«Вечное лето» вовсе не вечное. «Бесконечная зима», наступающая за таким летом, тоже не навсегда. Лишь на десять лет, ни больше, ни меньше.
*ДЖОН*
Джон родился на пятый год «Вечного лета», и был под стать всем детям, рожденным в это десятилетие. Русые, почти пшеничного цвета волосы, теплые сине-зеленые глаза и мягкий характер, — «летний» ребенок. Его сестра Гарриет родилась в пору «Бесконечной зимы», и поэтому разительно отличалась от брата. Она была временами грубой, слишком принципиальной и себе на уме. И хотя «летние» дети недолюбливали «зимних», как и «зимние» не понимали «летних», Джон очень любил свою сестру и много времени проводил вместе с ней. Оказалось, что Гарри грубит лишь тогда, когда ее не слушают, и делает, что заблагорассудится, потому что считает, что сама должна выбирать свой путь в жизни. Джон легко смирился со всеми странностями своей сестры, а она смогла находить общий язык с ним и с «летними» родителями через него. Благодаря ей, Джон научился ладить со всеми, независимо от времени года, в которое они были рождены, это стало чем-то вроде таланта.
Семья Джона жила в большой деревне, жители которой выращивали еду для себя и для дома помещиков, который находился в стороне от всего поселения. Имение Холмс находилось за большим сосновым бором, через который раз в месяц ездил возница, чтобы отвезти еду в замок, а после вернуться с деньгами или вещами, необходимыми в деревне. И каждый раз в деревне по возвращению возницы устраивался небольшой праздник, на котором поровну делили деньги, вещи и утварь, привезенную после обмена.
Свое первое лето, в которое родился Джон, он помнил смутно, ведь он был еще совсем малышом. За время первой «Бесконечной зимы» Джон много общался с сестрой и мало гулял. Зима в те годы была снежной и особенно холодной. Миссис Уотсон часто говорила, что в это время рождаются ужасные дети: строптивые, властные и жестокие, но очень умные, хотя слабые здоровьем. Поэтому за время первой зимы Джона все новорожденные малыши быстро умирали, не прожив и года. До конца зимы взрослые трудились в теплицах, которые были построены по чертежам мистера Холмса, а дети сидели по домам: мальчиков учили заниматься тяжелой домашней работой, а девочек — следить за домом.
Второе лето Джона пришлось на пору первых влюбленностей, ведь ему уже исполнилось пятнадцать, и было много красивых «летних» девушек, за которыми парень старался ухаживать. Однако каждая девушка, которую он приводил домой, была грубо отшита злой Гарриет, которая старалась убедить брата, что торопиться связать себя узами брака вовсе не обязательно. Да и мистер Уотсон почти каждый день стал брать повзрослевшего сына на поле — работать.
Десять лет пролетели незаметно, и пришла вторая зима Джона. Он уже был двадцатипятилетним парнем, завидным женихом который, однако, теперь не спешил вступать в брак с любой девушкой. Потому что его заинтересовало нечто другое. Возница, вернувшийся в первый месяц зимы из поместья Холмс, привез много книг, среди которых Джон нашел несколько по врачеванию и обучению лекарей. Это перевернуло привычную жизнь юного Джона Уотсона. Теперь его день проходил в теплицах, а вечер за изучением книг в своей комнате. Он даже подумывал поехать в город, чтобы по настоящему стать врачом, но денег на это у его семьи не было, и мечта оставалась на страницах книг.
Гарриет, которая была вовсе не так сильно зациклена на себе, как думали окружающие, почти сразу заметила увлечение своего брата. Она несколько раз обращалась к нему за советом по здоровью, будто бы невзначай, и все его рецепты, выученные из книг, оказывались весьма действенными. Поэтому, когда сильно заболела ее подруга Клара, она, не раздумывая, отвела Джона в ее дом. Юный лекарь с помощью книг и собственного природного чутья вылечил девушку буквально за неделю, так что не пришлось вызывать врача из города, что вышло бы очень накладно. Весть о том, что в деревне появился доктор, быстро облетела все дома, и жизнь Джона изменилась окончательно.
