Сними перчатку для меня

Корра любит мир; он интересен, загадочен, его хочется изведать, рассмотреть каждый уголок, травинку и камень, потому что жить всё время взаперти под строгой охраной для свободолюбивой девочки было очень и очень сложно — побегов было столько, что со счёта все сбились где-то на тридцати восьми. Корра безоговорочно верит легендам и собственным снам, далёкий неизведанный мир — добрая сказка, протягивающая ей заботливо так ласковые руки. И она поддалась, пошла за ним слепо, не оборачиваясь, плохая ведь примета. Аватар идёт по пустынной мёртвой дороге, но видит лишь изумрудные листья да кристальную воду — детское сознание, верующее всю жизнь в легенды и сны, верить в действительность не желает. Это больно до кислотной горечи внутри. Она верила миру, раскрывая свободно руки, но не верила тем, кого уже потрепало об скалы. Когда все маски разорваны в клочья, а зубы яростно оскалены, приходит то самое понимание, что золотая клетка оказалась для неё шелковистой лентой на глазах. Корре вдруг хочется позабыть обо всём, закричать во всё горло, заламывать руки в бессилии, лишь бы всё, что сейчас происходит, оказалось просто очередным сном глупой девчонки, которой часто снятся нереальные сны о победах. Как оказалось, лишь часть ленты превратилась в золу; пора бы уже закончить начатое. Когда холодный палец касается горячего от лихорадочного страха лба, зрачки в голубых глазах сужаются, в горле стоит крик, вырывающийся наружу через секунду. Корра — свободная птица в золотой безопасной клетке; Корра — девочка, наивно поддавшаяся мечтам. Когда обессиленное тело падает на металлический пол, Мако где-то глубоко в сознании, там, где не происходят быстрые поиски спасения, с горечью понимает, что Корра осталась в детстве, когда же он сам позабыл о нём на своё восьмое лето. Аватар — сокровенное сокровище, которое позабыли подготовить к трудностям и сделать непробиваемым алмазом; Мако же стал сделанным из стали за два месяца, потому что жизнь на улице никогда не может показаться сладким мёдом, обволакивающим больные стенки воспалённого горла. Корра об этом познала только сейчас. Мако бы с горечью усмехнулся, если бы сейчас не нёс её, сломленную за секунды, на руках, пытаясь отыскать выход и сбежать от того, от кого невозможно убежать. Когда сердце колотится безумно о рёбра, когда в ушах стоит звон крови, с его губ не слетает даже хрип, а в голове нет ни одной мысли о том, что будет после, когда уже коснётся его лба этот ледяной палец, закрывающий все пути к обходу. Мако думает лишь о том, что будет с той, кому насильно сорвали мягкую ленту сказок и грёз с глаз, ведь он, конечно же, знает, каково это чёртово чувство, пожирающее всё, чем раньше жил. *** Мако задерживает дыхание, закрывает глаза на несколько секунд, старается не слышать этот гул от взбешённых лиан и пытается привести сбитое после тяжёлой драки дыхание. Чувствуя, как по пальцам проходят едва заметные электрические разряды, как кровь в венах становится горячее, он не думает о том, почему у него в голове появляется этот чёртов образ смуглой девчонки с голубыми глазами. Пуская первые молнии в фиолетовый ком, Мако уже с горечью понимает, что счастливого спасения не будет. Всё взорвётся вместе с ним, не оставив даже серого пепла от его тела. Ощущая, как рвётся тонкая нить контроля над мощной силой, маг вдыхает спёртый воздух полной грудью, морщится от боли в обожжённой руке и старается не потерять сознание. Он позволит упасть себе позже, когда выберется из этого замкнутого железного пространства. Конечно, Мако до сих пор верит в странную светлую надежду, что выберется сам из очередной опасной передряги, но разряд энергии от лоз попадает в центр груди, разрывая потёртую нить-связь с сознанием. Отключаясь, Мако на миг вспоминает, что в его голове должна видеться повзрослевшая Корра, а не наивная девочка, верящая, что большой мир будет носить её на руках. *** Если честно, Мако хочется кричать от дикой боли в руке, но он лишь сжимает губы, отходит от Болина и принимается за