Рождество

Пролог. Весь вечер Гёкумень-коши была необычно тиха и задумчива. Настолько, что даже совершенно нечуткий Нии Джени заметил. И неожиданно для самого себя предложил помощь. Императрица призналась, что случайно услышала, как её дочь рассказывает о приближающемся празднике, в который какой-то непонятный ёкай дарит детям подарки. Профессор удивился: о Рождестве Лилин твердила каждому встречному вот уже две недели. Даже сам Нии Джени услышал сказочку о добром волшебнике в красной одежде три дня назад. Свои мысли учёный оставил при себе, озвучив совсем другие: - А в чём проблема? Хочет подарок – сделай. И подложи тайно. Как будто этот ёкай. - Тебе легко говорить! Какой подарок? Что она любит? Я ж её не знаю почти. Нии Джени пожал плечами: - Подари что-нибудь. Что угодно. Дети любому пустяку радуются. - Ты-то откуда знаешь? – с подозрением спросила императрица. - Ну, был у меня подопечный… Давай не будем об этом, - тихо сказал профессор. Гёкумень-коши почувствовала за просительным тоном угрозу. Ссориться ей не хотелось: - Ладно. И какой пустяк ты предлагаешь? - Ками-сама! Подари ты ей куклу и прекращай задавать дурацкие вопросы. Гёкумень кивнула и вышла из комнаты. Через полчаса она вернулась, победно размахивая фарфоровой куклой. - Вот! Самое лучшее, что было у этих торговцев! Она сейчас спит, так что можно тихонько подложить. Профессор вздохнул. Невероятно изысканная и хрупкая игрушка и непоседливая Лилин вместе представлялись с трудом. Но это было не его дело. - Зачем сейчас? По правилам завтра надо. - Ну, чем раньше — тем лучше! *** - Санзо, а почему снег белый? - А фиг его знает. - Санзо, а почему небо синее? - А фиг его знает. - Оно сейчас серое, тупая мартышка! – не мог не влезть Годжо. - Санзо, а что будет, когда мы придём на запад? – переключился на следующий вопрос Гоку. - А чёрт его знает! – ответил постепенно теряющий терпение монах. - Гоку, ты лучше меня спрашивай, - улыбнулся Хаккай, - видишь, у Санзо голова другим забита. - Ничего, пусть спрашивает, - пробурчал хранитель сутры, - кто ж кроме меня ему всё объяснит? Хаккай усмехнулся, Годжо фыркнул, но Гоку, не поняв сарказма и обрадовавшись разрешению, продолжил расспросы: - Санзо, а что такое Рож-дес-тво? - Босацу его знает! Хаккай насторожился. Монах вспоминал имя Милосерднейшей только в исключительно дурном расположении духа. А ведь сегодня ещё не случилось ничего, способного сделать настроение Санзо хуже привычного. А на вопрос Гоку стоило ответить: - Понимаешь, есть такой праздник. Для некоторых людей это день рождения их бога… - Бога? Как те, кто отправил нас с Санзо на запад? Или как Босацу-сан? - Не совсем. Просто бог, добрый и милосердный… - Как Босацу?! – на этот раз перебил уже каппа, - и если люди не приносят даров, он над ними издевается? Как она над нами? - Нет, - начал злиться Хаккай, - не как Босацу. И не как Бог Войны, который на нас нападал. И не как Гюма-о. НА САМОМ ДЕЛЕ добрый и милосердный. И подарков ему не надо. Годжо облегчённо вздохнул. - А что тогда в этот праздник делают? - поинтересовался он. - Украшают ёлку, накрывают на стол, дарят друг другу подарки. Большинство, кстати, в доброго бога не верят. А ещё, - Хаккай весело посмотрел на Гоку, - есть мнение, что послушным детям в этот день дарит подарки добрый волшебник. - Подарки? Подарки – это что-то хорошее! Еда? – обрадовался обезьяна. - Тебе все равно ничего не достанется, - как всегда начал дразнить приятеля Годжо, - ты непослушный! - А вот и послушный! - А вот и нет! Кто прибил ёкая, которого я наметил себе?! - Если б не я, он бы тебе шею свернул! - А вот и нет! - А вот и да! - А все равно ты непослушный! - А вот и нет! Хаккай с интересом наблюдал за «дискуссией». Он уже начал в уме перебирать варианты подарков для непоседливого и потенциально опасного для мира ребёнка. То же делал и Санзо. Но он не был бы собой, если бы не прервал ссору друзей выстрелом и обычным «заткнитесь!», после чего подтвердил слова каппы о невозможности дарения подарков глупой мартышке. *** Канзеон Босацу скучала. Неделю назад она закончила бурную деятельность по убеждению высших сановников в необходимости празднования Рождества на Небесах. Три дня назад была завершена гораздо более бурная деятельность по убеждению