В первый год ему удалось выходить трех новорожденных «зимних» детей, что было большой удачей. Во второй он успешно остановил распространение странной проказы, которая передавалась воздушным путем в непроветриваемых теплицах. В третий год Джон ухаживал за своей тетей, которая нехорошо сломала ногу, упав с лошади. Через полгода женщина смогла ходить без поддержки. На четвертый год Джон давал первые лечебные микстуры жителям. Особенно любимыми гостями в доме стали трое трехлеток, которых родители приводили к врачу на осмотр каждый месяц с момента их рождения. Возница по поручению председателя деревни просил у Холмсов еще книг по врачеванию, поэтому Джон все время расширял свои познания в области лекарского дела.
Так прошло пять лет «Бесконечной зимы». Джон сидел в своем уже врачебном кабинете, который помог ему обустроить отец из их веранды, так он гордился своим сыном, и записывал в потрепанную тетрадь новый рецепт отвара от кашля, который было проще готовить, когда к нему вошел запыхавшийся возница.
— Добрый день, — Джон улыбнулся своей очаровательной улыбкой, отложив перо, и готовый начать осмотр, но возница покачал головой.
— Вы нужны не мне, вас требуют в поместье.
Джону потребовалось несколько минут, чтобы сообразить, о чем ему говорит возница. Мужчина только что вернулся с обмена, и вот-вот должен был начаться традиционный праздник. Но не сегодня.
— Старший сын мистера Холмса заболел, а на дороге в город такая метель, что за врачом не послать. Поэтому мне сказали привезти вас, — возница торопливо объяснял застывшему Джону происходящее, переминаясь с ноги на ногу.
Джону же было не по себе. До сегодняшнего дня он лечил только деревенских, своих, тех, кого знает. Конечно, ко всем он относился внимательно, но все равно они всегда были на равных. И даже когда лекарь-самоучка ошибался, никто не винил его, а Джон методично устранял свои ошибки, извиняясь перед пациентом. А вот лечить сына помещика? Аристократа? Старшего сына, наследника? К тому же, чем же он заболел, что это не терпит отлагательств?
Перед Джоном был тяжелый выбор, но он не мог отказаться, и не из-за власти семьи Холмс над его деревней. Джон не мог оставить больного, и не важно, кем он был и чем был болен. Возница проводил врача к своим саням, и они направились к поместью. К счастью, в сосновом бору почти никогда не было сильных метелей или глубоких сугробов. И, хотя дорогу всегда заметало так, что можно заблудиться в однообразном лесу, возница уже интуитивно знал маршрут.
К поместью Холмс они добрались, только когда начало темнеть. Джон, как загипнотизированный, смотрел на огромное здание. Это было не просто поместье, это был не дом, по мнению Джона, это был самый настоящий дворец. Вокруг здания по периметру участка был установлен забор, да такой, какого врач еще никогда не видел. Черный, металлический, с витиеватыми узорами, с кручеными пиками-вершинами на каждом столбике. Забор был выше Джона, наверное, раза в два. Ворота, через которые проехал возница, были открыты. Сам дом… замок был огромен. Первый этаж с большими окнами, словно стен даже и не было, создавал иллюзию, что здание легкое, чуть парит над землей. Свет от свечей, который струился через панорамные окна, отражался от серебристо-синего снега, создавая ощущение, что замок сделан изо льда. Второй и третий этажи были похожи и отличались лишь архитектурными деталями: на втором пилястры стояли через каждые два окна, а на третьем — через каждый оконный проем. Над третьим этажом располагалась крыша с горгульями, вероятно, летом там был роскошный сад с цветами и фонтанами, но сейчас там все было в снегу, словно укрыто мягким пуховым одеялом. Справа и слева, абсолютно симметрично от главного входа, расположились две башни. Та, что слева, была только немного ниже, но обе венчали конусообразные крыши с черной черепицей и небольшие шпили с гербом дома Холмс.
Заметив, что Джон засмотрелся на дом, возница усмехнулся.
— Я и забыл, как это очаровывает в первый раз. Ты еще внутри не был. Это настоящий замок Снежной королевы, — мужчина остановил сани и торопливо подошел к крыльцу, стуча дверным молоточком по металлической набойке.
Джон пошел следом, поправив свою сумку из кожи, в которой были все записи и некоторые виды трав, которые могли пригодиться в лечении. «Сундучок лекаря», как называла его Гарриет.
