strongly.

       Я уже больше двух недель нахожусь в отеле. Я так же не выхожу на улицу, все необходимое я могу заказать по телефону на ресепшене или это может принести Эштон, который почти каждый день приходит ко мне. Ему пришлось снять другой номер, потому что жить вдвоем в номере, рассчитанного на одного человека, — не совсем удобно. Он говорил, что ему неоднократно звонил Калум и иногда Люк, они спрашивали, не знает ли он, где я могу быть, но Ирвин лишь отнекивался, говоря, что понятия не имеет, куда я могла деться. После двух дней звонков никто из них не звонит, не интересуется, и всем, видно, уже давно наплевать на меня. Мне же это на руку. Я забываю о них — они забывают обо мне. Я не порчу им жизнь собой — они не портят мою жизнь собой. Все легко и просто.        С Люком я так же не имею никаких связей. Я поставила крест на наших «отношениях», хотя я не знаю как назвать то, кем мы были друг другу, но это уже не имеет как такового значения. Я не хочу иметь с ним ничего общего, я не хочу общаться с ним, просто не хочу знать его. Мне просто все это надоело. Мы оба виноваты, мы оба друг другу испортили жизнь, и убирать все это дерьмо находясь в «отношениях» уже нет смысла. Люк не изменится, Люку наплевать на меня, я лишь была для него шлюхой, которая ложилась под него в любом удобном случае. Когда ему было плохо и когда он был пьяный, я всегда пыталась успокоить его, как-то поддержать, а что я получала в ответ? Ничего я не получала. Эти поцелуи и занятия любовью ничего в общем счете не значили, это было лишь мимолетно, после он становился опять тем же самым холодным, плюющим на все Люком.        Единственное, чего я боюсь — это увидеть его опять. Я боюсь, что во мне опять проснется сочувствие, и этот гребанный орган вновь будет требовать, чтобы я к нему подошла, обняла и поцеловала. Я не хочу этого сейчас, но могу захотеть в ту секунду, когда его увижу. И больше всего на свете я не хочу прощать его. Да, может быть я все еще люблю его, но слишком много дерьма я натерпелась за эти годы, слишком много я страдала. Почему не покончить с этим сейчас? Раз и навсегда.        Иногда я просто сижу на кресле в гостиной номера, смотрю на экран выключенного телевизора и вспоминаю все, что было за то время, которое я была Ланой и жила с Люком, Майклом и Калумом. Эти постоянные ссоры, колкие фразочки со стороны Клиффорда. Это, блять, странно, но мне этого не хватает.

***

       Сегодня четверг, скоро отметка проживания тут превысит почти три недели, и я понятия не имею сколько я смогу прожить в этом номере еще. Меня уже реально бесит все тут, и проживание, не выходя на улицу, — не очень хорошая идея. Да, конечно, я выхожу иногда в ближайший магазин за чем-нибудь, но большинство вещей я могу получить в отеле, и поэтому мой номер уже мозолит мне глаза. Меня выворачивает тут от всех мельчайших деталей, а больше всего бесит то, что я не могу выйти из номера даже на получасовую прогулку. Я фактически боюсь, потому что Лана все еще жива, и никто понятия не имеет, что у нее в голове. Может быть ей и не нужно убивать меня, но она может пойти другими путями, о которых я даже малейшего понятия не имею.        Мне не раз говорил Эштон, что я выгляжу как зомби, ведь это так и есть. Мне тошно смотреть на себя в зеркало, ведь я не Лана, и мне кажется, что в образе Ланы я выгляжу намного лучше. Я долгое время не видела себя в своем обличии, и мне было порой трудно и непривычно. Я пробыла в образе Рэйнбоу не так долго, но этого хватило, чтобы я с отвращением смотрела на реальное свое лицо. Меня стало бесить в себе все, и я не могу ничем это объяснить. Я не хотела, чтобы образ Ланы въелся в меня, но, видимо, этого было не избежать. Сейчас все немного лучше, но я все еще нахожусь в состоянии какой-то депрессии и почти не улыбаюсь. Я безжизненная, и меня это бесит.        