А что, если...

24 декабря... вечер перед Рождеством. Это семейный праздник, разве нет? Для вас, наверное, да, но не для меня. Ведь я интернатский. Малыши бегали по комнатам в поисках цветных карандашей, фломастеров, красок и всего того, что могло бы сделать их письма Санте более красочными и яркими. Мальчик лет пяти, Джейсон, кажется, осторожно заглянул в мою комнату и указал пальцем на стол - на нем лежала пачка карандашей. Малыш знал, что я рисую и у меня всегда можно найти что-нибудь красящее. Здесь, в интернате, нам никогда не покупали того, что мы хотим и мне приходилось просить Роберта - местного охранника, купить необходимое. Мой горе-папаша, алкоголик со стажем, изредка отравляет мне какие-то гроши, но и те, пройдя через руки персонала, оказывались у меня в руках не в полной сумме. Джейсон подошел ко мне и я протянул ему потрепанную пачку уже порядком послуживших карандашей. Паренек кивнул и я улыбнулся, получив в ответ искреннюю детскую улыбку. Парень не мог выговорить что-то вроде "Спасибо", ведь он не сказал ни слова с тех пор, как увидел свою мать - единственного человека, который у него оставался, в луже крови и с ножом, торчащим из груди. Сразу после этого его направили сюда. Что ж, а у меня история попроще будет: ветреная мать, едва мне исполнилось полгода, сбежала с богатым любовником, оставив единственного сына на мужа-неудачника. Отец стал ездить по разным городам, подрабатывая, где придется, а я рос на руках девиц, работавших уборщицами в дешевых отелях, где останавливался папа. Когда мне исполнилось четыре, отец стал пить, пить в безмерных количествах, а затем и избивать меня. Знаете, в какой-то мере я даже не виню его: на тот момент, во всех его бедах и неудачах был виноват я. Только я. Едва за парнишкой захлопнулась дверь, я откинулся на кровать и прикрыл глаза. Перед ними встала картина прошлогоднего предрождественского вечера:окно комнаты завешено завораживающе сияющими гирляндами, а посреди комнаты стоит небольшая елка. Игрушек на ней тоже было немного, но и они дарили мне настоящий праздник. Понятия не имею, откуда Честер тогда достал всё это, но... Ах, да. Честер. 5 января следующего года исполнится ровно год с того дня, как он покинул стены этого кошмарного здания, подарившего нам друг друга. Ведь за ним приехала его мама. Настоящая мама, чтобы забрать домой. Боже, она говорила сколько лет пыталась его найти, и вот, этот день настал. Я помню, как женщина рыдала, прижимая к себе тихонько всхлипывающего от счастья Честера. Тогда я даже не пытался завести разговора о том, чтобы попросить его остаться со мной. Я просто наслаждался последними днями рядом с любимым, а он словно бы отдалялся от меня, тщательно планируя все то, что будет, когда обретет жизнь обычного подростка. Честер даже не замечал, как меня задевает то, что в его планы не входил я. А я прекрасно помнил его обещание на Рождество, "Я обещаю, Майк, что впредь каждое рождество мы будем проводить вместе, и каждый раз будет лучше предыдущего". И это было первое, но не последнее его обещание, которое Чез не сдержал. Мы всего несколько раз созванивались, а еще я получил два письма от Честера. Сам же я отправил, как минимум, сорок писем, но последние четыре месяца не получал ответа и абсолютно никаких вестей от Честера. Он совершенно забыл меня, обретя настоящую семью. Наверное, сейчас он наряжает огромную Рождественскую елку со своими родителями и младшими детьми, о которых говорила его мать. Пусть, главное - он обрел свое счастье, хоть и без меня. Перед глазами снова возникла картина прошлогоднего вечера: Честер зажигает свечи и гирлянды, а те освещают рождественские подарки и праздничные блюда, который каким-то неизвестным образом, Чез добыл для нас двоих. Звук пробки, вылетевшей из бутылки шампанского, шипение пузырьков в бокалах, запах домашней выпечки - я снова вдруг словно бы чувствую и слышу всё это и медленно погружаюсь в сон. Боже. Я опять вижу наш последний вечер вдвоем. А точнее, ночь. Мы оба знали, что больше не увидимся и, поэтому, будто старались насытиться друг другом сполна. Я снова оказываюсь в своей комнате в ту ночь, но вижу все происходящее со стороны. Я вижу, как жадно впиваюсь в губы Честера, уже обнаженным лежащего на кровати. Он проводит кончиками пальцев по моей груди, а затем обвивает руками шею и притягивает поближе к себе, даря ответный поцелуй. Я немного отсраняюсь от его губ и покрываю жадными поцелуями шею, осторожно покусывая, а мои руки спускаются вниз, к возбужденной плоти Честера, который судорожно выдыхает, едва я касаюсь её. Я начинаю медленно двигать одной рукой, одновременно пытаясь нашарить в тумбочке смазку другой. - Привет, Майки! - послышался внезапный шепот Честера. Я вздрогнул - в моем воспоминании он не говорил такого в этот момент. Я почувствовал, как кто-то медленно провел кончиками пальцев о моей щеке, что свидетельствовало о реальности. Я открыл глаза и увидел склонившегося надо мной... Честера - Меня во сне видел? - рассмеявшись, спросил он. - А откуда ты... - начал было я, но обратил внимание на собственный стояк и покраснел. - Как же я скучал, Майки, - прошептал Честер, целуя меня в губы и загребая в объятия, а что не похоже на него, забыл продолжить недавнюю шутку, добивая меня сарказмом. - А как ты здесь оказался? - судорожно прижимая его к себе, я смог найти слова только для этого. - Приехал к тебе, конечно, - словно это было в порядке вещей, ответил Чес и нежно чмокнул меня в щеку. - Я ведь люблю тебя. Я ведь обещал. - И я тебя... - это было единственное, на что хватило слов и я просто крепче сжал Честера в своих объятиях, но тут же опомнился и ослабил хватку, когда услышал как его хрупкие косточки немного хрустнули. Послышалась усмешка Честера, но он только сильнее прижался ко мне. - Майк? А помнишь мое обещание? - спросил он, когда мы обнявшись лежали на кровати - Да конечно. - Я ведь не полностью сдержал его. - Как? Ты ведь здесь и это самое лучшее Рождество в моей жизни. - Нет. Пакуй вещички. - Что? - Ты уезжаешь со мной и возражения не принимаются, - твердо объявил Чез. Я хотел было что-то возразить, но он не дал выговорить и слова, накрывая мои губы поцелуем и с головой накрывая нас двоих одеялом.