Дверь открыл пожилой мужчина, которого возница представил мистером Холмсом. По нему было сразу видно, что это «зимний» человек. И хотя с годами разница в характере между «летними» и «зимними» людьми притупляется, врач тяжело вздохнул: работать будет вдвойне тяжелее под присмотром чопорного «зимнего». Однако без долгих расшаркиваний хозяин дома пригласил Джона войти, а возница, попрощавшись, пообещал вернуться через неделю, чтобы узнать, как дела.
Времени, чтобы рассматривать дом у Джона не было, потому что пришлось почти бегом идти за мистером Холмсом по огромной мраморной белой лестнице на второй этаж. Затем длинный коридор, который вел к другой лестнице, но уже не такой помпезной, а обычной, спиральной, ведущей в левую башню, насколько сумел понять Джон. Хозяин дома толкнул тяжелую дверь из светлого дерева, и они оказались в комнате, погруженной в полумрак. У окна стояла единственная свеча, которая освещала помещение. На кровати лежал больной, а возле него стояла женщина, миссис Холмс, и юноша, младший сын, как решил Джон. Но удивило его то, что все в этой комнате были «зимними», кроме больного, который был типичным «летним». Семья Уотсонов наоборот…
Джон поздоровался полушепотом и подошел к кровати. Старший сын Холмсов спал некрепким сном, весь покрылся потом и то и дело судорожно сжимал покрывало, будто бы ему было трудно вдыхать. Джон сразу постарался запомнить симптомы. Однако, до того как он успел что-то сказать, младший сын, одаривший пришедшего врача ледяным взглядом, фыркнул и съязвил:
— Неужели этот недоучка сможет помочь Майкрофту? Лучше подождать настоящего доктора!
— Шерлок!.. — мать недовольно посмотрела на «зимнего» сына, и тот вышел из комнаты.
*ШЕРЛОК*
Шерлок родился в начале второго года ужасной зимы, во время которой в деревне не выжил ни один новорожденный. Та же участь ждала бы и Шерлока, если бы не тот факт, что оба его родителя были «зимними», да и заранее подготовились к рождению слабого ребенка. Но когда прошел первый год, всю слабость и болезненность мальчика как рукой сняло. Мальчик с белыми, как снег, волосами и голубыми, как льдинки, глазами, стал расти не по дням, а по часам. В два года он стал говорить, и не просто говорить, а вполне связно и осознанно выражать свои мысли, которые чаще всего были похожи на требования. В три малыш уже читал, и за год прочел все детские книжки, которые имелись в доме. В четыре Шерлок уже не давал своему «летнему» брату спокойно изучать науки. Он то и дело крал, точнее, заимствовал у Майкрофта книги, ставил собственные эксперименты, один раз даже чуть не спалил себе брови. Однако Майк, который родился в третий год лета, то есть был на девять лет старше Шерлока, не стал ни о чем рассказывать родителям, а попросил младшего проводить эксперименты вместе с ним. С тех пор, хоть и соперничающий во всем с «летним» братом, Шерлок стал уважать Майкрофта, во многом полагаясь на него. В пять лет у Шерлока появилась скрипка и учитель, и неугомонный мальчишка увлекся музыкой, хоть и всего на пару часов в день, но обитатели поместья могли вздохнуть спокойно.
Когда пришло первое лето Шерлока, он уже был гораздо умнее и «взрослее» любого ребенка его возраста, кроме, возможно, Майкрофта, когда ему тоже было восемь лет. Как ни странно, но в поместье «Бесконечная зима» и «Вечное лето» мало чем отличались. Шерлок продолжал осваивать скрипку, Майкрофт изучал экономику и политику. Их родители были заняты светскими делами, до которых пока не допускали детей. До совершеннолетия в двадцать один год Майкрофту было еще три года, да и оставлять Шерлока одного с няней или гувернанткой было опасно. «Зимний» мальчик признавал в качестве авторитета только своего «летнего» брата.
Ни у Шерлока, ни у Майкрофта не было друзей за пределами поместья: зимой до деревни было не добраться, а летом вся деревня была погружена в работу. Майкрофт быстро понял, что им там не место, и разный социальный статус этому дополнительная помеха. Поэтому через три года, когда Майкрофту пришлось время от времени покидать поместье с отцом, оставляя брата на мать, старший сын предложил родителям найти брату друга среди его сверстников-аристократов.