Сидеть на маленькой кухне, которая находится в номере, и смотреть в стену — привычное для меня дело. Я понятия не имею, что происходит, но меня что-то тревожит. Чувство, что что-то произойдет не дает мне покоя, и у меня живот сводит, когда я делаю глубокий вдох. Я ела последний раз в часов десять утра, а сейчас четыре дня, и есть я не хочу и не собираюсь. Мне просто кусок в горло не лезет, потому что мне страшно от того, что может что-то произойти, и это что-то явно не имеет положительный характер.        Я вздрагиваю и поворачиваю голову в левую сторону к гостиной, из которой я слышу стук в дверь. Какого черта? Я же повесила табличку «не беспокоить». Я стискиваю зубы, потому что не хочу идти открывать дверь, ведь это Эштон, а он последний человек с кем я хочу сейчас разговаривать. Он будет спрашивать, как я себя чувствую, а отвечать на его вопросы я не буду. Я буду его игнорировать — он разозлится и уйдет, а я не хочу злить этого парня, ведь он мне помогает, а я веду себя, как последняя тварь. Меня бесит в себе все, свое отношение к людям в большой мере, но я не могу ничего сделать. Даже если я начну меняться, то это не приведет ни к чему хорошему, в противном случае, я останусь той же сукой, которой была, может даже хуже.        Встаю с барного стула и, шаркая ногами, выхожу из кухни. Это не кухня, а просто комната, отделанная под кухню. Тут есть все, что должно быть, но тут нет плиты, холодильника, а в гребанный мини-бар кроме как напитков ничего не кладут, хотя должны доставлять туда и разные шоколадки. Но тем не менее, мне приходится брать иногда у Ирвина деньги, и я иду в магазин, чтобы купить себе хоть что-нибудь, потому что порой я не хожу на обеды или ужины в отеле. Я не хочу лишний раз выходить из номера и идти туда, где много народу, и большинство смотрит, что ты ешь, как ты ешь. Это бесит, и я не люблю это.        Я мысленно готовлюсь к расспросам Эштона, которые я благополучно проигнорирую, но все-таки я постараюсь не начинать беситься и ответить хоть на один его вопрос. Например, как я себя чувствую. Хотя по моему внешнему виду и так понятно, и думаю, что если я даже промолчу, он поймет, что мне хуево.        Я подхожу к деревянной двери, не особо торопясь открывать ее, потому что нет необходимости. Эштон и час посидит под дверью, но ему обязательно нужно знать, что я еще жива и нахожусь в номере. Я тянусь к замку, чтобы открыть дверь, и бросаю взгляд на настенные часы. Я не понимаю, зачем Эштон пришел так рано, потому что он приходит уже под ночь, и этот странный ком в горле увеличивается. Я надеюсь, что ничего не произошло, раз Эштону пришлось придти. Я наконец поворачиваю замок двери и немного отхожу от нее, чтобы пошире открыть ее. Как только я вижу, кто за дверью, сердце пропускает удар, и я незамедлительно закрываю ее назад, но нога парня вовремя попадет в проем, и он зло шипит, когда я прижимаю ее дверью. Мое дыхание прерывистое, я закрываю глаза, лишь бы после открыть их и понять, что это всего лишь дурацкий сон.        Я все еще держу ручку двери, но парень резко толкает дверь, от чего я сразу же ее отпускаю, и когда дверь встречается со стеной, я вздрагиваю и закусываю губу, смотрю на парня, который, видимо, не в лучшем расположении духа. Мне немного страшно, но он ведет себя уверенно и смотрит на меня тем же высокомерным взглядом. Еще немного и он снова назовет меня ущербной, посмеется и уйдет на кухню, а позже придет с банкой пива и не будет обращать на меня внимания, смотря телевизор. Как было тогда...        