Вот и все, солнышко

Он думал, она не сможет забыть моменты, связанные с ним, даже если захочет. Он надеялся, на то, что она простит его. Он верил в то, что она его любит. Он чертовски ошибался. В этом был виноват лишь он, и он это понимал. Именно его страхи заставили его бросить ее там. Оставить в неведении одну, потерянную и никому не нужную. Он никогда еще так не жалел о чем-то. Он заплатил отличную цену за свою ошибку. Этой ценой была ее память, ее любовь, и его вера. Он оставил ее в Капитолии, он так и не вернул ее назад. Вместо Эффи Тринкет к нему привезли то, что разрушило его одним своим взглядом. И дело было даже не в ее искалеченном теле, а в ее душе. Ее просто не было. Перед ним в больничном крыле, на кушетке сидела девушка, связанная по рукам и ногам. Больная, безумная настолько, что грезила убить его. Уничтожить. Сноу оказался не так уж и прост, и не остановил свои эксперименты с охмором лишь на Пите. Проблема была лишь в том, что кололи девушке эту дрянь намного дольше, чем Мелларку. Ее процесс, был уже необратим. Она была словно зверем, загнанным в клетку. Хищником, что видел перед собой свою добычу, и усердно пытался добраться до нее. Ее взгляд, когда она смотрела на него, был диким. Пропитанным ядом, ненавистью, жестокостью. Других людей она будто не замечала. Они были для нее пустым местом, призраками. Но Хеймитч... Хеймитч другое дело. Он не понимал, зачем делает это. Зачем приходит к ней в палату изо дня в день, наблюдая, как она спит. Наверное, надеялся на то, что она проснется и все станет как прежде. Но как прежде уже ничего не могло быть. Он потерял ее, и с каждым новым днем, он все больше и больше убеждался в этом. «Она сумасшедшая. Ей не выжить в нормальном мире. Проще ее сразу убить». После этого комментария Плутарха, Хеймитч попытался его придушить. Он не позволит никому обижать ее. Даже если она и сама не будет против. Ему было до безумия больно стоять за стеклянной стеной и смотреть на нее, и на безуспешные попытки врачей вернуть ей рассудок и память. Ее глаза были черные, а не голубые как раньше. Они горели адским пламенем при виде его. Ее губы больше не шептали ему на ухо ласковые слова, они искажались при криках о ее ненависти к нему. С неизлечимой болью в глазах он все продолжал смотреть на нее, пытаясь найти любые знакомые черты, но все безуспешно. Перед ним был совершенно другой человек. Незнакомый ему, и не желающий знакомиться. В тот день ему не составило труда проникнуть в оружейную, пока все в спешке носились по дистрикту, готовясь к отправке в Капитолий или любой дистрикт. На него никто не обращал внимания, и он просто не мог этим не воспользоваться. Найдя на полках небольшое оружие, которое только он мог найти, он пошел в сторону медицинского сектора, в котором располагалась мисс Тринкет. Главное, чтобы его никто не заметил. Только не сейчас. Его тяжелые шаги раздаются эхом по пустынному коридору. Отлично. Все у себя в отсеках. Никому нет ни до кого дела. То что надо. Мысли вроде: "а правильно ли он делает, вдруг можно еще что-то исправить или может надо еще подождать", не покидали его голову. Но он не отступая шел в ее палату. Шел туда, где его ждала верная смерть. Некоторое время назад, один из местных ученых высказал свое предположение, которое заставило Хеймитча задуматься не на один день. "Есть вариант, что если она наконец-то достигнет своей цели - убьет Хеймитча Эбернети, то эта болезнь пройдет. У нее больше не будет поводов для гнева и мы постепенно сможем вернуть ей память." - сказал тогда ученый. Многие начали это оспаривать, говоря, что ничего уже не поможет, что после того, как умрет Эбернети, умрет и она. Была еще пара десятков мнений, и теперь, он шел чтобы узнать или хотя бы показать всем, какой же вариант был правильным. Вот и нужная ему дверь. В этом отсеке необыкновенно тихо. Нет ни эха, ни голосов. Абсолютная тишина. И осталась здесь всего одна пациентка. Одни вылечились, другие умерли, а третьи были уже переведены в Капитолий. Лишь она одна, за прочной железной дверью, в комнате с белыми мягкими стенами, убивала свои