Так на пятом году первого лета Шерлока в поместье Холмс появился еще один «зимний» мальчик Себастьян. Вначале все было хорошо, Майкрофт, с присущим ему природным тактом, политическими и психологическими знаниями, умело смог найти общие интересы у Шерлока и его нового друга. Но спустя полгода все пошло прахом. Шерлок с десяти лет стал интересоваться науками, как и его брат, но так как младший был лишен природного дара в понимании людей, он научился их «читать», называя это заумным словом из книги «Дедукция». Когда Шерлок впервые применил дедукцию на Себастьяне, который соврал об украденных конфетах, друг сказал, что Шерлок шут и его трюкачества только показушничество. С тех пор Шерлок с мальчиком отказался разговаривать и запирался в своей комнате. Он даже затаил вселенскую злобу на брата, который привел в дом этого хама. Майкрофт отослал Себастьяна домой, и больше попыток подружить Шерлока с кем-то не предпринимал.
К началу зимы длительная обида Шерлока сошла на нет, и он, восемнадцатилетний, абсолютно не умеющий общаться с окружающими, но невыносимо умный, впервые сам попросил брата ему помочь. Через три года ему предстояло показаться в свете, как и брату девять лет назад. Шерлок знал, что непросто показать себя с хорошей стороны, особенно являясь «зимним», тем более «зимним» его десятилетия, но это было необходимо, чтобы не остаться одному, когда Майкрофт найдет себе жену. Он упорно занимался, и когда ему исполнилось двадцать один год, Шерлок умел профессионально притворяться. Изобразить заинтересованность — легко, вежливость — запросто, восхищение — без проблем… Так же как и скрыть пренебрежение, скуку, злость. Майкрофт его научил этому, и появление Шерлока в свете прошло на «ура», несмотря на все тревоги родителей. Его внешность «зимнего» сыграла ему только на руку. Девушки были им очарованы, даже замужние дамы засматривались на статного юношу. Шерлок выглядел так, словно был сделан из тонкого стекла. Его белоснежные волосы не потемнели с годами, оставаясь густыми и шелковистыми, они красиво переливались в свете свечей в большом бальном зале. Ясные голубые глаза-льдинки с легкой томной тоской смотрели на всех, будто изучали. Высокие острые скулы обтягивала мраморно-белая кожа, которой никогда не касались лучи солнца. А высокий рост и горделивая осанка дополняли образ «Ледяного принца», как прозвали его в свете. Теперь он был желанным гостем в любом доме, особенно с незамужними леди, которые хотели произвести на него впечатление.
Однако для Шерлока все изменилось. Он думал, что когда люди будут воспринимать его, как равного, как обычного, то ему будет с ними легко, как с братом, но он ошибся. Шерлоку было скучно, неприятно находится в обществе «непроходимых идиотов», как он позже жаловался брату. И Шерлок стал отлынивать от поездок в город, на встречи, балы, мероприятия. Майкрофта это расстраивало, но заставить брата он не мог, тот уже был не ребенком, и сидеть все время рядом с Шерлоком Майкрофт не мог. Оставаясь собой только дома, Шерлок вновь перестал общаться с кем-либо, кроме брата и своих любимых книг. Майкрофт все чаще пропадал в городе, а Шерлок все чаще закрывался в своей башне, не желая никого видеть, играя часами напролет на скрипке, разучивая новые пьесы или сочиняя свои.
Так прошло два года. Шерлок то и дело развлекал себя тем, что раскрывал тайные отношения слуг в доме или обличал кого-нибудь в воровстве столового серебра, отчего многие люди ушли из поместья Холмс. Но они нанимали новых работников, а Шерлок рассказывал про их прошлую жизнь и причины, по которым они ушли от прежних хозяев. И только Майкрофт отвлекал Шерлока от его копания в жизни прислуги. «Летний» брат вернулся из долгой поездки в столицу, и обещал, что останется на месяц. Буквально на следующий же день Шерлок вытащил его на конную прогулку, не обращая внимания на то, что погода была не самая подходящая. Майкрофт уступил энтузиазму брата, о чем пожалел буквально несколько часов спустя.