нынешнего командира Западной армии в том, что праздник не может быть без фейерверков, фейерверки - без пушек, а пушки - без его письменного разрешения. (Командующий, дракон может и неглупый, но слишком уж молодой, испытывал некоторые сомнения в совместимости оружия массового поражения и мирного застолья во дворце императора, но богиня милосердия, а точнее её декольте быстро свело их на нет.) А вчера приготовления подошли к концу: зал был украшен, фейерверк подготовлен, слух о том, что любой, кто проигнорирует бал и последующее распитие саке в воистину нечеловеческом (а потому божественном) количестве, будет казнён, понижен в должности до чистильщика императорских сортиров и сослан на землю помогать Санзо-икко одновременно, распущен. Богиня вдруг поняла, что идея не кажется ей такой уж удачной. Впрочем, она уже задумала новую пакость, идущую на благо человечеству (а также божеству и ёкайству). *** День для Когайджи с самого начала не задался. Сначала его разбудила Лилин с рассказом о каком-то Санта-Клаусе, зачем-то принесшим ей куклу. Затем проклятая ведьма Гёкумень послала его с очередным бессмысленным заданием. Потом Яоне, одетая в невыносимо яркое и сверкающее платье, краснея и запинаясь, принялась желать ему счастья, любви и смерти Гёкумени. Когайджи начал что-то смутно припоминать. Окончательно вспомнить ему помог ненавистный Нии Джени. Профессор поймал проходящего (а точнее пробегающего достаточно быстро, чтоб не остановили, и достаточно неспешно, чтоб не демонстрировать своего страха. Не получилось ни того, ни другого) мимо его лаборатории юношу и принялся сочувствовать, говоря, что понимает, как тяжело без родителей в такой замечательный праздник и как грустно, наверно, наследнику Гюма-о не получить подарка. Учёного Когайджи послал, но слова его из головы выбросить так и не сумел. Рождество… Когда-то, давным-давно, когда Натаку ещё не добрался до Гюма-о, тогда этот праздник каждый год отмечался в их небольшой, странной и далеко не самой дружной, но при этом всё-таки замечательной семье. Ёлка, наряженная заботливой матерью при помощи юного принца, рождественский пирог и, конечно, подарки. После поражения великого ёкая в битве с богом войны Когайджи долгое время не вспоминал о праздниках и традициях, посвятив всего себя поискам способа спасти мать. Но сейчас старые воспоминания окончательно расстроили ёкая. Дурацкий день… *** - Санзо, я есть хочу! - Потерпишь, тупая мартышка! - Ну-ну, Санзо, не надо так. Мы и так полдня ехали не останавливаясь. Предлагаю перекусить в этой таверне. - Мы так никогда никуда не приедем, - возмутился монах. - А мы куда-то торопимся? - резонно возразил ёкай. Санзо пожал плечами, выражением лица показывая что-то вроде: «Делайте что хотите, но отвечать за вас перед богами я не собираюсь. Отмаливать — тем более.» Гоку с радостными воплями принялся расталкивать задремавшего было Годжо. Каппа отбивался и ругался всеми известными ему словами. Санзо, воспитанный монахами, пожалел об отсутствии блокнота. Хаккай, закалённый работой учителем, лишь снисходительно улыбнулся: ему доводилось слышать и не такое. Недалеко от таверны оказался неплохой постоялый двор, поэтому компания почти единогласно (согласные Санзо и Гоку, воздержавшийся Хаккай и возражающий Годжо, чьё мнение традиционно не учитывалось) решила остаться до следующего утра. *** Босацу грациозно расположилась в кресле напротив второго советника Его Величества. Богиня вкратце изложила суть своего важного государственного дела, ради которого государственного мужа оторвали от совершенно неотложных вопросов. Советнику предложение Милосерднейшей пришлось не по душе: - Босацу-сама, я всё понимаю! Когда вы потребовали отправить группу солдат на землю, чтобы они срубили какое-то дерево, я не возражал. Когда вы решили обвесить тронный зал оскорбляющими гордость императора декорациями, я молчал. Когда вы отняли у армии пушки ради непонятно чего, я тоже не стал возмущаться. Но то, что вы просите сейчас! Это невозможно! - Почему же? - хладнокровно вопрошала богиня, - лично вам нужно только поставить подпись на бумажке. Что в этом сложного? - То, что вы предлагаете угрожает безопасности Небес! Нельзя использовать столь мощный источник энергии ради вашего