тщательные поиски, надеясь, что внезапно появляющиеся чёрные круги перед глазами не дадут ему упасть безвольным телом на груду мусора, оставшегося после робота. Корра пропала. Кувира пропала. И только дьявол знает, что они сейчас делают, кто из них победил, на что можно рассчитывать тем, кто остался жив. Маг трясёт головой, уничтожая подлые мысли-змеи на корню — Аватар не может проиграть. Это закон, крепко продержавшийся столетия, и Мако просто не хочет воспринимать этот бред разума, чувствующего безумную боль, всерьёз. Когда Джинора на его молчаливый вопрос так же молча качает головой, ему кажется, что земля уходит из-под ног, и разрастающаяся агония в теперь ещё и сломанной руке уходит на второй план окончательно. Когда Корра выходит из портала, Мако едва заметно улыбается. Она победила, она жива, она не пострадала, она не выглядит такой уж побитой, как он сам — и всё это вертится безумным вихрем в его сознании, не желая взять такой нужный перерыв. Маг выдыхает сдержанно воздух сквозь зубы, стараясь как можно аккуратнее и безболезненно держать пострадавшую руку. Боль словно огненным ядом впитывается под кожу, постепенно разъедая всё внутри, перед глазами снова начинают появляться тёмные мигающие круги, и ему приходится закрыть глаза на несколько секунд. Почти моментально приводить сбившееся дыхание в порядок Мако умел с самого детства, как и терпеть резкую боль. Остаётся просто подождать, когда первые самые дикие минуты пройдут. Вот только они растягиваются на часы и дни. *** — Как твоя рука? Мако снова понимает, что забыл на пару секунд, как правильно нужно дышать. И так чуть ли не весь долгий вечер, когда она попадалась ему на глаза в этом своём синем платье, так идеально подходящем к её ярко-голубым глазам. Маг слегка улыбается и непринуждённо отвечает: — Уже лучше. Конечно же, он лжёт, но лучше пусть Корра не знает о том, что его рука до сих пор будто горит, разъедаемая невидимым ядом. Она впервые за столько времени чувствует себя в безопасности от тяжёлых мыслей, и лучше пусть Аватар наслаждается шоу и радуется за молодожёнов, а Мако будет безмолвно терпеть — не впервой ему всё это дело. — Простого «спасибо» не достаточно для твоего поступка. Но я, честно, не знаю, что сказать, — она смотрит ему прямо в глаза, позволяя в своих прочесть едва различимый блеск благодарности. У него внутри снова зарождается такое знакомое тепло. — Ты ничего не должна говорить, — впервые за весь вечер боль уходит на второй план, затихая; ему слишком сильно нужно рассказать о многом. — Я хочу, чтобы ты знала, я буду следовать за тобой в сражениях, и не важно, насколько безумными они будут. Я прикрывал тебя. И всегда буду, — привычная мягкая улыбка для неё снова касается его губ. Проскользнувшая едва видимо мысль о том, что он снова произнёс это чёртово «всегда», сжигается им лично, потому что спасительные мосты для них вроде как сожжены. Вот только они возрождаются сильным фениксом из горячего пепла. Когда он узнаёт от Болина, что Корра ушла в Мир Духов вместе с Асами на неоднозначное время, Мако ощущает почему-то внутри дрожь предательства и разрушающуюся обломками надежду. Всё это сравнится только со смертью родителей у него на глазах. *** Рассматривая свою левую руку через месяц, Мако от непривычности морщится и пытается осознать правду, с которой придётся жить. На его руке по самый локоть остался длинный едва красный шрам, очерчивающий тонкой линией каждый палец. Уже не больно сжимать ладонь в крепкий кулак, не больно прикасаться и нажимать на кожу, а странное ощущение, будто рука горит вечным пламенем, исчезло, оставив на прощание только этот шрам, который не смоешь даже хлоркой. Это вечное напоминание о той сложной битве и угрозе потерять драгоценную жизнь там. Маг Огня потерял на секунду контроль над вольной молнией и поплатился за это несмываемым доказательством, оставившим чёрный прожжённый след и в стенках сознания. Мако встаёт с тяжёлым вдохом с кровати, подходит к шкафу, открывает деревянные дверцы и роется на многочисленных