Оседлав своих лошадей, Шерлок и Майкрофт отправились в сосновый бор, который отгораживал их поместье от деревни. Они долго мчались галопом, взрывая снег, оставляя после себя характерные следы. Через некоторое время, старший брат почувствовал, что его лошадь выбивается из сил, и перешел на шаг. Но лошади лучше не становилось. Она начала хромать, и буквально через несколько ярдов упала на колени, сбросив своего всадника прямо в сугроб. Майкрофт удачно сгруппировался и ничего себе не повредил, но в снегу он вывалялся знатно. Снег попал ему за шиворот и под одежду, сразу тая от тепла тела. Лошадь же, тяжело дыша, поднялась на ноги. Майкрофт поймал ее за поводья, не давая ускакать прочь. Шерлок, заметив, что брат отстал, вернулся и грациозно спешился со своей кобылы. А Майкрофт уже тем временем осмотрел ногу своей лошади, убедившись в том, что ничего страшного не произошло, просто слетела подкова, и поэтому животное потеряло устойчивость.
— А все потому, что конюх вместо лошадей смотрит под юбку поварихе! — злобно сказал Шерлок, тряхнув головой, убирая длинную челку с лица.
— Не будь таким грубым, я сам виноват, что не осмотрел ее перед выездом.
Майкрофт укоризненно посмотрел на брата, но Шерлок знал, что он прав, и вины Майка нет. Обратно им пришлось добираться долго, на одной лошади, ведя вторую, хромающую, за собой. В середине пути, когда они уже вышли из леса, но не добрались до дома, их настигла метель. Всадникам пришлось спешиться и идти между двух лошадей, которые в непроглядной белоснежной дымке из снега шли по памяти к дому. Майкрофт устал и замерз. Когда они, наконец, добрались до дома, он понял, что у него поднялась температура. Решив никого не беспокоить, он ушел наверх и не спустился к ужину. А спустя два дня все стало хуже, чем обычная простуда.
Майкрофт почти не просыпался, был в поту, бредил. Шерлок не находил себе места и во всем винил себя и свою дурацкую конную прогулку. Из-за переживаний, он даже забыл, что нужно было обличить в плохой работе конюха. Несколько раз он собирался послать за врачом, но метель, которая началась несколько дней назад, никак не затихала, и добраться до города было невозможно.
Неделю спустя после их конной прогулки с утра прибыл возница с продуктами на месяц. Закончив обмен, он уже собирался уезжать, когда Шерлок выбежал из дома и, изобразив вежливость, обратился к нему.
— Я слышал, что у вас в деревне есть врач? — отчаянные времена требуют отчаянных мер, решил Шерлок, конечно, деревенский лекарь не сравнится с городским образованным доктором, но его брату нужна помощь, а значит он ее достанет.
— Да, и совершенно неплохой, — с ноткой гордости заметил возница.
Шерлоку представился старичок с пучком лечебных трав и наговоров, но выбор был не велик. Освоить медицину за пару дней не представлялось возможным даже для Шерлока, тем более, что мать отдала в деревню почти все медицинские книги.
— Привезите его сюда… пожалуйста. Моему брату нужен врач, — Шерлок решил, что немного жалости и вежливости не помешает, и может возница привезет доктора хотя бы завтра.
Мужчина кивнул и уехал. Каково же было удивление Шерлока, когда возница вернулся с их лекарем тем же вечером, несмотря на риск заблудиться в лесу. Поставив галочку, что нужно позже будет отблагодарить возницу, Шерлок поспешил в комнату Майкрофта, куда отец уже вел врача. Парень не рассмотрел в окно мужчину, но когда в комнате появился…молодой парень, сказать, что Шерлок был зол, это ничего не сказать.
Он одарил негодяя, решившего выдавать себя за лекаря самым ледяным взглядом, на который был способен, разом позабыв все учения Майкрофта, превращаясь в истинного «зимнего».
— Неужели этот недоучка сможет помочь Майкрофту? Лучше подождать настоящего доктора!
— Шерлок!.. — мать недовольно посмотрела на «зимнего» сына, и тот вышел из комнаты.
***
Оказавшись в коридоре, юноша стал мерить его шагами, напряженно обдумывая ситуацию. Он никак не мог повлиять на болезнь Майкрофта, но он мог съездить в город. Правда по дороге он мог сам замерзнуть насмерть, и это точно ничем не поможет его брату. С другой стороны, этот врач лучше, чем никакого, не так ли?
За этими думами он не заметил, как из комнаты Майкрофта вышли отец и мать. Шерлок шагнул к ним.
