчина. Михаил и Григорий быстро сдались перед буквой закона и отошли. - А метеорит ещё тёплый. Жарко стало, - выдал Гриша таким тоном, будто только что проанализировал научный текст. - Да пошли они все нахуй... - почти устало, но с чувством протянул Михаилл и громко хрустнул шеей. - Я спать пошёл. - Пока, - ответил Гришка в спину соседа. Мальчик оглянулся на метеорит. Наверно, работы у милиции было не так много - часть хранителей порядка расслабленно разошлась по полю. Метеорит стал виден яснее - он постепенно остывал и у него нарисовывались очертания. Вид был довольно красивый, но всё же Гриша осознавал правоту Михаила: завтра тут останется только серый камень. Несмотря на то, что Михаил был последней персоной, которого Гриша хотел здесь видеть, без него мальчику стало как-то одиноко и скучно. Последний раз бросив взгляд на метеорит, пятиклассник бросился догонять соседа. - Мииишаааа! Постоой! Но он не остановился, не мог остановиться. Все знали, что слуха у него почти не осталось, а почему - шли только толки. Чужую речь Миша прекрасно разбирал, читая по губам, и сам научился неплохо говорить, особенно ругаться, но темнота и расстояние попрежде оставались непреодолимым препятствием для него. Гриша вздохнул и отправился домой, в кроватку. В доме Вайнеров стояла та же прерываемая тихим храпом тишина, точнее - отсутствие любого движения и звуков. Гриша стянул ботиночки, влез обратно в тапки и осторожно повесил грязный папин пиджак обратно. Тихими шажками мальчонка пошёл сквозь квартиру обратно, наизусть помня, где какая тряпка будет мешать под ногами. Вдруг на кухне что-то зашевелилось: Гриша замер, и в ушах у него отчетливо застучало. - Чего не спишь? - добродушно-сонным голосом спросил у него отец, шлёпая обратно к себе в комнату. - Ну я нечаянно вывалил свою книжку из окна и пошёл на улицу подбирать её, - тихо-тихо ответил мальчик, внимательно глядя за отцом. - Ты же никогда не читаешь, - прыснул мужчина. Гриша почувствовал крупную каплю пота у себя на лбу: вдруг отец неожиданно объявит, что всё видел и всё слышал, коварно смеясь, а затем достанет трубку и за непослушание пригласит в квартиру бабушку? Но ничего такого не случилось. Гриша услышал в темноте стук тела о мягкий матрац и последовавший за ним мирный храп. Шумно выдохнув, мальчик добежал до своей комнаты и вернулся в мир снов. Но залеживаться в постели ему не дал ещё один звук. Увы, это не был метеорит: кто-то стучал в дверь квартиры Вайнеров, да с такой силой, будто средневековая армия проверяла на двери новейший боевой таран. Грршке даже понравилось раскачиваться на кровати от сотрясания стен, однако он вовремя заметил, что его мама уже встала и подошла к двери, и поспешил за ней. Женщина осторожно поглядела в глазок, забыв, что сейчас ночь, и естественно ничего не увидела. Безмятежным характером мать напоминала самого Гришу, и после этой неудачи она, недолго думая, поставила цепь и осторожна отперла дверь. Её тут же снесло точно взрывом. Цепь разлетелась, дверь распахнулась почти на сто восемьдесят градусов. На пороге во всей своей воображаемой красе стоял Михаил. Гриша издал неверный смешок, поняв, как легко можно было угадать гостя по количеству шума. - Эээ, простите, мэм. Хорошо выглядите для побитой дверью в три часа ночи, - не слишком естественным тоном выдал Миха и сделал пару уверенных шагов внутрь. Обувь, несмотря ни на что, он не снимал ни дома, ни в гостях, и сейчас не сделал исключения, оставив за собой комочки сухой грязи. Впрочем, Гришу это мало интересовало: хлопая округлыми глазами, он гадал, зачем к нему пришёл этот