полках. Достав находку, он рассматривает странным взглядом тёмную ткань и криво усмехается. Давно его кожа не чувствовала прикосновения полукожаных перчаток, как и некое тепло, которое никогда не уходит. Эти перчатки отличаются от прошлых — в них есть пальцы. Ещё одна перемена, которая останется навечно в его жизни, как закон. Закрыв дверь в квартиру, Мако выходит на заснеженную улицу и поднимает голову к серому небу. Белый снег большими хлопьями-перьями падает на твёрдый асфальт, укрывая белоснежным одеялом, которое через пару часов станет неприветливо-серым. Горло слегка обжигает морозный воздух, изо рта выходят густые клубки воздуха, и Мако, подняв воротник плаща ещё выше, направляется к мотоциклу. Пришла зима. Её нет вот уже три месяца. Маг Огня, готовый отдать за неё жизнь, по ней не скучает. Вот совсем. Вот ни капельки. Но почему-то перчатки трещат, когда при упоминании её имени он сжимает, сам того не осознавая, кулаки. *** — Эй, Городской Парень, — звонкий голос заставляет его остановиться на полпути в участок. Потому что только она его называет так… по-дружески. Потому что только из-за этих ноток именно в её родном голосе его сердце словно может захотеть сбежать из грудной клетки. Потому что именно из-за неё у него горчит на губах что-то. — Хм, не выспался, что ли? — Корра подходит бодрыми шагами к магу, держа лямки коричневого рюкзака, доказывающего, что она только-только вернулась; на её губах играет радостная улыбка, как и искры в голубизне её глаз. — Эй, Мако, привет, — очередная попытка достучаться до него. Спрятавшаяся где-то глубоко обида показывает себя в самый неподходящий момент. — Что?! — Мако резко разворачивается к ней, сжав губы в тонкую полоску и нахмурившись; как бы ни старался он, но в голосе нотки раздражения подавить не удалось совсем. — И нет, я выспался, и да, привет, та, кто решила уехать, ничего не сказав, — слова быстрым потоком вырываются из цепкой хватки здравого разума, превращаясь в хлёсткий кнут, доставая и обжигая то, что спрятано глубоко внутри. — Но я рассказала об этом всем, Болин должен… был тебе рассказать… — она, ошарашенная, пытается что-то сказать, но почему-то все слова позабылись, а предложения путаются, как куча ниток. — Будто мне хочется узнавать об этом от брата, когда я мог узнать лично, — он едва слышно шепчет это, опустив голову, резко поворачивается к ней широкой спиной и открывает металлическую дверь участка, оставляя её стоять на улице. Корра едва успевает увидеть, что у него ладони спрятаны в перчатках. Вот только вся проблема в том, что он такие не носил даже в самые сильные морозы. Когда Мако возвращается после обеда домой, у двери он встречает, конечно же, Аватара, смиренно ожидающую его прихода. Раньше бы она не смогла просидеть столько времени без дела. Мысль проскальзывает против его воли в голове, и маг выдыхает так привычно воздух ртом. Сложив руки на груди, он ожидает её тихих слов или решительных действий, почему-то не хочется сразу приглашать её в свой дом. Обида жжётся внутри змеей, хоть Мако и понимает, что это не правильно, не подобает ему думать о том, что она его предала. Он же вроде как бережно защищает её и всегда следует тенью за ней, куда бы они ни решилась пойти. Как только Корра открывает рот, чтобы начать свою длинную речь, маг слегка мотает головой, сдаваясь. — Входи, — почему-то ключ в замке непривычно громко открывает дверь. Закрыв дверь почти бесшумно и сняв мокрые от слякоти сапоги, Мако направляется вглубь квартиры, стараясь сдержать желание обернуться и проверить, идёт ли эта чёртова девчонка за ним. Благодаря топанью босых ног по паркету за его спиной он успокаивается, встаёт у дивана в гостиной, снова скрепляет сильные руки на груди и выжидающе смотрит на неё. Корра чувствует себя под взглядом тёмно-золотых глаз непривычно открыто, с горечью понимая, что внезапно отвыкла от того, что этот взгляд может сжигать её изнутри. Неловко убирая тонкими пальцами прядь волос за ухо, она сжимает свободной ладонью лямку рюкзака, рискуя её порвать, но