Я смотрю на Клиффорда, а Клиффорд смотрит на меня. Он сейчас в моем номере, и я не знаю, как он меня нашел, что принесло его сюда, и мне немного не по себе под его прожигающим взглядом. Тишина давит на виски, и мне кажется, что Майкл сейчас просто наорет на меня и уйдет. Я просто не знаю, что от него можно ждать, ведь это Клиффорд. В горле все еще стоит ком, и я не могу вымолвить ни слова. Мне просто страшно заговорить, я боюсь что-то испортить и не так сделать, подобное я в последний раз чувствовала лишь в тот раз с Ланой, в ее доме, несколько лет назад.        Майкл без разрешения проходит вглубь номера, в ту часть, где стоит телевизор, диван. Я следую за ним, но делаю это чрезвычайно медленно, и у меня сердце каждый раз пропускает удар, когда он немного останавливается, такое чувство, что он или уйдет сейчас или ударит. Парень ищет глазами что-то, поворачивается в сторону дивана, идет к нему, а я за ним.        Когда я сажусь напротив него, на кресле, то могу разглядеть его нормально. Он ни капли не изменился, но стал каким-то слишком серьезным, либо он всегда таким был, а я не замечала. На его лице нет ни намека на улыбку, и мне кажется, если у нас будет разговор, то он не будет веселым. Майкл внимательно смотрит в стену, сжимая губы в тонкую линию, и я бы хотела узнать, о чем он сейчас думает. Он такой неприступный, что хочется узнать, какие тараканы водятся в его голове, но одновременно не хочется, потому что Майкл странный и тупой, и мне было бы немного страшно читать его мысли.        — Ему плохо, — вдруг произносит Майкл, и я вздрагиваю, когда слышу его голос. Я слишком долго не слышала его, и мне кажется, что он жутко изменился, но это не так, голос лишь стал более хриплым, и мне это нравится. — Это было тупой идеей.        — Нет, это было лучшей идеей в моей жизни, — я вкладываю в свой ответ как больше утвердительности, но голос все-равно немного дрожит, как у маленького ребенка который провинился перед родителями, — серьезно. Я слишком порчу вашу жизнь. Я сделала свой выбор: я уехала, — я пожимаю плечами натягивая длинный рукав свитера на ладошки, то ли от холода, то ли от откуда-то взявшего волнения. – И я не поверю, что такой сухарь, как Хеммингс, будет страдать, раз ты говоришь, что ему плохо, — я сразу поняла, о ком речь, и думаю, что Майкл блефует. Это фактически невозможно, ведь этому парню полностью на меня наплевать, и, думаю, ему лишь до сих пор плохо после смерти его девушки.        — Он уже неделю не выходит из комнаты. Говорит, что ему мерещишься ты, убивающая Джули вместе с Ланой, — он ухмыляется и посмеивается, внимательно смотря на меня, а я лишь меняюсь в лице. Я бы никогда не пожелала смерти Джули, хоть она и была для меня «соперницей». — Он ненормальный, думает, что это ты вместе с Ланой все подстроила, — я конечно знала, что Люк псих, но не настолько.        — Я не вернусь.        — Он свихнется.        Я молчу, внимательно смотря на Майкла, который стал снова серьезным, и кусаю губы до такой степени, что начинаю ощущать на языке неприятный металлический привкус.        — У меня нет причин, чтобы туда возвращаться, — я разглядываю черты лица Майкла и останавливаюсь на его алых губах. Дерьмо.        — Есть, — меня заебали его короткие ответы, и я готова накричать на него.        — Я буду снова спасательным кругом для Люка, ты будешь меня каждый раз называть ущербной и другими грязными словечками, а Калум еще больше будет меня ненавидеть. Нет, я не вернусь в этот дом, — я складываю руки на груди и немного наклоняю голову вправо, поджимая губы. Этот диалог тупо не приведет ни к чему, и если Майкл пришел именно за тем, чтобы уговаривать меня вернуться, то у него ничего не выйдет.        — Он свихнется, — Майкл повторяет свои слова, а я встаю с кресла, чтобы налить воды, потому что в горле пересохло.        — Я уже это слышала, хватило и одного раза.        