— Вы оставили его одного с братом? — Шерлок нахмурился.
— Ты будешь только мешать Джону работать. Слуги принесут ему все, что необходимо. Тебе лучше идти к себе, Шерлок, — мягко, но настойчиво сказала миссис Холмс.
Но Шерлок был бы не Шерлоком, если бы тут же не вернулся в комнату и замер, наблюдая. Джон сидел на краю кровати Майкрофта, убрав с него одеяло и вытирая пот. На столике лежала тетрадь с записями, открытая на нужной странице, но Джон и так наизусть знал, что нужно делать. Болезнь «Снега в легких», как называли ее в книгах. В прошлом году у них такой болезнью болел мальчик, и Джону удалось с ней справиться. Хорошо, что возница привез его сегодня, ведь если бы начался кашель с кровью, умений ни одного врача не хватило бы, чтобы побороть болезнь. Услышав, что в комнату кто-то вернулся, доктор обернулся и поджал губы, напряженно смотря на младшего сына семейства, ожидая от него еще каких-нибудь оскорблений. Как он правильно понял, это был «зимний» юноша, он был красив и несдержан, как и все «зимние», но Джону было не привыкать общаться с такими, как он. Нужно только представить, будто говоришь с Гарриет.
— Вы правы, я недоучка, вернее самоучка, — Джон решил заговорить первым, — но я сделаю все возможное, чтобы помочь вашему брату.
— Ты обычный крестьянин. Твои родители даже не в состоянии обеспечить тебе обучение в городе, — Шерлок упер руки в бока. — С чего ты взял, что тебе хватит умения?
— И снова вы правы, — легко согласился Джон, но Шерлок слышал, как тот тяжело вздохнул. — Я уже лечил эту болезнь. Правда, у ребенка. Но я надеюсь, что ваш брат будет бороться и победит болезнь. С моей помощью.
Шерлок хотел было сказать еще что-то, но дверь открылась, и в комнату вошли две девушки из прислуги. Одна занесла ведро с водой и несколько свечей, другая подала Джону полотенца, горячую воду и разогревающую мазь. Поставив ведро у окна, первая принялась зажигать дополнительный свет.
— Ему больно, когда столько света! — вскрикнул Шерлок, но увидев, как на него глянул Джон, неожиданно для себя замолчал.
— Я прошу вас не мешать мне. И не кричать. У вашего брата сейчас повышенная чувствительность, но я не смогу работать без света.
Джон нахмурился, еще секунд десять пристально смотрел на Шерлока, и лишь затем вернулся к работе, чтобы уже не отвлекаться. Девушки вышли, и тогда Шерлок отступил к стене, скрестив руки на груди, стал наблюдать за лекарем.
Джон был уверен в том, что делает. Привычными движениями, ведь у него было почти пять лет практики работы врачом, он раздел Майкрофта до белья и обтер его влажным полотенцем. Затем, уложив его обратно в кровать, положил на лоб холодный компресс и, прослушав грудную клетку на хрипы и тяжесть дыхания, на грудь намазал согревающей мази. Затем он укрыл Майкрофта по плечи легким покрывалом, заварил каких-то трав и с трудом заставил пациента выпить отвар. Лишь после этого Джон перевел дыхание и вернулся к тетради, чтобы прочитать, что делать дальше. Шерлок тихо выскользнул за дверь и ушел к себе.
Выводы, составленные о Джоне, его сильно удивили. То, что Джон был «летним», что он был обычным крестьянином с бедной семьей в деревне — было очевидно. Но Шерлока поразило другое. Джон был начитанным, уверенным в своем деле врачом. Даже после жесткой критики и недоверия со стороны Шерлока, он спокойно с ним говорил, и даже соглашался, ведь Шерлок не говорил неправды. А еще Джон, зная разницу их социальных статусов, не испугался отстранить Шерлока от происходящего и заняться лечением его брата вопреки его наглости и язвительности…
К Майкрофту Шерлок поднялся рано утром, как только проснулся, решив, что должен увидеть первым, что с ним сделал сельский врач. Однако повидаться с Майкрофтом наедине у Шерлока не получилось. Джон стоял у окна и старательно собирал снег на полотенце для холодного компресса.
— Доброе утро, — Шерлок заговорил, давая о себе знать.
