Всё, что мне нужно в это Рождество — только ты

Все, что мне нужно в это Рождество – только ты. Не нужны мне никакие подарки. Никакие поздравления. Чужие улыбки, нет – только твоя. Говорят, в Рождество чудо случается с теми, кто желает этого по-настоящему. И вот до полуночи всего час. Наверное, последний час, когда я действительно искренне надеялся на то, что мое желание непременно исполнится. Точно знал, что спустя минуту, две, пять после ударов часов ожидание станет угнетающим, а вера медленно, словно густой туман, рассеется. Я устал надеяться. Устал жить с этими душераздирающими мыслями. Ужасные отвратительные белые стены, запах лекарств, жесткие матрасы и неприветливые лица – все это уже осточертело за последние два месяца. Помнишь, как мы познакомились? Это случилось в канун Рождества. Ты утирал слезы заледеневшими пальцами, сидя на скамейке в парке, смотрел на сияющую елку перед собой и сходил с ума от одиночества. Я просто не смог пройти мимо, заметив твой взгляд как у побитого щенка. Ты молчал даже когда я спросил, как тебя зовут. В конце концов, не услышав от тебя ни слова и через полчаса, я вздохнул и вдруг нащупал в кармане леденец. Дал его тебе, ты так неуверенно его взял и посмотрел с детской надеждой в глазах. Я кивнул в знак прощания, а ты поднялся следом за мной и торопливо назвал свое имя. С того дня мы стали друзьями. Всего лишь друзьями, но я уверен, ты понимал, что я хотел большего с самого начала. Приходилось терпеливо ждать. Наше первое свидание, помнишь его? Я, выиграв его в каком-то простом споре между нами, привел тебя на каток, а ты до последнего молчал, что отчаянно боялся кататься на коньках. Сколько мы провели времени, смеясь, когда я пытался отцепить тебя от поручней! Но ты оказался способным учеником и вскоре начал разрезать лед лезвием почти лучше меня. Тем же вечером я получил от тебя неожиданно нежные объятия и едва удержался от необдуманных поступков. А наш первый поцелуй? Только ровно год спустя ты подпустил меня к себе настолько близко. В то время как над нами гремел салют и были слышны радостные крики веселых прохожих, мы грелись в объятиях друг друга и ловили ртом падающие снежинки. Ты всегда любил наблюдать за огнями в небе по праздникам. Фейерверк для тебя являлся чем-то явно сказочным. Чего стоил твой счастливый взгляд, когда ты видел распускающиеся яркие цветы и взрывающиеся миллиардами искорок цветные звезды. Однако именно фейерверк стал причиной нашего разлада, приведшего к таким ужасным последствиям. Два месяца назад мы повздорили друг с другом, и в кульминации спора ты резко выкрикнул, что ушел за мороженым – неожиданно, но оно почему-то всегда тебя успокаивало, и когда мы ссорились, ты мог есть его тоннами. Ты не вернулся домой. Сначала я бесился, тебя ведь не было целых три часа, и ссора была не такой серьезной, чтобы дуться настолько долго. Я запретил тебе устраивать рождественский фейерверк перед нашим домом, потому что был уверен, что это слишком опасно, в первую очередь для тебя. Ты так не считал. На исходе четвертого часа я пошел за тобой по привычному, давно выученному маршруту. Не найдя тебя, обзвонил всех друзей и знакомых – ты как всегда оставил мобильник на тумбочке – но все оказалось безуспешно. Под утро я нашел тебя. За твою жизнь боролись на операционном столе после серьезной аварии. Не описать тех чувств, не показать тех эмоций, что я испытывал и испытываю до сих пор. Дикое невыносимое чувство вины иногда накрывало меня с головой, ведь если бы я поддался тебе, ты бы никуда не ушел на ночь глядя. И тот пьяный водитель, который все-таки попал за решетку, не вызывал бы во мне жажду смерти. Это первый раз в жизни, когда я готов убить другого человека, навредившего моему любимому. А ты уже долгое время лежишь в коме, совсем не меняясь в лице и никак не реагируя, когда я прошу тебя открыть глаза, целую твои холодные руки и утыкаюсь лбом в твое плечо, беззвучно плача и шепча бессвязные мольбы. Только рядом с тобой я иногда позволяю слезам течь по лицу – больше нигде и никогда. Отложив рамку с твоей фотографией, я поднялся с дивана и пошел одеваться. Взял пару бенгальских огней, один из которых предназначался тебе, коробку с фейерверком и вышел на задний двор. Разместив в сугробах батареи с зарядами, кинул взгляд на часы. Почти полночь. Десять, девять, восемь, семь… Три – я поджигаю сразу несколько фитилей. Два – отхожу на несколько шагов. Один. Это моя дань твоему желанию. Внезапно небо взорвалось, заискрилось, на темном фоне распустились так любимые тобой бутоны цветов и создали фонтаны искр разрывавшиеся сферами кометы. Мерцающие узоры и ослепляющие фигуры притягивали взгляд. Невероятно красиво. Тебе бы понравилось. Я перевел дыхание, сердце стало шалить с недавних пор. Слез уже не осталось, а боль уже, наверное, не уйдет никогда. На секунду все стихло, и краем уха я услышал громкий настойчивый звонок телефона из приоткрытого окна. Но я не собирался ни с кем разговаривать. Я запускал в небо все новые и новые цветы, глубоко вдыхая морозный воздух и ловя губами снежинки. Вспомнился твой поцелуй – робкий, легкий, но такой желанный. Домой возвращаться не хотелось. Когда зарядов больше не осталось, я кинул последний взгляд наверх. Телефон, буквально разрываясь, зазвонил снова. Раздраженный, я направился к источнику звука. Подойдя к надоевшему прибору, я собрался было отключить его, но резко остановился, обратив внимание на номер. Звонили из больницы. Взглядом я беспомощно прошелся по неаккуратно украшенной елке до старых часов. Стрелки давно отошли от числа двенадцать. Дрожащими руками взяв трубку в руки, я судорожно сглотнул и постарался успокоиться. Ничего плохого не случилось, ничего… Готовый услышать любой приговор, я прикрыл глаза и нажал на кнопку приема. И лишь в следующий момент я по-настоящему понял, как невыносимо долго ждал этих слов: — Мистер Гилберт, ваш омега пришел в себя!