чудак. - Эй, Гриша, пойдем-к отсюда, у меня к тебе важное дело. Отсюда, твоей маме это знать необязательно, - Михаил подошёл совсем близко к Грише, но сказал все равно так громко, что смысла в этом откровении не оказалось. - Эй, Мишань, не надо секретничать, расскажи как есть, я пойму, - встала, отряхнула ночнушку и поправила причёску добрая мать Гриши. Вид у неё был как ни в чём не бывало - женщина легкомысленно улыбалась. - Чаем угостим. Но парень не стал её слушаться и упрямо потащил Гришу с собой за дверь в темноту. - Спокойной ночи, - заявил перед уходом Михаил и захлопнул за собой дверь. Говорить в темноте парню не нравилось, и Гриша, едва успевая отстукивать тапочками по полу в лапах соседа-великана, неуклюже скакал за ним. - Короче, - для разговоров Миха выбрал родной подъезд Гриши, со слабо горящей мелькающей лампочкой и исписанных в обеих смыслах слова стенах. - Я зачем-то взял сестру, пока шлёпал к метеориту, а сейчас вот - блядь! - только вспомнил, что забыл её на улице. Айда со мной её искать? - Ааээ, - поочередно шлёпая глазами, переваривая информацию, протянул Гриша. - А я тебе зачем? Мне надо маме сказать, обувь переодеть, да и с Сашкой веселее. - Слышьты, - грубо буркнул Михаил и сжал воротничок Грише. - Улицу видал? Темнотищу эту видал?! А вдруг её прожекторами не осветит? Я в темноте не ориентируюсь, сам знаешь! Гришка сжался и прикрыл лицо руками. - Дай тогда я... возьму фонарик... - МНЕ НЕКОГДА ЖДАТЬ, ПОКА ТЫ СОПЛИ ПОДБЕРЁШЬ! - сердито, словно Гриша был виноват пропаже сестры, рыкнул Михаил и вытряхнул вместе Григория на улицу. Несмотря на то, что час уже был предутренний, теплее не стало, даже скорее наоборот. Поднялся ветер, пробирающийся под летнюю пижаму. Взошла удивительно красивая полная луна, с презрительным снисхождением поглядывая на Кобылозаводск и дарящая городу призрачное серебряное освещение. - Ну-ка отпусти, - забрыкался Гриша. Миха уже знал, что малыш от него никуда не убежит, и со спокойной душой отпустил. Мальчишки пошагали обратно к метеориту, потому что последний раз Миха видел сестру там. - Владилееенааааа! Влааааадиииилеееееееенааааааа! - заголосил Гриша с самого двора и с тех пор не затыкался. Миха хмуро посматривал по сторонам, то замедляя шаг, то ускоряя шаг. Но Владилена никак не отзывалась: слышался только матерок разбуженных соседей. - Ааааааааааа! Змееееяяяяяяя! Вдоль дороги растянулся едва видный ремень, поблескивающий чешуей. Гриша знал, что змея не нападёт, если её не трогать, но все равно застыл на месте, ожидая, когда рептилия не уползёт сама - а вдруг этот шланг тянулся на километр, и бедный пятиклассник получит смертельный укус? Но Михаил был совершенно другой личностью: не взирая под ноги, плюя на безопасность и наслаждаясь ветром в голове, замещавшим знания о животных, пацан напролом шёл вперёд. За это же он и поплатился: змея, почувствов на себе весь вес богатыря, мгновенно извернулась и вцепилась в мохнатую ногу Миши острыми зубами. Тот от неожиданности завопил низким голосом, дёрнул ногой и отправил пресмыкающееся в недолгий полёт. Гриша в такт ему завизжал, ничего не поняв, но сильно перепугавшись. Змея, весьма слышно елозя по пещаной дороге, отползла в сторону. Но вместо того, чтобы спрятаться в траву, животное начало словно биться в конвульсиях, и в конце концов безжизненно свернулось на дороге. Миха всё это время протирал дорогу штанами, обнимал укушенную ногу и истошно матерился. Берт же устал бояться и удивляться, но подскочил к соседу поближе. - Чего с ней? Она устроила нам засаду? - Хахаха, ебать, засаду! - высоким голосом ответил Михель