развлечения! - Развлечения? - улыбнулась женщина, - может быть. Кстати, о развлечениях: вы уже перестали пользоваться правом покидать Небеса в любое время, щедро дарованным вам императором, чтобы навещать девушек, живущих в небольшом домике на берегу реки? Которые так рады каждому вашему визиту, поскольку ваши деньги дают им возможность безбедно жить несколько месяцев. - Д-да... То есть, нет... То есть, с чего вы взяли?! У меня жена! - Да что вы говорите. Ну в таком случае вы точно сможете подписать эту несчастную бумагу. Не правда ли? «Шантажистка», - подумал советник, расписываясь. Как ни печально, благо Небес значило для него гораздо меньше личного благополучия. *** Когайджи, по привычке открыв двери мощным пинком, вошёл в свои покои. С порога он почувствовал, что что-то не так. Сделав несколько шагов, ёкай понял, что именно: на столе и прилегающей к нему территории не было милого сердцу творческого беспорядка. С утра, когда принц выходил из покоев в поиске человека/ёкая/ещё кого-нибудь, на котором можно было сорвать плохое настроение из-за ранней побудки, полкомнаты было завалено жутко умными книгами по магии, письменными принадлежностями и грязной посудой. Сейчас же все научные пособия были аккуратно расставлены в шкафу, тетради с расчётами сложены в аккуратную стопку, а посуда унесена. А на столе лежали незнакомый хозяину комнат предметы: маленькая ёлочка, открытка с пожеланиями, написанными ровным девичьим почерком, и коробочка, судя по всему, с подарком. «Яоне», - подумал Когайджи. Открыв коробку и увидев в ней свиток вызова духа, о котором принц недавно рассказывал лучшему другу, он закончил мысль: «И Докугакуджи.» … Увидев уже не мрачного Когайджи, Яоне и Докугакуджи довольно переглянулись. «Надо бы и второго брата поздравить», - подумал Докугакуджи. Он обладал удивительным талантом выбирать правильные подарки. *** Хаккаю стоило больших трудов убедить Гоку в необходимости остаться в гостинице, пока он пойдёт за покупками. Сработало терпение профессионального педагога... или обещание принести жутко вкусных булочек, покупать которые могут только взрослые. (И как только Гоку в это поверил?) Обоих ёкаев изрядно удивило желание Санзо самому сходить за сигаретами, невнятно обоснованное фразой: «Ты ведь не куришь, значит не сможешь выбрать правильные.» Догадливый Хаккай не стал спорить, а вот каппа попытался начать. Но, наткнувшись на зловещий взгляд монашеского пистолета, вовремя заткнулся. А затем хлопнул себя по лбу и сказал, что свои сигареты он тоже купит сам. Хаккай хмыкнул, покосившись на торчащую из кармана друга едва начатую пачку. Гоку перебрал в голове события предыдущей недели, решил, что вляпаться в неприятности хуже обычных его спутники ну никак не успели бы, и с чистой совестью сделал вид, что ничего необычного не заметил. … Выбирать подарки Санзо не умел. Прежде не было необходимости. За час он успел посетить магазин рождественских сладостей (- Почему эта шоколадка стоит в десять раз больше, чем в соседнем магазине? – На ней написано: «С Рождеством»), игрушек (- Не хотите приобрести плюшевую обезьяну? – Спасибо, у меня живая есть.), книг (интересно, Хаккай его читать научил или понял, что это бесполезно?) и множество мелких лавочек. В одной из них монах встретил друзей. Как выяснилось, Годжо чуть не убил продавца игрушек за предложение купить уродливого игрушечного каппу. К счастью, Хаккай проходил мимо и спас бедолагу. После чего принял решение не отпускать вымотанного поисками Годжо одного. Троица поняла, что бесцельно бродить по рынку в поисках «чего-нибудь хорошего» бесполезно. Совместными усилиями было решено не изобретать велосипед, а спокойно купить Гоку любимые им сладости и пойти в гостиницу греться. Так как каждому хотелось превзойти остальных в величине подарка «глупой мартышке», объём покупок был действительно впечатляющим. *** Все необходимые бумаги были подписаны, оборудование найдено, молитвы (кому?!) прочитаны. Босацу приступила к пробуждению Бога Войны. Ритуал мог привести как к успеху, в случае которого Натаку на несколько часов очнётся ото сна, так и к неудаче, в результате которой будет зря потеряно колоссальное количество энергии. Богиня не сомневалась в своих возможностях. Через полчаса чтения заклятий