Vade mecum

Ты стреляешь по движущимся мишеням. Бах-бах… В цель. Прямо в голову неведомому врагу. Ты редко здесь бываешь. Обычно этого не требуется. Такой полезный навык получен с детства, благодаря отцу – заправскому капитану ВМФ. Мама иногда звала тебя снайпером. Пока ты не пошла в ФБР. Здесь шутки прекратились. И отец, мечтавший некогда о том, что его дочь станет врачом, однажды сказал: «Если бы я знал, то никогда не дал бы тебе в руки ружьё». Но причина не в том, папа… В сером душном здании с тысячей кабинетов ты не поэтому. Бах-бах-бах… У тебя в руках Sig Sauer. Каждая отдача при выстреле заставляет вспоминать те моменты, когда приходилось нажимать на курок. Ты стреляла в академии. И стреляла на работе. Потому что это - инструмент правосудия. На некоторых иначе не повлиять. Очень меткая. Поэтому Дана Скалли нечастый гость в тире ФБР. Малдер бывает здесь чаще. Вы оба знаете, кто стреляет лучше. Малдер не такой, как многие мужчины. Ему не нужно во всем доминировать. Он оставляет это небольшое достижение тебе. Вы никогда даже и не говорили об этом. Напарник просто знает, что ты была одним из лучших стрелков в Квантико. Знает, потому что когда-то, шесть лет назад, досконально изучил твоё личное дело. Для справки - ты никогда этого не делала. Даже не предпринимала попытки узнать о нём больше. Всё, что нужно – уже известно. Остальное – было и есть его личное, неприкосновенное… Бах-бах… Снова в цель. Подсознательно ты рада, что он плохой стрелок. Нет, не так. Не плохой. Он не лучший стрелок. Малдер направлял на тебя оружие четыре раза. Сначала - на Арктической станции. Ваш первый эпизод проверки на доверие. На честность. Ты его не прошла, а он прошёл. Этот момент попал в личную библиотеку, в которой, в тонких файлах, хранится вся твоя вина перед напарником. Второй раз – Фокс навёл на тебя пистолет, когда его заставил Моделл. И это было страшно. Да, это действительно было страшно. Бах-бах! Ты стреляешь в лицо Моделла в собственном воспоминании. В ту минуту, когда Моделл заставил Малдера прицелиться, ты боялась не за себя. Хочется верить, что он никогда не нажал бы курок… Но ты знаешь, что он с лёгкостью поднесёт дуло оружия к своей голове, лишь бы не причинить вреда тебе. Ты злишься на него из-за этого. Третий раз был в Виноградниках Марты. И Малдер нажал на курок. Пули легли кучно и точно в цель. В какую-то невидимую цель впереди. Тогда ты запрещала себе думать о том, что он промахнулся. Напарник и лучший друг не стрелял в тебя. Бах-бах-бах… Четвертый раз был в рождественский сочельник, когда он потащил тебя в этот чёртов дом. Ты убеждена, что Малдер бы не выстрелил и удивляешься, как так легко этим галлюцинациям удалось завладеть тобой. Уверена… Или нет? А может в ту минуту, когда Малдер в видениях жал на курок, ты была шокирована, но отдавала себе отчёт в том, что он на это способен. Ты перезаряжаешь пистолет, поправляешь выбившуюся из-под наушников прядь волос и потираешь шею. Ты здесь, потому что хочешь разрядки? Или для того, чтобы заглушить крики своей совести? А может – это поиск новых ориентиров и точки отсчета, нового начала координат. Вина за произошедшее несколько лет назад всё ещё не отпускает. А может ты винишь Малдера за то, как это произошло. Его мать похоронена в сырой земле, а сестра теперь похоронена в сердце. Попытка проанализировать произошедшее с точки зрения того короткого курса психиатрии, который вам читал когда-то седенький профессор, очень напоминающий тебе Дарвина. Малдер, наверное, сделал бы это быстрее. Но он не будет. Малдер никогда не смешивает ваши отношения и психоанализ Хотя подчас это расстраивает и злит, но в глубине души ощущаешь благодарность за то, что он тебя не профилирует. Да тут и анализировать нечего… Он хотел забыться. Ты помогла ему это сделать. Было ли в этой страсти, когда он уложил тебя на пол, расстегивая блузку, нечто большее, чем попытка спастись от собственного демона, имя которому - одиночество? Ты направляешь пистолет на движущуюся мишень впереди и безошибочно стреляешь прямо в сердце. Сердце… Воспоминания о ледяных руках Пэджетта с силой сжимающих, обволакивающих