сейчас это меньшее из проблем, что у неё есть. — Тебе что-то нужно? — Мако решается первым нарушить хрупкую тишину; правая бровь так привычно и скептически поднята. — Если что, у меня нет шоколадного печенья, — он слегка пожимает плечами и бескорыстно лжёт. Коробка стоит на самой верхней полке на кухне всегда, потому что Корра, сама того не зная, пристрастила мага к этой сладости. Они оба вспоминают, как Аватар каждое утро заставляла его забегать в его же квартиру за горстью этих вкусных печеней, а затем уплетала их за обе щеки, улыбаясь, как ребёнок. И исключительно всегда оставляла одну штуку для него. — Я не за печеньями пришла, — голос от долгого молчания хрипл. — Нам нужно поговорить, — Корра, осторожно выдыхая воздух, начинает говорить, говорить, говорить, раскрывая себя для него; она знает, что он поймёт. — Я хотела тебе сказать, правда. Но всё это произошло так быстро, что я не была готова снова сказать тебе в лицо, что ухожу в очередной раз. Но, Мако, мне действительно нужно было после всего этого кошмара отдохнуть в благоприятной обстановке, в тишине и покое. — Хорошо, — маг непривычно быстро соглашается с ней, вот только обида до сих пор сидит крысой внутри, — и мне тоже нужно время, Корра. Ему кажется, что он готов из-за этого виноватого взгляда голубых глаз простить её на месте же. Почему-то в голове всплывает воспоминание о шраме на руке, о том самом обещание, данным тем вечерам, когда она решила тем же вечером снова исчезнуть из его жизни, и о том самом чувстве опустошения, когда он узнал, что сумасшедшая девчонка вновь исчезла. Закрывая глаза, Мако устало вздыхает и, забывшись на мгновение, тянет левую руку, чтобы потереть уставшие глаза. — Почему ты снова в перчатках? — Корра, обеспокоенно спрашивая, неосознанно делает шаг вперёд. — Ничего такого, — процедив сквозь зубы неубедительное утешение, маг резко прячет руку в карман брюк, отворачиваясь. — Кофе будешь? Нужно перевести тему — это сейчас самое главное. Она не должна знать, не должна, не должна, не должна. — Угу. Аватар переминается с ноги на ногу, держит лямки рюкзака, чуть оттягивая их вперёд, и старается как можно незаметнее смотреть на пол. Появившаяся тишина висит над ними тяжёлым покрывалом, убивая все посторонние мысли и звуки, ведь такую толстую ткань можно разрезать лишь острыми ножницами, не боясь их сломать или порезаться самому. Корра пытается сдуть пряди волос, лезущие в глаза, сидит на мягком диване, рассматривая сосредоточенно каждый уголок гостиной. Ничего примечательного или необычного совсем нет в доме мага, который приходит сюда обычно только для того, чтобы переночевать. И всё же она рассматривает исключительно всё, желая узнать, что могло измениться за недели её неожиданного отсутствия. В сознание приходит мысль, отчётливо описывающая действительность. Изменился сам Мако, а не его дом. — Держи, — чашка с горячим напитком едва слышно ударяется о деревянную поверхность небольшого столика. Именно в руках у Мако оказались ножницы, способные разрезать тяжёлое душное покрывало тишины, сжимающее комком горло. — Спасибо, — сразу же дотрагиваясь кончиками пальцев до тёплых стенок чашки, Корра греет их, не понимая, почему становится так холодно, и пальцы начинают слегка дрожать. И снова молчание, строящее между ними стальную стену. Аватар поднимает голову, отвлекаясь от разглядывания своего мутного отражения в почти чёрной поверхности кофе, и смотрит на мага, сидящего перед ней и до сих пор прячущего левую руку в кармане. Корра не понимает, что происходит, и всё это начинает медленно бесить, но она понимает, что сама виновата в этом молчании, в этой тишине, давящей тяжёлым грузом-покрывалом, и в этом косом взгляде янтарных глаз. Интересно, Мако смотрит на неё так косо-непривычно именно потому, что она не сообщила о своём неожиданном путешествии? Или есть что-то ещё? Что-то неизведанное, спрятанное глубоко и охраняющееся огненными драконами? Вопросы собираются нитками в один большой клубок и путаются с каждой минутой всё сильнее, давая тихое