Несвоевременность

От радости до беды - кольцо на твоей руке. Ступай, только налегке, пока не взошла заря, Пока это всё не зря, запомни и повторяй: Я знаю, в последний миг Он сможет меня укрыть. Смотри, мой холодный мир. Власти твоей нет надо мной, нет подо мной Ада. (Немного Нервно - Холодный мир)

Рекс сам не понимает, как это получается. Он срывается на мысли о Ральфе куда чаще, чем должен это делать вожак стаи, докладывающий воспитателю обстановку и обсуждающий с оным какие-то вопросы домовской субординации. Рексу это не нравится. Он знает, к чему подобное приводит, поэтому решает действовать жёстко: избегает мест, где они могут пересечься, нарочно не смотрит в сторону воспитателя, если им всё-таки доводится столкнуться где-то в коридоре, и давит в зачатке любую мысль о Ральфе. У Рекса не получается. Первую неделю он с ошеломительной ясностью понимает, что Р Первый занимает в его жизни слишком много места. Читая книгу, Рекс ловит себя на «это понравилось бы Ральфу» и «это так по-ральфовски». Он придумывает предлоги, которые оправдали бы его пребывание на воспитательском этаже и выходит курить во двор – недалеко от места, где обычно дымит своими бесфильтровыми сигаретами воспитатель. На второй неделе Рекс справляется значительно лучше. Процесс кажется ему схожим с процессом избавления от табачной зависимости. Первое время трудно, потом – чуть менее, затем и вовсе легко. Затем и вовсе не хочется. Всё портит Красавица, притащивший простуду в Третью. Всё Гнездовище чихает и кашляет наперебой. Стервятника же эта зараза подкосила сильнее, чем прочих. Он изо всех сил пытается вылечиться настойками, травками, самодельными мазями, ингаляцией и ромашковым чаем. Про Могильник никто и заикаться не смеет. Температура, однако, ползёт вверх. Стервятник мечется по постели в температурном бреду, изредка приходя в более-менее сознательное состояние. Он открывает глаза и видит склонившегося над ним Ральфа, и это лицо с печатью искреннего беспокойства слишком сильно напоминает ему ту страшную ночь. Стервятник со стоном закрывает лицо руками и отворачивается. Ральф вещает о том, что понимает – Могильник не вариант, травки ваши тоже не вариант, не удивлюсь, если вы ими только хуже сделали, раз вы не идёте в Могильник, Могильник идёт к вам, и не надо на меня так смотреть. Стервятник морщится, когда Паучиха, приведённая Ральфом, вкалывает жаропонижающее. Рекс измучен головной болью, температурой, сухим кашлем и… вообще всем. Он не находит в себе сил сказать Ральфу что-то, когда тот поправляет ему подушку и инструктирует Птичек относительно времени приёма лекарств, оставленных на тумбочке возле пакетика с апельсинами. Про себя Рекс отмечает, что Ральф умудряется проявлять заботу – о боже мой, как это слово странно звучит даже в голове- с суровым лицом человека, обещающего совершить какой-то подвиг во что бы то ни стало. Утром стая уходит на завтрак, затем – на занятия. Стервятник продолжает лежать в постели, предпринимая попытки размышлять о будущем, но мозг активно сопротивляется обдумывать что-то сложнее, чем дважды два. Ральф приходит в одиннадцать утра, садится напротив больного Стервятника и отмечает про себя, что апельсины так и лежат нетронутые. Со вздохом он принимается их чистить, параллельно размышляя, какого чёрта он тут забыл. Самый простой повод – «пришёл проведать больного воспитанника» - звучал бы нелепо. Он пришёл просто потому, что беспокоится. Но некоторым знать об этом не обязательно. Стервятник, очевидно, размышляет о том же самом, потому что начинает разговор с фразы: -Я сейчас, как Вы понимаете, никудышный осведомитель. -Апельсин ешь, информатор. Стервятник послушно затыкается и съедает две дольки. Он не любит апельсины, но их вкус напоминает о периоде, который по прошествии лет всем неизменно кажется светлым – о детстве. О соковыжималке Красавицы, литрах апельсинового сока, шакализме Вонючки, о Волке и брате. -Ну если не хочешь, не ешь. Необязательно делать такое лицо, Рекс. -Я задумался, - отвечает Стервятник, стараясь не вздрагивать, когда его называют по имени. Ральф нервничает – это видно. Но почему-то не уходит. Рекс мечтает о сигарете. За окном кончается февраль. Они сталкиваются в коридоре воспитательского этажа. Рекс ищет невесть куда пропавшего Слона, Ральф возвращается откуда-то усталый, иступлённо-злой и пропахший табаком. Рекс уже давно оставил попытки «меньше думать о Ральфе» - это слишком похоже на «не думай о белой обезьяне». Он вежливо