Я прохожу мимо дивана, на котором находится Клиффорд, и боком смотрю на него. Я не понимаю его логику, ведь возвращения в тот дом от меня он не дождется, тогда какого он до сих пор сидит тут. Я же ни под каким предлогом не вернусь туда, я решила для себя, что начну жизнь с нового листа. Хотя... Трудно будет с нового листа, поэтому хоть с новой строчки. Он странный, ведь сразу мог понять, что идти сюда бесполезно, и своим визитом он ничего не изменит. Он же сам предложил мне эту идею с уходом, он же сейчас сам отговаривает меня от нее. Логика умри.        — Как ты меня нашел? — когда я прохожу на кухню, то он тоже проходит за мной. Ушел бы уже давно, зачем тратить свое драгоценное время на меня?        — Не трудно было догадаться, что тебе помог Эштон. У тебя больше никого нет, и он единственная личность в твоем списке контактов, которая смогла бы помочь тебе, — он ухмыляется, и это так дерьмово понимать, что Майкл реально симпатичный парень. Он выглядит, как котенок вот с таким спокойным видом, с поджатыми губами, и меня саму тошнит от своих слов. - А твой адрес я так же выпросил у него, — я беру стакан с полки и наливаю в него чистой воды из фильтра. Парень отходит от косяка, на который он облокачивался все это время, и подходит ко мне, а я ставлю стакан на кухонную тумбу. — Ради этого мудака, — слова вылетают так неожиданно, что я почти давлюсь.        — Он мне никто, — я мгновенно хмурюсь, потому что он несет бред. Даже ради Люка я не вернусь. Я больше не люблю его, и хватит искать подвох в том, что мы до сих пор любим друг друга. Может быть он и любит, но мне уже плевать. Любовь прошла, завяли помидоры. Хотя и любви как таковой не было.        — Не ври, — тон Майкла становится грубее, и я хочу бросить в него этот стакан. Он меня так бесит. Идиот.        — Я говорю правду.        — Я знаю когда ты врешь, а когда говоришь правду, — меня бесит, что он пытается сблизить нас с Люком. Я не хочу больше терпеть все это дерьмо, я не буду подстилкой для Люка, как он не может понять?        — Да ты можешь понять, что мне плевать на Хеммингса и на вас всех, я не люблю больше его и не вернусь туда! — мой тон тоже становится грубее, и я начинаю кричать на Клиффорда. Я не понимаю, чего он хочет, ведь он просто сейчас выведет меня из себя, мы наорем на друг друга, и он уйдет к чертовой бабушке из номера. Мы лишь снова сейчас выебем мозги друг другу, и я снова буду страдать по ночам.        — Не ори, истеричка, — Майкл, без единой эмоции на лице и в голосе, стоит напротив меня, и мне хочется его ударить. Сильно. А еще поцеловать. Сильно.        — Заткнись, мудак, — я зло шиплю, на лице парня растет еле заметная ухмылка, и у меня живот начинает сводить от его наглой, самодовольной рожи.        — Ты такая сука, Дэвис, — четыре слова и Майкл быстро и резко преодолевает расстояние, которое было между нами, и с силой впивается в мои губы.        Я веду себя как дура, ведь я его даже не отталкиваю, а наоборот поддаюсь, и если я сейчас же этого не сделаю, то у этой истории будет уж очень взрослый конец. Майкл кусает мои губы, играет с моим языком, у меня наступает какая-то эйфория, и я поддаюсь. Я забываю обо всех принципах, которые были у меня, и складываю их в какую-то баночку, а потом кидаю в костер, где они сжигаются. Навсегда. Майкл — зверь, и я никогда не видела его таким, потому что он просто напросто с таким зверским характером целует меня, что во мне самой просыпается возбуждение и внизу живота начинает приятно тянуть, от чего создается ужасный дискомфорт, но одновременно и настоящее удовольствие. Он сейчас такой возбужденный и сексуальный, от чего мне хочется это все быстрее сделать, но и хочется насладиться этим по уши. Утонуть в этом море. Полностью.        