напоминание, что скоро развязать решающий узел будет невозможно никакими силами. — Не принимай меня за глупую девочку. Я всё равно вижу, как ты пытаешься спрятать руку, — у неё голос от долгого молчания непривычно хрипл, смуглые ладони обхватывают до сих пор чашку, грея неосознанно прохладную кожу, а в глазах стоит непоколебимая решимость, ставшая скрывающим щитом для страха. Мако выдыхает воздух сквозь зубы, так и не повернув в её сторону голову, сжимает в кармане кулак руки, которая может сдать все его секреты, не оставив спасительного выхода. Девочка, чьи глаза во имя сказок были завязаны шёлковой лентой наивности, сейчас прямо смотрит на него, чуть нахмурившись, и старается разгадать его странное, несвойственно ему поведение. Хочется выплюнуть с желчью самому себе, что она сама во всём виновата, пусть со своими вездесущими проблема разбирается сама. Вот только для крысы-обиды уже подготовлен крысиный яд, убивая её, разрушая на корню, не оставляя даже крошечной горсти. Возомнил себя каким-то защитником всемогущего Аватара. Это даже звучит смешно и нелепо. — Мако? — она зовёт его по имени едва слышным шёпотом, даже не стараясь в глазах спрятать искры беспокойства. — Всё хорошо, — он цедит сквозь зубы, не желая сдаваться так легко. Так нужно. Так разумнее. Так легче потом снова идти за ней, у правого её плеча, зная, что готов отдать за неё жизнь, которую без неё уже и не представляешь даже в ночных кошмарах. Мако сжимает губы в тонкую полоску, хмурится и не хочет к ней поворачиваться. Грызёт полуживая обида-крыса внутренние стенки сознания, начиная создавать дыры, которые сразу и не залатаешь даже искусными руками. Корра снова решает нарушить все важные правила, все прописные законы, все правдивые истины, подходит к нему и садится рядом, снова в неловком жесте заправляя мешающуюся прядь за ухо. Мако бы отодвинулся, скрестив руки на груди, вот только места не хватает больше даже для такого вроде бы лёгкого дела. И ему остаётся только сидеть и по-детски так прятать взгляд, отвернувшись к стене. — Мако? Я же вижу, что всё совсем не хорошо, — тёплая мягкая рука опускается в жесте доверия на его плечо. — Конечно, всё совсем не хорошо, — он, устав, взрывается и начинает рассказывать то, что держал в себе слишком долго. — Давай начистоту, Корра. Ты ушла, думая, что мне нельзя довериться. Ты ушла, решив, что лучше мне всё узнать от младшего брата. Ты не доверяешь мне. Ты думаешь, что уйду и всё забуду. Вот только, чёрт, это не забывается даже на день, я обещал тебе. И я выполню это обещание. — Мне нуж… — Не нужно мне говорить о том, что тебе требовалось время, — Мако перебивает; Мако устал, а ещё у него в горле стоит горький ком. — Я не говорю тебе о том, что ты не взяла меня в своё путешествие. Я говорю о том, что ты не сообщила об этом… Пожалуй, событиям всё же свойственно повторяться. Каждый из них знает, о чём он говорит отчётливым ясным голосом, проговаривая каждое слово. Письма так и остаются до сих пор без ответа, и он сам тешит себя мыслью, что те годы она просто не хочет вспоминать, потому что больно до скрежета зубов и пульсации в висках. Ведь у него всё именно поэтому убрано в самый дальний уголок сознания, но горькие воспоминания не покрываются пылью никогда, давая о себе знать. — С рукой всё в порядке, правда, — выдыхает прерывисто слова, наконец повернувшись к ней. — Не верю, — внезапные слова, как удар в живот сильной рукой: на несколько секунд забывается, как дышать. — Если бы всё было в порядке, ты бы не прятал её. — Просто царапина. — Ну так я же училась у самого лучшего целителя, — Корра дарит ему уверенную полуулыбку. — Всё будет вылечено за пять минут, — она уже готовится открыть крышку фляжки с водой. Не будет. — Не будет, — Мако высказывает мысль-правду вслух, сглатывая мешающийся ком, и смотрит ей прямо в глаза, стараясь в этой детской голубизне увидеть хотя бы каплю неуверенности в её действиях. Корра была наивной девочкой, которой сорвали с глаз спасительную ленту. Она уже давно научилась всё скрывать. — Ты не