От неожиданности Джон едва не выронил набранный снег, но удержав его в руках, развернулся на каблуках и подошел к больному, меняя компресс.
— Доброе, — доктор лишь кивнул, не смотря на Шерлока, но тот сразу понял, что Джон не отходил от его брата сегодня ночью и ни на минуту не сомкнул глаз.
— Вам нужно отдохнуть.
— Я не могу. Сутки от начала лечения слишком важны, я не имею права пропустить ни одного симптома.
Джон сел на стул, записывая что-то в тетрадку. Шерлок подошел к кровати и посмотрел на брата. Майкрофт выглядел не намного лучше, но он заснул более крепким сном, и на коже больше не было пота.
— Не обманывайтесь, мистер Холмс, это еще не улучшение, а лишь облегчение, — Джон заметил, что Шерлок смотрит на брата не так беспокойно, как вчера.
— Шерлок, пожалуйста. Мистер Холмс мой отец.
Джон кивнул и больше ничего не сказал. Шерлок ушел, решив не мешать врачу и дать ему шанс. Даже если это не улучшение, то и облегчения пока достаточно. В крайнем случае, нужно потянуть время, пока можно будет добраться до городского врача.
Джон, просидев всю ночь с больным, точно так же провел весь день и следующую ночь, не притронувшись к еде, меняя компрессы, заваривая новые отвары из привезенных трав и растирая грудь Майкрофта. Пока пациент засыпал, Джон позволял себе немного расслабиться, и в такие минуты он почему-то задумывался о Шерлоке. Этот «зимний» был похож на дикого зверя, который никогда не видел людей и теперь их боится. Но Джон видел, как Шерлоку дорог его брат, а значит, он действительно похож на Гарриет. И, возможно, Джону удастся найти с ним общий язык прежде, чем тот решит, что Джон делает недостаточно для его брата и отстранит от лечения, которое прерывать нельзя.
Утро разбудило врача тихим стоном его пациента. Джон, который и не заметил, как уснул за столом, встал и быстро подошел к Майкрофту. Тот, наконец, пришел в себя, температура нормализовалась, и теперь он мог нормально говорить. Он попросил воды, а напившись, изучающим взглядом осмотрел Джона.
— Так вы мой врач? — слегка удивленно спросил Майкрофт, садясь в кровати, убирая со лба ставшее теплым полотенце.
— Именно. Я из деревни, но у меня достаточно опыта, чтобы…
— Да, спасибо, — Майкрофт перебил Джона. — Где Шерлок? Он в порядке?
— Насколько я знаю, он и не был болен, — немного растерянно пробормотал доктор.
— Вы не понимаете… Ему нельзя надолго оставаться без присмотра…
— Он заходил к вам несколько раз. Он в полном порядке, вам не нужно беспокоиться.
— Если вы за ним будете присматривать, то да, я смогу не беспокоиться, — усмехнулся Майкрофт, снова засыпая.
Джон решил, что лучше все это принять за бред больного человека, но каждый раз, когда Шерлок заходил к брату, доктор вспоминал слова своего пациента.
***
Спустя четыре дня Майкрофту стало значительно лучше, но Джон все равно оставался постоянно при нем. Шерлок, казалось, тоже прописался в комнате больного. И сколько бы Джон не объяснял, что Шерлок может заразиться, «зимний» не слушал его. Он приходил в комнату с самого утра, после того, как Джон закончит лечебные процедуры. И пока Майкрофт и его врач завтракали, Шерлок рассказывал им, как узнал о том, что у новой горничной был роман с ее хозяином, или что дворецкий по ночам наедине с собой занимается тем, о чем не говорят в приличном обществе. А когда у него заканчивались истории, Джон спрашивал, что он может рассказать о нем. И Шерлок рассказывал, не притворяясь, не изображая вежливость или интеллигентность. Он рассказывал, что Джон не умеет обращаться с молотком, судя по тому, как испорчен указательный ноготь его левой руки. Что у Джона есть «зимняя» сестра, что редкость в деревне. Говорил, что у Джона не было невесты, но было много девушек. С уверенностью заявил, что Джону нравится снег.
И каждый раз Джон был восхищен. Искренне. Он улыбался и кивал, приговаривая, что это «Невероятно!», «Удивительно!», «Действительно так!».
