Сожаление

      Я снова здесь.Уже четыре года прошло.Сегодня нам бы было двадцать один.Но двадцать один только мне, а тебе только семнадцать и ты там, глубоко под землей, под черным мраморным надгробием с позолоченной надписью "Кисэ Рёта".Мой солнечный мальчишка.Да, ты был для меня солнцем.Только вот поздно я это понял. Жалко. Очень. И так же очень больно осознавать, что в том, что тебе сейчас не двадцать один, а семнадцать, и ты под землей, виноват я.       Нет больше солнечной улыбки, адресованной мне.Нет и влюбленного взгляда, что направлен только на меня.Их нет. И больше уже никогда не будет.И толку от того, что я провожу возле твоей могилы почти все свое время, тоже нет. Но это уже не важно.Важно то, что тебе сейчас должно быть двадцать один, и ты должен учиться на пилота.       Да, ты мечтал летать.Многие говорили тебе о том, что ты слишком легкомысленный для этой работы.Многие пытались отговорить тебя, ведь эта профессия опасна. Но я верил. Верил в тебя, ведь ты бы справился. Я знаю. Ты даже бросил баскетбол, для того, что бы больше заниматься для поступления в летное училище. Мне было, конечно, безумно жалко лишаться отличного соперника, но я бы пережил. Ведь это твоя мечта. Хотя ты не бросил работу модели, нет. Тебе нужны были деньги, но ты был слишком горд, что бы просить их у родителей. Я и не возражал. Да, мне хотелось проводить с тобой больше времени, но ты обещал. Обещал, что как только поступишь, работы будет меньше, и ты будешь видеться со мной каждый день.Да, после старшей школы ты хотел обратно переехать в Токио.И я был рад этому и ждал, но...       Закончив работу около двенадцати, ты спешил ко мне - поезда переставали ходить в это время.Твои родители к этому уже привыкли. А мы были оба рады лишней минуте, проведенной вместе. Ты бежал ко мне. Зря. Тебе оставался последний поворот до моего дома, но внезапно из-за угла выскочила машина и... Я был зол, ты опаздывал на пятнадцать минут! Я решил пойти тебе на встречу и, выйдя из дома, я увидел картину, которая первый год снилась мне в кошмарах каждую ночь. Твое окровавленное тело на носилках заносили в скорую.Сам я ничего не помнил после этого момента. Момои мне потом все рассказала. Я бросился к тебе и начал трясти, и все кричал:"Очнись, не оставляй меня!" Врачи меня еле оттащили от тебя, дали успокоительное, усадили рядом с тобой. И я глядел на тебя. И рыдал в три ручья, потому что знал, что виноват я.До самой больницы. И в больнице всю ночь просидел, ожидая чуда, думая, что тебя все еще можно спасти. Но нет. Вердикт врачей все равно был словно гром посреди ясного неба. Кисэ Рёта мертв. Того водителя посадили, но легче от этого не стало. Сколько людей было у тебя на похоронах!..       Но теперь это уже не важно. Теперь злость на самого себя сменилась тихой болью в районе груди и иногда снящиеся кошмары по ночам. Теперь ты только память. Теперь ты только надгробие с золотой надписью "Кисэ Рёта". Теперь тебе всегда семнадцать.       А мне уже двадцать один. И прошло всего четыре года. Я снова приду к тебе. "-Аомине-ччи, люблю тебя!"       Одинокая слеза скатилась с лица молодого парня, стоящего на кладбище, и упала на черное мраморное надгробие. В его руках были пурпурные гиацинты*.Нежно, будто самое хрупкое в мире сокровище, он прикоснулся к иероглифам, выгравированным на надгробии.Поставив цветы в вазу у надгробия, парень ушел. Примечание: Пурпурные гиацинты с языка цветов - сожаление.