уверен в моих способностях? — Аватар, не слушая его доводы, всё равно берёт немного воды, направляя её в сторону мага. — Снимай перчатку. — Это не стереть магией, Корра, — он выдыхает быстро едва различимым шёпотом, надеясь, что всё же она не заставит его снять защиту из тёмной ткани. — Просто послушай меня хотя бы раз. — И ты тоже, Мако, — она, не замечая, нервно кусает нижнюю губу, — тоже послушай меня хотя бы раз. Я всегда прислушивался к твоим словам, Корра. — Шрам, — вместо громких мыслей в голове лучше сказать правду, от которой он так хотел сбежать когда-то. — Что? — Там шрам. Он остался после того ожога, — Мако объясняет тихо, но отчётливо, надеясь не увидеть на удивленном лице чувство вины, и сжимает ладонь в кармане в крепкий кулак до боли в пальцах. Аватар молчит, укрывая их снова покрывалом давящей тишины. Всё уже сказано — всё скрытое и спрятанное под замок открылось, приветствуя. Вот только почему-то на масках кучеров нет радостных улыбок и глаз, превращённых от этой самой улыбки в щелки. В голове Корры мелькают лишь образы, твердящие едким шёпотом, выплёвываемым с ядом, что всё это он прошёл из-за неё, за неё, во имя неё. А она, поддавшись детскому желанию, ушла впопыхах, снова исчезнув на три месяца. Тысяча вопросов снова искусно вплетаются в клубок, не желая отделяться друг от друга, словно приклеенные. Корре хочется почему-то сказать горькое слово «прости» тридцать раз — три месяца, умноженные на боль. — Пожалуйста… — шёпот, пропитанный горечью, срывается с потрескавшихся губ; она сжимает в кулаках ткань своих штанов, наклонив голову и пряча под волосами глаза, способные всё поведать. — Сними перчатку для меня. И я знаю, что виновата, что такую вину не искупить никакими словами или действиями, но, пожалуйста, для меня… сними перчатку. Мако хочется уверить её, что Корра не виновата, что это был его личный выбор, что он не сожалел ни минуты, но всё же что-то останавливает. Она будет винить себя ещё больше, ещё больнее будет вбивать в себя ржавые гвозди, растворяясь в безумно больных ощущениях и мыслях. Она повесит это чувство вины рваными лоскутками на стенках сознания, их потом невозможно будет отодрать или сжечь — неуязвимы, как черти. Мако видеть её такой не хочет. Он видеть её такой боится до непонятной горечи на губах. И маг Огня, получивший шрам от использования молнии, снимает перчатку и показывает вечное клеймо, выжженное на коже не по его желанию. Корра вдруг дотрагивается кончиками дрожащих слегка пальцев до извилистой линии на запястье, очерчивая её до костяшек и касаясь впервые за три месяца его тёплых пальцев, так привычно греющих. Мако не мешает, тяжело вздыхая и надеясь, что этот тихий хрупкий момент не разрушится за одно мгновение, которое окажется до невозможности коротким. У него в голове мысли вихрем резвым крутятся, а он сам всё равно и не пытается поймать их, прекрасно зная, что это невозможно. Лучше просто наслаждаться мягкими прикосновениями прохладных пальцев, наблюдая осторожно за Коррой, которая не хочет всё ещё поднимать на него взгляд. — Спасибо, — горький шёпот растворяется в тишине, укрываясь её покрывалом. — Я не жалею, — Мако уверенным тоном пытается успокоить её, замечая невзначай, что его ладонь она так и не отпустила. — Я знаю… Корра вдруг тянется вперёд, обвивает тонкие руки вокруг него, закрепляя пальцы в крепкий замок за спиной, и прислоняется лбом к широкому плечу, вдыхая почему-то до сих пор родной запах. Она чувствует, как маг прижимает её к себе ближе и утыкается носом в основание её шеи, опаляя кожу тёплым дыханием. Корра, протяжно выдохнув, глухо продолжает: — … и от этого ещё больней. Потрёпанную шёлковую ленту, когда-то закрывающую взор на реальную суть вещей, связавшую едва ощутимо и легко их судьбы, она обвязывает невидимой цепью его и своё запястье. Во имя защиты. Во имя понимания. Во имя «всегда». Потому что девочку, живущую в тёплых грёзах, заставили повзрослеть испытания, вбитые ржавыми гвоздями в её голове. Мако дотрагивается до лёгкой ленты-цепи и не жалеет.