Майкл жадно целует мою шею, и я через каждый его поцелуй пытаюсь вздохнуть хоть каплю кислорода, потому что его фактически не хватает, и мне кажется, что я могу задохнуться. Он иногда кусает участки на моей коже, отчего я постанываю и шиплю, но парень сразу или целует это место или немного дует на него, отчего я полностью покрываюсь мурашками. Мне трудно дышать, я просто ухожу от реальности, когда Майкл снова и снова целует участки на шее. Он поднимается от шеи все выше и выше и целует сначала мои скулы, а потом уголок моих губ, а потом дотрагивается губами до моих сминая их, и это какое то странное чувство, которого у меня не было с Люком. Никогда.        Возбуждение нарастает, как и температура наших тел, отчего мы еще чаще начинаем дышать. Одежда жутко мешает, и я это понимаю, когда Майкл своими холодными пальцами, от которых огромная толпа мурашек проходит по телу, забирается под свитер. Он толкает меня назад, и я не понимаю зачем, но когда позади себя чувствую преграду, понимаю, что там стоит барная стойка. Мой первый секс на барной стойке. В этой жизни нужно попробовать все, и поэтому я не противоречу Майклу, когда он руками берет меня за ягодицы и немного приподнимает, чтобы я села на стойку. Мы теперь одного роста, и Майклу легче меня целовать, не нужно нагибаться, ведь он ростом под два метра, а я намного ниже него, но с ним я чувствую себя лучше, ведь он ниже Люка, и я выгляжу на его фоне не настолько гномом, чем с Люком. Я раздвигаю ноги, не разрывая поцелуй, чтобы Клиффорду было удобнее со мной в таком положении.        Я почти задыхаюсь, и когда Майкл начинает шипеть, я понимаю, что от одежды пора избавиться. Вообще, от нее давно надо было избавиться. Он помогает мне снять свитер и кидает его на пол рядом с собой, отчего пуговички, нашитые на свитере, немного гремят, когда он приземляется на плитку. У меня под свитером ничего нет, кроме бюстгальтера, и поэтому когда я избавлюсь от этой вещи, я открою вид на свою грудь. У меня никогда не было лифчика больше второго размера, поэтому я не могу сказать, что моя грудь большая. Я притягиваю Клиффорда к себе обвивая его торс ногами, страстно целую, кусая губы, отчего он шипит и стонет. Мне, блять, это так нравится, но это ничего не значит. Мы всего лишь потрахаемся раз и разбежимся, а Майкл скажет, что это была ошибка. От своих же мыслей я прекращаю «играть» с Майклом, и он отрывается от меня. Он весь запыхавшийся, его волосы в полном беспорядке, а губы красные. Я, блять, так его хочу, и мне кажется, мы слишком заигрались, потому что я просто сейчас «перегорю». Я помогаю Майклу снять футболку и еще сильнее кусаю губу, когда вижу его тело. Я видела его наполовину обнаженным и раньше, но такого у меня не было.        Мы слишком долго все это делаем, поэтому я спрыгиваю со стойки, чтобы снять джинсы, которые уже даже немного прилипли к ногам от того, что я вспотела. Майкл делает то же самое, и когда я снова прыгаю на стол, он резко и с еще большим возбуждением целует меня. Он заводит свои руки мне за спину и осторожно расстегивает замочек у бюстгальтера, а я кидаю его куда-то в сторону. Я начинаю задыхаться, и у меня кружится голова, когда Майкл начинает сминать мою грудь, а другую слегка покусывает. Когда мы вдвоем избавляемся от последних вещей, которые на нас надеты, я еле выдавливаю из себя слова вперемешку со стонами.        — Защита... Майкл.. — парень сразу отрывается от моей шеи и отходит от меня, поднимает свои черные джинсы, вынимая из кармана маленький серебристый пакетик.        Когда Майкл понемногу начинает входить в меня, меня охватывает жар, и Клиффорд матерится, утыкаясь мне в шею. Я как будто растворяюсь в пространстве, когда парень полностью входит в меня, и я набираю много воздуха, потому что мне ужасно плохо и хорошо одновременно. Я полностью покрываюсь мурашками, и Майкл начинает набирать темп, от которого я вспоминаю все матерные слова. Вперемешку с моими и его стонами, я выпаливаю просто какие-то рандомные слова и чувствую себя наркоманкой, потому что это просто нельзя описать словами. Даже слово «невероятно» сюда не подойдет. Это намного лучше. Я задыхаюсь и очень громко стону; думаю это слышно в соседнем номере. Когда парень входит до конца, я матерюсь на все комнату, и меня просто напросто не заботит, что подумают соседи. Я выйду к ним в каком-нибудь платье и проору им на ухо, что у меня, у меня был секс с Майклом Клиффордом.        