К концу недели, когда хрипы Майкрофта совсем прошли, у него поднялась температура. Джон поспешил успокоить Шерлока, что это нормально, нужно лишь обильное питье и снеговой компресс, он медленнее согревается. Джон уже снова собирался открыть окно и попытаться собрать с наружного подоконника снег, когда Шерлок взял его за запястье и потянул из комнаты. Они вышли в коридор и спустились на один этаж. Шерлок достал ключ из вазы, стоявшей возле больших деревянных дверей, и отпер их.
— Летом тут находится сад, а зимой…
Шерлок распахнул двери, и холодный воздух забрался им под одежду, запутался в волосах, рассыпая снежинки по ковру.
— Зимний сад, — закончил предложение Джон, с улыбкой посмотрев на Шерлока. — Поможешь набрать мне снега?
Шерлок взял пустую вазу и кивнул, не отводя взгляда от сине-зеленых глаз.
***
Вечером того же дня за Джоном должен был приехать возница. Температура Майкрофта упала, поэтому он даже смог спуститься к ужину, но Джон отказался присоединиться, вдруг почему-то краснея и что-то лепеча о том, что он крестьянин и не имеет никакого права садиться за стол с аристократами.… Шерлок почувствовал, что это неправильно, но спорить не стал. Он зашел в столовую и притворил дверь.
Джон написал рекомендации, как продолжать лечение, и отдал записи Майкрофту. А так как больше его присутствие не требуется, он отправился к главному входу, где его уже ждали. Майкрофт проводил Джона до дверей и пожал ему руку, искренне благодаря за лечение. Шерлок так и не вышел проводить доктора.
— До свидания, не болейте, — немного грустно улыбнулся Джон Майкрофту. Ему хотелось попрощаться с удивительным «зимним», но ему, похоже, это было не нужно.
— Не удивляйтесь, Шерлок всегда такой. Как только что не по нему, он сразу сбегает.
— У меня такая же сестра, но Шерлок и так уже все о ней рассказал.
Джон кивнул Майкрофту и вместе с возницей покинул поместье. По пути домой, Джон с удовольствием отвечал на вопросы односельчанина о том, какой дом на втором и третьем этажах, ведь сам возница дальше порога никуда не заходил. До дома они добрались уже глубокой ночью, а на утро Джон уже вернулся к работе.
За неделю его отсутствия ничего страшного в деревне не случилось. Беременная Мэри не родила, малыши не болели, да и все было тихо и мирно. Поэтому почти полдня Джон провел со своей сестрой, рассказывая ей о том, что происходило в поместье, особенно про способности Шерлока знать все и про всех. Гарриет с лукавой улыбкой смотрела на брата.
— Он красивый, да? — спросила она, поднявшись со своего стула и, пройдясь по комнатке, подошла к окну.
— Да. То есть, ну для девушек, наверное, красивый, — быстро поправился Джон, отвернувшись от сестры.
— Высокий? — Гарри явно веселилась, смотря то в окно, то на брата, Джон кивнул. — Блондин? — снова кивнул. — Высокие скулы?..
Джон раздраженно посмотрел на сестру.
— Да, и что?!
— Да ничего, не буду вам мешать, — Гарриет с грациозностью кошки отворила дверь как раз, когда Шерлок собирался постучать. — Добро пожаловать.
Гарри подтолкнула Шерлока войти, а сама вышла из комнаты. Джон поднялся из-за стола.
— Что вы…ты тут делаешь?
Шерлок протянул Джону забытую им тетрадь со своими рецептами.
— Ты оставил ее в комнате Майкрофта. И брат просил тебе передать.
Джон взял тетрадь и, открыв ее привычным движением, увидел записку, вложенную в форзац.
«Если вы за ним будете присматривать, то я смогу не беспокоиться. МХ»
Джон покраснел до кончиков ушей, а Шерлок сделал вид, что не замечает смущения доктора, ведь он уже прочел записку брата, и сел в кресло для посетителей.
— Дома скучно. Поэтому я решил, что хочу побольше узнать о деревенской жизни и остаюсь тут. Ты же не против, Джон?
— Ладно, но только до лета.
«Вечное лето» вовсе не вечное. «Бесконечная зима», наступающая за таким летом, тоже не навсегда. Лишь на десять лет, ни больше, ни меньше.
— Посмотрим, — улыбнулся Шерлок, не сводя глаз-льдинок со своего «летнего» доктора.