часы, что-то постоянно рисуя или записывая в своем блокноте. На нее страшно смотреть, не то что подходить, в особенности ему, но он без единого сомнения надавливает на дверную ручку. "Ставки сделаны, ставок больше нет", как говорится, еще пара минут, а может и секунд, и ответ на головоломку придет. Она вновь спала, как в прочем и в большинство раз, что он заходил. Но на этот раз, что-то было иначе. Оглядев ее палату быстрым взглядом, мужчина заметил на тумбочке ее блокнот. Странно, обычно она прячет его куда угодно, главное чтобы никто его не нашел, а тут на таком видном месте. Странно... Бросив взгляд на умиротворенную девушку, он сделал пару тихих шагов и, остановившись у ее кровати, рядом с которой и располагалась тумба, он аккуратно взял ее блокнот. Пролистнув первые пять страниц он нисколько не удивился, увидев контуры его покалеченного тела. Ему уже не привыкать, к тому, что она грезит убить его, тем более, так еще делал и Пит, или до сих пор делает... На следующих десятках страниц красовались обычные пейзажи, которые они могли лицезреть поднявшись на поверхность, а затем... Затем он увидел рисунок вида с крыши. Набросок двух силуэтов, что наблюдали за восходом солнца на крыше Тренировочного Центра. Чувствуя, как ускоряется его дыхание, Хеймитч перелистнул страницу и вновь увидел набросок вида с крыши в Тренировочном Центре. На следующей странице, были также два силуэта стоящие спиной, но на этот раз, они находились в поезде. В последнем вагоне с огромными окнами. Силуэты располагались так близко друг к другу, что можно было понять, что они обнимают друг друга. По его коже прошел электрический ток. Он помнил этот день, будто он был вчера. Их трибуты вновь погибли на арене, и они возвращались в двенадцатый. Вернее, Хеймитч возвращался, а Эффи лишь сопровождала его и два гроба. В тот день, ей было особенно плохо, и он, не зная как ее еще утешить, просто обнял. С тех пор, она всегда находила поддержку в его объятьях. Он был нужен ей. Так же как и она ему. Именно из-за нее, он продолжал жить. Она была его всем. Его жизнью и смыслом. А теперь... Теперь ее нет. Хоть и уверенность у Хеймитча поубавилась, после увиденных им рисунков. Она вспоминала. Вспоминала их моменты. Тяжело вздохнув, Хеймитч провел рукой по волосам, пытаясь хоть как-то привести свои мысли в порядок. Собравшись положить блокнот на тумбочку, взгляд мужчины упал на Эффи и наткнулся на взор ее новых, угольно-черных глаз. Она молча наблюдала за его действиями, о чем-то размышляя. - Эффи... - прошептал он, непроизвольно. Ее взгляд, что до этого был каким-то отстраненным, вдруг оказался ровно на его глазах, проникая куда-то глубоко в душу. - Ты... - прошипела она вскакивая с постели, и встав в оборонительную позу, она замерла напротив него. - Успокойся, - бросил он, сильно сдавливая кулаки. Чему ему стоила его грубость с ней на данный момент. - Я пришел затем, чтобы ты наконец смогла осуществить свою миссию. - Как это мило с твоей стороны, что, иссяк в мире запас алкоголя, и тебе стало скучно жить? - усмехнулась она, выпрямляя спину и глядя на него с усмешкой. - А тебе есть ли до этого дело? - он вопросительно поднял брови, с сомнением глядя на нее. - Ни капли. - прыснула она. - Просто, знаешь, интересно узнать, зачем же жертва идет сама в лапы к хищнику. После этой фразы, он почувствовал, как тяжелый ком подходит к горлу. Она прекрасно помнила его слова. Именно это он ей и сказал, когда в алкогольном опьянении увидел ее в дверях своей спальни. Тогда он допустил огромную ошибку, тогда он зашел за грань. Конечно, он знал, что она всегда будет помнить этот день, но никогда не думал, что запомнит его тогдашнее слова. Возможно и гримаса на его лице, была такой же... Черт знает. - Как некрасиво, мисс Тринкет, - усмехнулся он, едва сдерживая дрожь в теле, - А я думал, вы настоящая леди, и не будете опускаться до слов таких, как я. Она не ответила ему, лишь наклонила голову в правую сторону, приглядываясь к нему. - Ты помнишь это? - он кивнул в сторону раскрытого альбома, на котором сейчас можно было увидеть их силуэты