и продолжил махать конечностью. - Сдохла, она сдохла! Сдохла! Бля, как у меня болит нога!!! Гриша бросал взгляд то на мирно покоящуюся змею, то на вопящего Михеля. - Это я на ужин два стакана цианида цезия с борщем сожрал, вот что! - наконец с ясной победой в голосе проговорил Миха, и последний раз растерев кровь, хромоного встал. - Что? - не понял Гриша, но поверил в то, что борщ Михаила способен за секунды убить змею, а змеиный яд был не опасностью для здоровья соседа, а вкусной и питательной добавкой к ужину. - Да ты и не поймёшь, - ухмыльнулся парень и потащился вперёд к метеориту. Милиция бережно расставила вокруг метеорита блоки и успешно скрылась с места падения. Местность снова выглядела почти безжизненной: только у самого обрыва к озеру зеленела трава и стояли деревца. Зато теперь этому было оправдание для властей и природы: при падении камень взбуровил всю землю вокруг себя, подняв на поверхности новые слои сухой растрескавшейся глины. Метеорит всё ещё теплился и подсвечивался. - Лееееееенаааа! Леееееенааааааа! - снова включил свою шарманку Гришка. - Я, - коротко прозвучал ответ. - Леееееенаааа! - Я. - Лееенааа! - Я? - Лееееенкааааа, ты где?! - Я?!! - Ленаааа! - Да я уже не уверена, что я Лена! - Эй, чувак, она где-то там, - потрепал за рукав Михаила Гриша, показав куда-то выше головы на дерево. Тот прищурил глаза. Луна светила, как шестидесятиваттная лампочка, и давала глухому шанс на выживание в Кобылозаводской тьме. Действительно: на дереве в позе русалки восседала Владилена. Она была не родной, а двоюродной сестрой Михаила: они были пагодками, но она не походила на него ни внешне, ни по характеру. Выдающихся черт внешности она не имела, отличаясь только полным отсутствием какой-либо спортивной формы: даже в темноте проглядывалась неуклюжая поза и расплывчатая фигура Лены. - Слышьты, - в честь этого Михаил сделал тон на пару процентов менее грубым в пользу довольности. - Спроси её, чё она там делает, снимай и погнали! - Агась, - быстро ответил Гриша и начал совещание. - Эй, Лена, а чего ты там сидишь? - Тут собака внизу, - поведала барышня. - Она меня укусить пыталась, а теперь сидит там и подстерегает. - А ты сделай как я, - дружелюбно предложил Гриша. - Прыгни ей на спину сверху и она вырубится! - Да? А если она отбежит? - недоверчиво уточнила Владилена, хоть и с заинтересованностью. - Не, она не отбежит! Она от неожиданности наоборот испугается, и её будет легче раздавить! - Ну, ладно. Если вы её побить не можете... - зашуршала на ветке Лена. - Михаила покусали, а я не справлюсь! - пояснил Гриша. - Прыгай! - Эх, - издала звук Лена, а потом, судя по звукам и тени, прыгнула. - ооой! Гриша отчётливо услышал всплеск воды. - О! Я её видел! - быстро проговорил Михаил и начал тыкать пальцем в дерево, - Где она теперь?! - Эээ, - потерянным тоном заговорил Гришка, а потом понял, что Михаилу в темноте отвечать необязательно. - Э, Лена! Иди сюда, блин! Ты чего там застряла! - быстро и громко заговорил Миха, маша рукой для убедительности. Пару минут спустя мокрая и сердитая Лена выползла на пустырь. - О, ты такая грязная теперь! - самодовольно улыбнулся Григорий. - Это была плохая идея, - проворчала Владилена, и разбрызгала вокруг себя воду. В том, что она умудрилась промахнуться и вместо того, чтобы упасть на весьма большую собаку, она упала за двадцать метров в Рябьдарыбь, она винила не себя точно. - Ну, зато ты взбодрилась, - легкомысленно ответил ей Гриша. - Миш, твоя сестра тут! - Владушка! - Миха хотел для верности схватить за руку или за ухо сестру, но промахнулся. Лена поняла, что ей