the marauders

Это был самый конец лета, и жара уже постепенно начинала спадать, сменяясь приятной прохладой, а ближе к ночи так и вовсе становилось холодно, отчего люди, только сейчас возвращавшиеся домой, спешно прибавляли шаг, зябко ёжась, и мечтали лишь о том, как бы хорошо оказаться в тепле, и увидеть счастливые улыбки встречавшей его семьи. Сидевшего на скамейке старца, казалось бы, совершенно не волновала ни стремительно меняющаяся погода, ни странный шорох, доносившийся из кустов, из которых вскоре появился запыхавшийся мужчина. Он тяжело дышал, усаживаясь рядом со странно одетым человеком, облачённым в мантию, что казалось абсолютно смешным и явно не подходящем для подобной обстановки. Пришедший мужчина молчал, очевидно, выравнивая дыхание. А быть может, он просто ждал, когда старик, погружённый в свои мысли, наконец, обратит на него своё внимание и что-то скажет. И это, конечно же, имело бы большую важность, потому что Альбус Дамблдор, а именно так звали старца, задумчиво глядящего сейчас перед собой, не стал бы просто так вызывать его в маггловский район, не пользовавшийся популярностью не то, что у волшебников, у самих магглов, которые, вероятно, как и он сам, считали этот его неблагополучным. И лишь по прошествии двадцати минут, когда совсем бесшумно выскочила полосатая кошка, напугав не ожидавшего этого мужчина, и на его глазах превратилась в строго одетую женщину, лишь кивнувшую в ответ на его приветствие, Альбус Дамблдор словно очнулся, переводя взгляд сначала на одного своего спутника, а затем и на другую. Уголки его губ приподнялись, а сам он чуть склонил голову на бок, разглядывая их. И вроде бы, он видит их почти что каждый день, с чего бы ему изучить их с такой внимательностью, отчего даже строго одетая женщина, державшаяся до этого уверенно, невольно отвела взгляд? Усмехнувшись, он, наконец, заговорил. — Рад видеть вас здесь, друзья мои. Догадываетесь ли вы, что нам принёс этот год? Парочка переглянулась, не совсем понимая смысл последней фразы. Что было совершенно неудивительно. Этот год не был каким-то особенным, не был богат событиями, которые можно было отнести к радостным или, наоборот, печальным. Не было ничего, что могло бы в дальнейшем остаться в истории и в последствии рассказываться молодому поколению, дабы научить их чему-то. Неопределённо пожав плечами, оба с какой-то удивительной жадностью уставились на Дамблдора, ожидая когда же он объяснит им то, что имел в виду, задавая такой вопрос. То, что он не был риторическим, они поняли практически сразу. Но Дамблдор молчал, а взгляд его остановился на совершенно неприглядном на первый взгляд доме. Слабо горевший свет предоставлял возможность разглядеть две фигуры: мужчина и женщина о чём-то яро спорили, пытаясь доказать что-то друг другу. У женщины же отчётливо был виден огромный живот, и насколько мог судить Альбус, она была уже на последнем месяце, можно сказать, что вот-вот и родит. Его спутники перевели взгляд туда же, но в их взглядах всё так же отчётливо читалось непонимание. Не выделив ничего примечательного в этой сцене они практически синхронно повернулись к волшебнику, ожидая всё-таки каких-либо разъяснений. — Готов поспорить, что сегодня глубокой ночью эта несчастная женщина всё-таки родит. Будет ли любим её сыном? Что ж, мы увидим это через одиннадцать лет. Дверь громко хлопнула, отчего спутники Дамблдора подпрыгнули. Мужчина, ничего так и не решивший со своей женой, покинул её дом, оставляя одну, плачущую возле окна. Жалось шевельнулась где-то внутри каждого, но никто не решился направиться к её дому, чтобы утешить. Все так же остались на своих местах. Вопросов было много, а ответов, казалось бы, и вовсе не было. Словно Альбус Дамблдор попросил явиться в эту ночь своих коллег не для того, чтобы поделиться с ними чем-то, что так гложет его, а просто чтобы показать ссору двух людей и раззадорить их любопытство. — И что всё это значит, Альбус? — нарушила повисшее было молчание женщина, прожигая его внимательным взглядом. Усмехнувшись в длинную, серебристую бороду, он бросил быстрый взгляд на сидевшего рядом с ним мужчину, что весь обратился в слух, боясь пропустить любое из сказанных слов. — А то, моя дорогая Минерва, что этот год, очевидно, положит начало большой истории, о которой мы с вами будем вспоминать и рассказывать своим потомкам. И эта женщина, — он кивнул в сторону дома, где уже потух свет, отчего казалось, что и вся улица погрузилась во мрак. — сыграет немаловажную роль. Возможно, её ребёнок будет тем, чье решение в будущем повлияет на всё. Но пока это не произошло нам пора прощаться. Я жду вас двоих завтра в школе, есть пара дел, которые необходимо решить до начала учебного года. Приятной ночи, друзья. И он исчез, оставив за собой лишь кучу вопросов и двух людей, которые всю ночь будут проигрывать в голове этот разговор, в надежде понять тот тайный смысл, что был зашифрован в словах пожилого мужчины. И будут они вновь и вновь возвращаться мыслями к женщине, которая в эту же самую ночь произведёт на свет ребёнка, мальчика, лишь один поступок которого отразится на всём. Но всё это будет потом. А пока можно наслаждаться спокойной жизнью и не думать о начале важнейших событий, которые будут лишь одиннадцать лет спустя.