сердце вспыхивают перед глазами… Ужасные ощущения от того, как жизнь сочится сквозь его пальцы. Потом приходит Малдер. Как ангел-хранитель, который всегда рядом. Он был ошеломлён, когда ты вцепилась в него, как утопающий в соломинку. Малдер был уверен, что потерял тебя. Впервые в жизни на его лице ты увидела не просто страх, мы все его испытываем время от времени… а ужас… И тогда ты поняла, что в тот момент ему было намного хуже, чем тебе. Потому что ты бы не умерла одна. Ещё несколько выстрелов, в мишень, точно и без большого разброса. В тот момент ты осознала, что он любит. Глупо, безрассудно… Можно было догадаться раньше. Сколько он сделал для тебя, скольким пожертвовал. Но лишь рыдая в его холодных руках, ты ощутила, что он влюблён. Также как влюблена ты. Пэджетт был прав. Твоя память вновь и вновь прокручивает мгновения той ночи. Его память сильнее… Он фиксирует каждую деталь. Но помнит ли он всё, настолько хорошо, как помнишь это ты? Вы так и не поговорили. Утро расставило всё по местам. Напарники, Скиннер, отчёты, маленькие смерти и большая боль. Да, ничего не исчезает бесследно. Он не зря называл тебя константой. Вы оба так привыкли к этому. Ничего нового. Почти. Кроме вины, которая стала появляться в его глазах чаще. Бах-бах… Рука дрогнула, и пули сместились от центра. Слишком много эмоций. Агентов всегда учат не поддаваться им. Но, в конце концов, ты здесь не для тренировки своих навыков. Ты убиваешь прошлое. Оно умирает, медленно, как осенний лист под слоем снега. Что принесёт с собой весна? Лист вытаит, снова… серый, потускневший, больной. Малдер не хочет менять свои константы. А ты? А ты - хочешь убить прошлое, разом, мгновенно. Медленная смерть слишком мучительна. Она несет боль. Ты готова собрать жёлтые и красные листья в большую кучу, пока они ещё прекрасны, и сжечь их в большом костре. Но Малдер хмыкнет и уйдёт со своим мешком подальше от огня. И будет в тишине раскладывать и сортировать листья, не подпуская тебя к своему одиночеству. Та ночь имела значение для тебя. Но имела ли она значение для него? Он шептал тебе, как ты прекрасна… Но не сказал ни слова о том, что в действительности чувствовал. Ничего, кроме боли от потери и одиночества. А ты целовала его влажные от слёз губы и плакала вместе с ним, обнажённая и открытая, готовая подарить ему своё тело и душу. Бах-бах… выстрел в плечо мишени… Ты стреляла в напарника. О чем ты тогда думала? Что очень хорошо стреляешь и не промахнёшься? Что вам обоим потом придётся долго разбираться с начальством из-за смерти этого ублюдка? Сейчас ты бы и сама пристрелила Крайчека. Но тогда многое было поставлено на карту… Секретные материалы, ФБР, доказательства. Ты стреляла в Малдера, понимая, что будучи врачом, сможешь оказать первую помощь. Он никогда не винил тебя. В его глазах не было ничего, кроме удивления. Малдер не мог поверить, что ты смогла это сделать. И самым страшным было тогда – потерять доверие. Но он повёл себя иначе. Напротив, его доверие к тебе возросло в разы и это чувствовалось. Что изменил тот момент в ваших отношениях? Тебе сложно сказать… Но все эти выстрелы, эти люди и боль – приближали вас на шаг ближе к краю. Что дальше? Вы проснулись утром вместе, но так ничего и не поменяли. Ты боишься, что здесь ваши души разошлись. Что для него – та ночь была лишь мгновением слабости, потребности забыться, растворившись в пылу страсти, отпустить страх и потерю в поисках новых ориентиров. А для тебя? Патроны кончались, пора перезарядить оружие. А чем это было для тебя? Столько лет позади, а ты всё ещё не можешь найти нужные чувства, осознать. Понять, что кроется за каждым эпизодом, когда ты, не думая о последствиях, брала его за руку и шла с ним вперёд по раскаленным углям или лезвию ножа. Непременно будешь лгать самой себе, если скажешь, что ни разу не усомнилась в правильности пути и в том, хочет ли Малдер, чтобы ты держала его за руку все эти годы. Ты сомневалась. Ты сомневалась и ошиблась вновь - чуть не погибла от рук Эдда Джерса, человека, который показался тебе столь привлекательным. Не внешне… Нет. Просто его отношение к тебе было иным. Не таким, какое