чуть не разбили нос. - Валим домой, а то твоя старуха будет ругаться! - Ладно, - нехотя ответила Лена. Но вместо того, чтобы идти под ругань мамы, она остановилась, вслушиваясь. Остановился и Гриша. Михель, расставив руки и пританцовывая, прошёл почти до метеорита перед тем, как обернуться и недовольно рявкнуть. С озера слышалось пение. Пение было настолько чисто и мелодично, что, казалось, ни один житель Кобылозаводска и других городков на такое не способен. Это могла быть фонограмма, только если бы существовала совершенная, идеальная гарнитура. Прекрасные звуки расходились по всему пустырю, когда певица пела громко, но когда её голос затихал, Лене и Грише казалось, что пела сама полная луна... или её отражение в озере. - Ч-что это? - удивлённо спросил Гриша, но Лена, вслушиваясь и понимая, что даже с её медвежьим слухом такой голос нельзя ни спутать, ни недооценить, не ответила. Гриша сам вскоре осознал, что не имеет права портить своим карканьем божественную песню и замолчал. Дети зачарованно стояли на месте. Но Михаил, уже обойдя берег, не нашёл ничего сверъестественного и снова окрикнул своим гарканьем друзей. - Ну вы чё встали-то, долбоёбы! Пошли домой! - Тут кто-то поёт, - тихо ответила Лена. - Полная луна подала голос! На метеорите к нам прилетела лучшая в мире певица! - Заебали! - чуть ли не обиженно рыкнул Миха и схватил сестру и соседа под локти. К счастью или несчастью, песнь очень скоро прекратилась, и Лена с Гришей перестали сопротивляться великану. Оба предпошли идти своим ходом. По дороге домой все были так заняты своими мыслями, что почти не разговаривали. На несчастную дохлую змею внимания уже никто не обратил, как и на неожиданно бросающихся собак. Григорий по инерции зашёл вместе с Михаилом в подъезд соседского дома. Здесь покрашенные некогда едко-зелёной, а сейчас выцветшей краской стены ярко освещались хорошей ленинской лампочкой. И не просто так: Михаил постоянно нуждался в свете, а его отец был мужчиной настолько суровым и грозным, что с ним не спорили даже кобылозаводские коммунальщики, а лампочкокрадов показательно подвешивали на гвоздях за трусы в назидание другим ворам. Казалось, здесь должно быть сравнительно безопасно. Но судьба не давала Грише шанса на сон этой ночью. Когда они только вошли, всё было обычно. Но буквально через пару мгновений из воздуха неожиданно возник... бомж. Бомжей в Кобылозаводске хватало, но никто, естественно, не ожидал, что появляются они именно таким странным образом. Михаил от неожиданности издал боевой вопль, Гриша пискнул, Лена протёрла очки. Без сомнений, волосатый престарелый мужчина с бородой-лопатой и рваной даже по меркам Кобылозаводска одежде был бомжом, но... Потратив несколько секунд на быстрые взгляды по сторонам, бомж уставился на стоящих перед ним детей - сначала с удивлением, а потом с каким-то слегка неадекватным воодушевлением: - Ооо! - мужчина вскинул руки по направлению к детям. - А я вас знаю! Тебя знаю, и тебя знаю! - длинный костлявый палец поочерёдно указал сначала на Михаила, а потом на Лену. - Помню, помню! А знаете что? - вдруг, сменив тон, довольно серьёзно обратился бомж к тройке. - Я всё прожил наперёд, всё прожил! Всё что было, всё что сейчас, всё, чего ещё не было, всё, что ещё будет! Пока я ничего не забыл, что же мне сделать, чтобы запомнить это... - задумался бомж, но, вместо того, чтобы замолчать и дать возможность вставить хоть слово своим собеседникам, он снова вскинул голову, мотнув спутанными волосами и грязной бородой: - Я придумал! Я всё сейчас вам расскажу! - ужасно самодовольно, так, будто он только что