ритуал был завершён. Присутствовавший при нём Джирошин с надеждой посмотрел на Натаку. Сначала он решил, что усилия Милосерднейшей оказались безуспешны. Но через полминуты сидящий на троне мальчик начал открывать глаза. Босацу победно улыбнулась. … Богиня умела проводить инструктаж очень коротко и ясно: - Тебе нельзя долго оставаться на земле. Максимум четыре часа. Потом ты снова уснёшь. - Ясно. - И вот ещё что: Гоку тебя не помнит. Придётся заново с ним знакомиться. Лучше изобрази обычного человека: так проще. - Понятно. - Ну, удачи тебе, - непонятно зачем добавила Босацу. Натаку кивнул. Врата открылись. *** - Привет! - Привет! Ты живёшь здесь поблизости? - Эм-м... Нет. Я живу... В общем, неважно. - Ага, - согласился Гоку, которого особо не волновало место жительства незнакомца, - а как тебя зовут? - Натаку. А тебя? - этот вопрос прозвучал как-то фальшиво, будто собеседник уже знал ответ. - Гоку, - сказал ёкай. Имя мальчишки показалось ему до боли знакомым. Но вспомнить Гоку не смог. Через пару секунд это ощущение пропало. - Очень приятно. Пошли играть? - с надеждой предложил мальчик. - Пошли! - радостно согласился Гоку. Вечер пролетел незаметно. Дети не то изобрели, не то вспомнили множество интересных игр. Гоку уже казалось, что своего нового приятеля он знает лет сто. Или пятьсот. Таким счастливым ёкай не чувствовал себя уже долгое время. Но любой идиллии рано или поздно приходит конец. Натаку, посмотрев на стремительно темнеющее небо, помрачнел лицом и сказал, что ему нужно идти. Мальчики распрощались и Гоку побрёл обратно в гостиницу. Там его ждали Санзо, Хаккай и Годжо, накупившие сладости, которых хватило бы на пару эскадронов армии небес. Придя в комнату и увидев всё это великолепие, Гоку не то чтобы забыл о новом приятеле, но эта встреча уже не казалась ему столь важной, как полчаса назад. Натаку вернулся на небеса. Он подошёл к своему к креслу и сел в него. Через мгновение Бог Войны выглядел так же, как и до своего пробуждения. Впрочем, нет, не совсем так же. Вместо сосредоточенно-мрачного его лицо приобрело спокойное и расслабленное выражение, а в уголках губ спряталась улыбка. *** Эпилог. Ночь Рождества. Из окна покоев богини был хорошо виден дворец. И слышен. С лёгкой улыбкой Босацу наблюдала за пышным празднеством, устроенным во многом благодаря её стараниям. Фейерверк удался на славу. К удивлению Милосерднейшей, никто не пострадал. Веселье казалось всеобщим. А вот саму Босацу терзала хандра. Воплощённые идеи уже не казались столь хорошими. Натаку вновь заснул на своём кресле. Воспоминания Гоку, разумеется, не проснулись. А придворные, которые сейчас веселятся и любят весь мир, уже завтра вновь станут злобными и подозрительными хмырями. Тогда зачем всё? Грустные мысли богини прервал стук в дверь. - Войдите. - Босацу-сама, - начал Джирошин, - в общем... Я подумал, все празднуют, дарят подарки, а вы здесь сидите. В общем... Это вам, - Джирошин протянул богине небольшую красиво украшенную коробочку, - с Рождеством. - Спасибо, - растерянно проговорила Милосерднейшая. Подчинённый поклонился и вышел. Босацу вновь осталась одна. Но теперь печальные мысли ушли, и богиня почувствовала охватившее, казалось бы, всех кроме неё праздничное настроение. Подарок она решила открыть позже. *** Постэпилог. Утро после Рождества. Утром Годжо проснулся от стука в окно. С трудом продрав глаза, каппа пошёл на источник звука. Как оказалось, раздражителем был небольшой красный дракончик. «Почтовый», - догадался Годжо, вспомнив хвастовство брата после очередного их сражения. Докугакуджи рассказывал тогда о множестве драконов, живущих в замке Гёкумени и выполняющих разные поручения. Почтовый дракон явно нёс посылку. Годжо открыл окно. Посланник из замка Гёкумени сел на подоконник и поставил рядом коробочку, после чего укоризненно посмотрел на каппу. Годжо, подсчитав сколько несчастному животному пришлось пролететь (а вы думали Хаккай только Гоку математике учил?), предложил дракончику оставшихся с вечера пирожных. Почтальон сделал презрительное выражение мордочки, но угощение слопал за милую душу. Годжо открыл посылку. В ней была книга с комиксами, о которой каппа давно и тайно мечтал. Поверх неё была открытка с надписью: «Моему дорогому брату».