здоровается и собирается идти дальше, когда его перехватывают за локоть. Рекс, всеми силами изображая удивление, всматривается в лицо Ральфа. В коридоре воспитательского этажа плафоны дарят рассеянно-тёплый свет. Непривычно и… уютно? Ральф смотрит в глаза Рексу несколько секунд, словно пытаясь высмотреть что-то, отпечатавшееся на радужке. -Вы что-то хотели? – максимально вежливо спрашивает Стервятник. Его пошатывает от усталости и недосыпания. -Ты. Можно на «ты». Стервятник качает головой: -Нельзя на «ты». Вы воспитатель. Вы старше. Нельзя на «ты». -Мы ничего не хотели. – отвечает Ральф после небольшой паузы и разжимает руку. Он уже намеревается уйти, когда Стервятник вдруг спрашивает, не у Ральфа ли библиотечный томик Достоевского. -Я похож на человека, которому своих бесов мало? – усмехается Ральф, и Стервятнику отчего-то становится тепло-тепло от этой усмешки. Она настоящая. Она не вписывается в образ Чёрного Ральфа, каким его знают все. На задворках сознания появляется мысль о кличках, которую Рекс развивает уже давно, да всё никак не оформит в что-то структурированное. Клички меняют людей? Люди меняют клички? Следом за ней тянется – «Ведали ли мы, что творим, окрестив Тень Тенью?..» Рексу не столь важен Достоевский. Он просто не хочет в Гнездовище. К еженощным болям, мыслям, рвущим душу на кусочки, воспоминаниям. Слон найдётся сам. Слон всегда находится. Необязательно сейчас его искать. Я просто не хочу. Я должен, но я не хочу. У меня не осталось сил. - Вы… Ты не могли… Ты не мог бы…, - Рекс злится на себя за речевую неповоротливость. Наконец, он собирается с мыслями. И: -Ты не мог бы уделить мне немного времени? Несколько часов. И я уйду. Ральф усмехается, видя, как Рексу тяжело перестроиться с «Вы» на «ты». Словно он прилагает для этого вполне ощутимые физические усилия. -Пойдём. … Ральф кипятит небольшой чайник. Они пьют горьковатый чай с химическим запахом корицы. Стервятник изводит себя бессонницей, лишь бы потом на несколько часов забыться. Лишь бы сознание устало настолько, что не смогло бы генерировать ночные кошмары. Однако он засыпает, скрючившись в углу памятного дивана, пока Ральф в очередной раз заваривает чай. Ральф укрывает его пиджаком. Первая волна отъезжающих заложила фундамент для всеобщей паники. Начались слёзы, истерики и «ты не можешь меня бросить одного/одну». Глаза на выкате, опухшие веки, тотальное непонимание-что-делать-дальше. После разговора со Сфинкcом Стервятник, не скрываясь, курит в коридоре у подоконника. Сейчас ему уже никто не станет делать замечания. Акула носится где-то на первом этаже, размахивая бумажками. Там же и орда воспитателей. Сигарета. Вторая. Тре… -Тебе совсем лёгких не жаль? – голос за спиной, и Стервятник внутренне напрягается. -Совсем, - отвечает максимально непринуждённо. Ральф встаёт рядом и, облокотившись на подоконник, и смотрит куда-то в свою, ему одному понятную даль. -Я бы тоже закурил прямо здесь, но, сам понимаешь, по статусу не положено. Рекс кивает. Он не может понять, почему ему так хочется плакать. Казалось бы, слёзы кончились давно. Много лет назад. Ральф смотрит на лицо Стервятника – излишне бледное. На скулы – высокие, острые. На плотно сомкнутые губы. И удивляется, как у Рекса получается сдерживать бьющуюся внутри него трагедию. Как получается не высказывать растерянности, непонимания, отчаяния, которые душат его в той же степени, что и прочих. Ральфу хочется обнять его. Провести ладонью по спине. Зарыться в волосы носом. Сказать что-то ободряющее. Что не всё потеряно. Что Ральф может помочь ему, что если Стервятнику некуда пойти, то Ральф поможет. Но лицо Рекса сейчас выражает мрачную решимость, и Ральф не лезет со своей помощью. Но у них совсем не осталось времени – и Ральф не лезет со своей неуместной и угловатой – господи боже, я знаю, как это звучит, но клянусь, что не вру, говоря это слово- любовью, которую Душенька назвала бы «неумение держать кое-что в штанах». Да что она понимает. Что они все понимают. Он снова злится. Рекс давит окурок об подоконник. Ему сегодня приснилось, что Ральф целует его. Сон был абсурдный, стыдный, но отчего-то не вызывал отторжения. Казалось, что это правильно, что так и должно быть. Но скоро Выпуск. Совсем скоро. Ни к чему сейчас клясться в любви, если расставание уже отбрасывает на неё тень. Рука Ральфа ложится на плечи Стервятника. -Всё будет хорошо, - шепчет ему прямо в ухо. Плечи Рекса нервически дёргаются. -Когда-нибудь. Обязательно, - соглашается он.