познал главный закон мироздания, смысл жизни, все неоткрытые ещё физически законы, и так далее, так далее, так далее, воскликнул он. - Вы-то точно не забудете то, что случится! А если и забудете - не беда, это ведь ещё случится ещё раз, и на этот раз вы-то точно не забудете! Значит так! - бородач по-братски обнял за плечи Лену и Гришу - на Михаила не хватило ни рук, ни роста - и широко улыбнулся. - Будут дети! Четверо избранных детей будут! Это не просто пророчество, я же говорю, это было у меня, и будет у вас! Я это видел! Так вот, четыре избранных ребёнка! Разных ребёнка! Вы ещё увидите, каких именно! И будут эти дети сражаться! Ну, не между собой сражаться, конечно! - простецки засмеялся бомж, похлопав Гришу по плечу. - Они будут сражаться много с кем, но не с друг другом! Например, со злым монстром будут. И с очень серьёзным злодеем. И приключение это будет выходить за все рамки! - с новой волной воодушевления произнёс он, устремив взгляд в потолок. - Оно будет прям огого-вау! Они познают всё безумие прыжков по времени, они будут... нет, они должны будут всегда менять свою судьбу! Потому что это то, что они делали, и это то, что им нужно было делать! Именно так, прыгать во времени и менять свою судьбу. - сверкая глазами, бомж наконец слегка успокоился, и с восхищением уставился на детей, переводя дух. - Вот, что я пережил, вот, что будет потом! Лена с нескрываемым отвращением вырывалась из грязных ручек бомжа, как мокрый кусок мыла из рук ребёнка. Всё сказанное им ей казалось сущим бредом сумасшедшего, хоть и бредом занятным: она слушала во все уши и внимала каждому слову, поскольку все бомжи и пьяницы на её веку несли что-то псевдофилософское, про жизнь да про семью. Григорий и уж тем более Михаил к вопросам чистоплотности относились спокойнее, но в основном их реакция роднилась с Лениной: смесь шока, недоверия, удивления, ужаса и раздражения в разной степени. Гришка, пожалуй, был единственным, кто отнёсся к словам бомжа серьёзней, чем как к собственному школьному сочинению, а Миша, хоть и пытался несколько раз прервать своими недовольными воплями старика, часто менял гнев на ещё не умершее в себе, как выяснилось, любопытство и обратно. Однако к концу тирады он так рассердился, что дал в нос своим крепким кулаком старику. - Вот что ты переживешь, блядь, вот что будет потом, сукин сын! Спасибо, бля, за всё! - с этими словами парень, громко топая, поднялся по лестнице на второй этаж. Лену не стоило уговаривать - в детстве кто-то пошутил над ней, сказав, что бомжи едят маленьких детей, и с тех пор она относилась к ним с суеверным ужасом. Остался только Гриша - Э, мужик! Расскажи ещё, интересно же! - присел на корточки возле бомжа мальчик. Помочь он ничем не мог, хоть и догадывался, что в таком состоянии бедный мужчина ничего ему не расскажет. - Ой, ладно! Сходи лучше в травмпункт! - Григорий, ебать! - послышался злобный рявк этажом выше. Мальчик отогнул вниз уголки рта. - Короче, давай ты завтра ко мне придёшь! Я в соседнем доме, в подъезде напротив живу! - улыбнулся Григорий. - Пока! Гриша шумно поднялся вслед за Михаилом наверх. Лена и Миша жили в соседних, полностью идентичных квартирах. Каким образом получилось так, что кузен с кузиной поселились по соседству, не знали даже они сами. Лена жила в полной семье из шести человек, сетовала на тесноту жилища, но в то же время мысленно благодарила судьбу: родители и бабушка любили её и опекали усиленно. В любое время суток она была уверена, что за порогом дома её мгновенно закутают во всё тёплое, предложат свежий ужин и допросят о прошедшем дне, обязательно