Каждый раз когда Майкл делает толчки, я ударяюсь спиной о стенку. Думаю у меня останутся следы за спине. Дыхание парня безумно горячее, и каждый раз, когда он оставляет засос на моей шее, я делаю новые царапины на его спине. Майкл резко целует меня, сплетая наши языки, и я не сразу соображаю, потому что мы делаем два действия одновременно и мои мысли ужасно путаются, то ли от того, что у меня достаточно давно не было секса, то ли от того, что Майкл прекрасен в этом деле. Я не знаю, но я слишком ярко чувствую возбуждение, и все эти эмоции въедаются мне в мозг, и я почти кричу. У меня сводит все конечности, и я просто шепчу и стону одновременно на ухо Майклу все маты, которые я знаю, а в ответ парень грубо сжимает мою ногу.        — Ненавижу тебя, — парень произносит так, что через каждое слово он выдыхает воздух. Клиффорд начинает замедлятся, и я чувствую тот пик, который с минуты на минуту накроет нас полностью.        Я чувствую дрожь во всем теле, и Майкл шипит и стонет одновременно, а потом та точка подходит к концу. И вырывается. Мои конечности немного содрогаются, а дыхание безумно сбито. Майкл все еще стоит, уткнувшись мне в шею, и тяжело дышит. Я чувствовала такой оргазм только первый раз с Люком. Потому что это было желаемо. Потому что я долго этого хотела. И мои мысли до сих пор вперемешку и не могу собрать их в кучу. Это сложно, потому что после произошедшего минуту назад сложно вообще соображать, и у меня до сих спор ноет низ живота, но я безумно удовлетворена. Мне хорошо, и даже если сейчас Майкл оденется, уйдет, не сказав ни слова, я не пожалею о содеянном. Я не надеюсь на продолжение, потому что Майкл не из тех парней, которые будут встречаться с такой, как я. Я шлюха во всех смыслах этого слова, и меня самой тошнит от себя, но тем не менее, минуту назад я потрахалась с тем, кого держала последнем в списке с кем это возможно, и мне смешно самой, отчего я начинаю смеяться в голос, и Майкл рядом со мной улыбается и тоже хихикает.        — Это странно, очень странно, — я говорю это все с улыбкой на лице, и Майкл прикусывает меня за мочку уха, отчего я кусаю губу.        — Только на ври, что тебе не понравилось, грязная сучка, — он говорит это все с иронией в голосе, и я не понимаю, где тот Майкл, который клялся мне, что даже не поцелуется с такой, как я. Это смешно и страшно одновременно.        — Это не меняет того, что ты мудак.        — А ты ущербная.        — Пять минут назад ты трахался с ущербной телкой, самому не противно? - я нагло улыбаюсь и спрыгиваю с барной стойки, вырываясь из объятий парня, чтобы забрать вещи и одеться, ведь сидеть на столе голой — как-то не очень.        — Ты думаешь, если бы я реально считал тебя такой, то сделал бы это? - Майкл вскидывает бровь и поднимает трусы, одевает их, а затем поднимает свои черные джинсы с дырками на коленах и вынимает из заднего кармана пачку сигарет. Он же не курит, тогда какого черта?        — Ты не куришь, — я надела к этому моменту только брюки и бюстгальтер, потому что я не хочу одевать свитер. В нем жарко, и он колется, так что мне не доставляет труда пока походить в таком виде, ведь искать что-то другое из одежды мне просто напросто лень.        — Сегодня можно, — он выглядит так чертовски сексуально с этим высокомерным взглядом и сигаретой в руке. Черт бы его побрал. — Не пялься.        — Мудак, — я бурчу это под нос и разворачиваюсь, чтобы выйти из кухни, и слышу хриплый от сигарет смех Майкла.