ты привыкла видеть от Малдера. Так хотелось просто быть женщиной. Привлекательной, любимой. Ты допустила ошибку, потому что не осознавала, насколько уже любима и насколько привлекательна для человека, который всегда рядом. И пусть Малдер не говорит тебе об этом, не дарит цветы, не приглашает на свидания. Его чувства иные. Он может уйти, пропасть, не заботиться и не думать о том, что ты не находишь себе места, не зная где он и что с ним происходит. Но этот человек умрёт ради тебя. И этим всё сказано. Ни один мужчина из тех, которых знала ты, не сделал бы этого. А Малдер отвык думать о себе. Ты – единственная о ком он думает. И стоит лишь попросить его о помощи… Но ты не попросила ни разу и не попросишь никогда. Эту гордыню воспитал отец. Её не победить. Ещё пара выстрелов. Каких перемен ты хочешь? Ждёшь от него обычного поведения мужчины? Но этого не было и не будет. Ты слишком хорошо его знаешь, не ждёшь признаний. Зачем слова, если в глубине души всё уже давно известно. Ты видишь его сердце. Со страхом и слащавым удовольствием для себя, замечаешь, что это сердце стучит лишь для одного человека. Малдер, не задумываясь, готов убить себя, лишь бы не причинить боль тебе. И если бы твоя жизнь закончилась там в больнице, после очередного курса химиотерапии, Малдер нажал бы на курок и отправился следом – рука в руке, как всегда. Умирая, ты видела, как он сражался за тебя. Входя в твою палату, когда слишком многое было поставлено на карту – секретные материалы, его работа и его жизнь, ты видела, чего ему стоило улыбнуться и поцеловать тебя в щёку. Его руки дрожали, а страх был почти осязаем. Борясь с истощением, ты тоже улыбалась. Потому что от тебя он черпал свои силы. Малдер… Ты знала, что он не спал и почти не ел. Он умирал вместе с тобой, пытаясь драться до последнего, со слезами на глазах. Малдер был готов отдать за лекарство всё. Ты останавливаешься, отгоняя воспоминания, и снимаешь очки. Слёзы стекают по щекам, и их приторно-горький вкус на губах выдёргивает из воспоминаний. Пистолет ложится на столик, и рука стягивает наушники, поправляя прядь волос. Ладони, влажные от страха и боли пережитого, касаются металлической крышки стола и ты опираешься на неё. Вздох… И слёзы, разъедая щеки, падают на алюминиевую столешницу. Он давно здесь. Ты вдруг ощущаешь это настолько явно… Твой разум был занят воспоминаниями, но теперь они уходят, оставляя болезненный осадок и навязчивый привкус крови, к которому ты привыкла когда-то. Малдер стоит тихо. В воздухе не витает запах привычного парфюма, не слышно отзвуков дыхания. Нет. Ты просто знаешь. Это иногда происходит.. Ты думаешь над тем, чего он ждёт. Позволяет тебе заметить его, чтобы вновь не породить навязчивое чувство вины из-за того что вторгается в личное пространство? Он видит твои слёзы так редко… Но видит, в те моменты, когда ты не можешь противостоять этому миру, и он подминает твою хрупкую фигуру под себя, раскатывая по ледяному асфальту хайвэев, оставляя холодную и ослабленную. Ты закрываешь глаза, чувствуя, как рыдания прорываются наружу. Рядом с ним можешь быть сильной, но иногда так хочется казаться слабой. Следом за тяжелым вздохом и потоком слёз, стекающим по щекам, появляются его руки, мягко обнимающие за талию. Ты поворачиваешься и всхлипываешь, пряча лицо на его груди. Малдер обнимает, слегка покачивая, не задавая вопросов и не успокаивая. Долгие минуты бегут в молчании, пока ты пытаешься взять себя в руки, ощущая насколько величественна эта сила, которую он дарит простым прикосновением к волосам. Можно снова идти вперёд. Он помогает тебе встать и ведёт за руку, невзирая на пронизывающий ветер и иссушающий зной. Ты поднимаешь голову и смотришь в его глаза. В них вся нежность мира, вся забота, что он готов отдать, тебе и только тебе. Твой личный компас. - Пойдем со мной, Дана, - почти шёпотом произносит он, – нам нужно поговорить. Имя в его исполнении звучит мягко, мелодично, особенно… Ты чувствуешь заботу. И принимаешь её, сжимая теплую руку, ступая следом к выходу. Страха и боли больше нет. Ты убила их. Он позаботится, чтобы они не возвращались. Он попытается…