указав, правильную ли книгу она взяла в библиотеке и с нужным ли человеком перебросилась парой слов. Наибольшим достижением у неё числилось укрыть, в какую даль она сегодня ходила и отказаться от шарфика летом. Отец Лены приходился братом отцу Миши, но ничего общего больше не имел: чопорно-культурная семья Лены, за исключением отца и неё самой, искренне презирала соседей-родственников и ставила как отрицательный пример во всех жизненных ситуациях, в общем-то, не без основания. Михаил орудовал одновременно двумя ключами, и одновременно открыл две двери. Гриша, встав напротив, растерялся в задумчивости, куда ему идти. Но Лена почти сразу закрыла за собой дверь: её ждали ровный и яркий свет, тряпочка для обуви, на которой она топталась, чтобы оставить лишнюю воду, и мать в бигудях. Гриша зашёл во вторую квартиру, вслед за Михаилом. Напротив двери была нарисована дорожка: на ней мелком было написано "для хозяев и гостей", а вне дорожки было несколько крупных надписей "для Михаила". Впрочем, и без дорожки были видны грязные пятна от обуви, мелкий мусор и гора верхней одежды, а так же почти чистый проход между ними. Михаил и сейчас прошлёпал в пыльной обуви половину гостиной. - Сюда ты зачем припёрся? - обернулся парень на Гришу, любопытно рассматривающего устройство в квартиры, судя по всему, впятеро большей, чем его собственная. - А я тебя проводил! - весело сначала и не очень к концу проговорил Гриша. Из зловещих глубин обиталища послышались довольно быстрые шаги взрослого. Потом, словно медведь из логова, вышел из-за двери хозяин квартиры. Не было сомнений, что это и был отец Михаила: не только потому, что они были похожи, как пара армейских сапогов, но и потому что это, наверно, был единственный мужчина в городе, рядом с которым великан Михаил действительно выглядел как ребёнок. Гриша почувствовал себя ничтожным насекомым перед лицом сталинской высотки, а когда на него перевели взгляд, мысленно уменьшился ещё больше. - Кыш, - громовым, но крайне спокойным голосом приказал мужчина, но, к любопытному счастью Гриши, не слишком заинтересовался чужим отпрыском и больше не выпроваживал его. Мальчик остался в дверях наблюдать сцену семейной жизни. Испуганное, так странно и непривычно смотрящееся на безбашенном Михаиле, лицо, которое скроил сосед перед страшной, предвещающей тяжёлое будущее ухмылкой и гигантской стальной рукой отца, было куда интересней любого шоу по телевизору. - Твоё время - до одиннадцати ночи, или ночуешь у друзей. Тебе этого мало? - Да бля ты в окно смотрел? Там метеорит рухнул! МЕ-ТЕ-О-РИТ! Больше бухай, и не такое пропустишь! И вот Михаила, сопротивляющегося, тащат в чёрную даль неизвестности, а через пару мгновений - тяжёлый звук удара по непослушному телу, и не важно, какой его части - с размером ладони хозяина этого логовища одним ударом можно одновременно выбить полчелюсти и сломать коленку. На второй такой же удар Михаил отреагировал пронзительным криком, заглушающими какое-то невнятное рычание отца. Грише стало немного страшно, и он, с трудом закрыв за собой дверь, выбежал на улицу. Истошные вопли Михаила сопровождали его до самого подъезда. Тут мальчика осенило, что у него, может, ещё есть шанс встретить того самого бомжа. Но нигде во дворе его не было. Глубже искать Гриши не осмелился - в отличие от Лены и Михаила, его родители уж точно не будут его наказывать или жестоко избивать, а скорей всего встретят чаем с шишками и тёплой перезаправленной постелькой. Мальчик поспешил к себе домой: от сегодняшней ночи впечатлений было достаточно. Так закончилась судьбоносная ночь.