на крыше. - Ты пришел поговорить? Может сразу к делу перейдем? Думаю ты знаешь, как чешутся руки, при желании убить. Верно, Эбернети? Тебе должно быть отлично знакомо это чувство. Ведь ты испытывал его, когда убил того парнишку на арене, который сперва прикончил Мейсли? Я права? - в ее голосе отчетливо читалась насмешка. - Даже если и так, тебе что с того? - огрызнулся он. Ох, она знала, как надавить на него. На его слабое место. - Ничего, просто хочу чтобы ты вспомнил это чувство. Я помню эти игры, пересматривала не так давно. Какие же вы были жалкие... она, ты. Скажи честно, ты любил ее? - У меня была девушка, будто ты не знаешь. - О, я тебя умоляю. Для тебя всегда это было нормой. Спать с одной, любить другую... Это же ты. Твоя натура. Интересно, какой была Мейсли. А я? И вот, еще одно его больное место. Еще одна его ошибка. Он себе никогда этого не простит. Но самое ужасное, что также, он этого не забудет. Он будет помнить, как сделал, то, после чего впервые лишился ее. Он никогда не забудет боль в ее глазах, никогда не забудет то, как ненавидел себя за это. - О, надо же... Замолчал. неужели я смогла затронуть твои чувства? Они у тебя все еще есть? - она продолжала. Продолжала резать его словами, оставляя глубокие шрамы на сердце. - А может твоя девушка умерла не из-за Сноу? Может бедняжка узнала о тебе всю правду и решила покончить с собой? Был бы у меня такой шанс, давно бы прикончила себя. Как я вообще могла быть с таким, как ты? С тобой... - Заткнись. - наконец выдавил он из себя. - Хочешь умереть? На, держи! - резко вынув из под куртки пистолет, он протянул ей. - Бери, что ты смотришь? - он начал повышать голос. Ее рука дрогнула в направлении оружия, но Хеймитч тут же поспешил опустить протянутое оружие. - Ответь. Ты помнишь это? - он вновь кивнул в сторону блокнота. - Какая к черту разница? - она прожигала его взглядом. - Ответь. - Да, ночные кошмары и сны. - быстро сказала она. - А теперь, дай мне пушку, ты ведь за этим пришел. - Да, за этим. - Тогда не будь тряпкой, не тяни. - усмехнулась она. не сказав больше не слова, он протянул ей оружие, и девушка с недоверием посмотрела на него. - Не будь тряпкой, не тяни. - повторил он ее слова, и девушка тут же забрала у него пистолет. - Почему ты ко мне пришел сам? - спросила Эффи, снимая оружие с предохранителя. - Это так важно? - хмыкнул он, наблюдая за ее действиями. - Не очень, просто любопытно, - девушка подняла на него искрящие глаза. - Мне надоело бегать от своей судьбы. Давно пора остановится. Самоубийство - грех, а ты лучшая кандидатка на роль моего палача. - И давно ты стал верующим? Но... я польщена, - усмехнулась Эффи, направляя на него дуло пистолета. - Погоди, - прошептал он, глядя ей в глаза. - Позволь я скажу. Эффи, мне жаль, что все так вышло, я виноват перед тобой. Виноват во многом, но я хочу, чтобы ты знала, хочу, чтобы ты помнила, если вернешься, что я правда любил тебя, что бы я не говорил, и что бы я не делал. Я любил тебя, и всегда буду любить. Он ожидал услышать от нее хоть слова, хоть что-нибудь, но она молчала, и лишь мерзкая улыбка расплывалась по ее лицу. Нет, это не его Эффи, и больше никогда не будет. Ученые ошибались. Он выиграл эту партию. Одно движение, одно нажатие на курок, и оглушающий выстрел второго пистолета, заполняет всю комнату. Хеймитч поднимает на нее глаза, полные боли и ласково улыбается, глядя на то, как ее искренне удивленный взгляд тускнеет, и она падает на пол не в состоянии больше стоять. Из ее живота хлещет кровь, а губы то и дело пытаются что-то сказать, но боль не дает ей этого сделать, она едва может дышать. - Вот и все, солнышко, теперь ты свободна от этого бремени, - шепчет он, присаживаясь рядом с ней на колени. - Прости меня, - шепчет он напоследок, и ее глаза закрываются, давая понять, что душа покидает ее тело. Проходит всего лишь несколько секунд после того, и раздается еще один выстрел. Он думал, она не сможет забыть моменты, связанные с ним, даже если захочет. Он надеялся на то, что она простит его. Он верил, в то, что она его любит. Возможно, он был прав...