Хочу быть рядом

      Томоэ сидела на эногаве, вглядываясь в призрачную луну. Ничего удивительного, после того, как Кацура сослал их в Отцу, это было чем-то обычным, естественным.             Кеншин уже давно придается полудреме, опершись спиной о холодную стену дома и не выпуская из рук меч. Она только что закончила писать в дневнике и уже хотела, было, лечь спать, но она по-прежнему не могла оторвать взгляд от луны. Что-то было в ней сегодня такое… завораживающее и прекрасное.             Бросив грустный взгляд на того, кто разделял с ней последние месяцы ее жизни, она вновь окинула луну изучающим взглядом. Кеншин не спал. Он притворялся, что спит, сам не зная зачем. Наверное, ему нравилось наблюдать за такой Томоэ. Днем Томоэ вела себя нарочито кротко и послушно, ни единой эмоции не проскальзывало на ее безупречно красивом бледном лице. Он не мог ее за это упрекнуть, да и незачем.             Ночью Томоэ становилась… такой нежной и чувственной. Даже у стенки он мог видеть легкую грусть в ее глубоких глазах, порой кроткую улыбку, а порой и хрустальные слезы с надрывными всхлипами. Это было редким явлением, но иногда он слышал подавленные всхлипы из ее маленького закоулка-комнатки, где она писала каждую ночь.             Каждый раз, когда он слышал это, в его груди что-то сжималось до дрожи, трепетало от боли. Но он ничего не мог сделать. Сейчас Томоэ не плачет. Даже наоборот, маска холодной безразличности начала трещать по швам, дав выход настоящей Томоэ, тихой и скромной, но все же ласковой и заботливой. Да, у нее не написаны на лице все чувства и эмоции, но даже так, они все же пробивались из-под маски, раскрывались, словно цветы сакуры, становились заметными как ирис под дождем.             Кеншину не нужно было бури эмоций, чтобы понять, что чувствует та женщина, которая заставила отступить холоду в его сердце, а сердцу забиться как раньше, в далеком детстве. Она продолжала сидеть на эногаве, в то время как ветер начал подниматься. Край юкаты Томоэ задрался, оголяя стройные ноги. Кеншин тоже почувствовал это, по комнате прошелся легкий сквозняк, качнув пламя в жаровне и оставляя после себя запах прохлады и трав.             Опустившись на спину, черные волосы открыли Кеншину картину того, как она вздрагивает от холода. Что-то опять сжало все внутренности Кеншина в комок. Он больше не мог вот так сидеть и ничего не делать. С присущей ему грацией тигра он отставил катану в сторону, оперев ее на стену, поднял свое хаори, в котором она часто расхаживала по дому, и беззвучно подкрался сзади.             Охнув, она посмотрела на него. Он, накинув ей на плечи хаори, приземлился рядом, легко, краешком губ улыбаясь ей. В ее глазах четко отобразилось удивление, а затем чувство спокойствия и тепла. Он вопросительно посмотрел на нее. « Как тогда, »- подумала она,- « как и тогда, он смотрит на меня этими глазами, но сейчас от них уже не веет холодом и смертью, как в день нашей первой встречи ».             Ее губы дрогнули в попытке улыбнуться и все же, она не могла… а так хотелось хоть раз искренне улыбнуться ему.             ─ Томоэ,             ─ Да?             ─ У тебя кожа в мурашках, ты, верно, замерзла? Пожалуйста, зайди в дом, иначе можешь заболеть.             ─ А. Я уже скоро.             ─ Ну, тогда я пойду,- Кеншин уже был готов отправиться к своей стене, как вдруг Томоэ вдруг поймала его руку. Кеншин замер.             ─ Кеншин,… посиди со мной еще немного, пожалуйста?             Не успев ничего ответить, он был утянут хрупкой рукой обратно, вниз. Вопросительно посмотрев на Томоэ, Кеншин увидел столько одиночества и печали в ее глазах, что сердце невольно пропустило удар. Выдохнув, он придвинул ее к себе, обняв за хрупкие плечи, накрытые накидкой. Томоэ, поняв, что этого ей мало, медленно, будто боясь, что ее прогонят как бродячую кошку, перебралась к нему на колени и оперлась спиной о крепкую грудь юноши. Даже спиной она чувствовала напряжение мышц и биение его сердца, участившего свои удары.             ─ Т-Томоэ,             Обернувшись, она взглянула в стальные глаза, отражающие удивление и смущение их обладателя, и прекратила поток ненужных слов и вопросов нежным поцелуем. Не хотелось ничего говорить или объяснять, хотелось просто быть рядом. Его губы были сладкими, хоть и немного сухими, но все же такими приятными и желанными. Проведя по ним языком, она не хотела расставаться с этим вкусом. Он поддался и его язык скользнул по ее мягким губам в ответ, проникая глубже. Распробовав вкус друг друга они продолжали сладкий для обоих поцелуй, не двинувшись с места. Достаточно насладившись и окончив поцелуй, Томоэ вернулась в исходное положение.             Пребывая в полуобморочном состоянии, Кеншин замер и пытался осознать, что вообще сейчас произошло. Тело обдало жаром, а мозг категорически отказывался осмыслять произошедшее и предательски ретировался. Плюнув на этот факт и придя в себя, Кеншину ничего не оставалось, как довериться своим чувствам. Обвивая тонкую талию девушки руками, он наклонился к ее шее и поцеловал молочно-белый изгиб, благоухающий белой сливой. Томоэ же, почувствовав сладкое дыхание на своей шее, не устояла перед столь нежным натиском и запрокинула голову ему на плечо, выдыхая жар, наполнивший каждую клеточку ее тела в мгновение ока.             Его руки, ставшие немного смелее, переключились с талии на ключицы и уже проникли под ворот юкаты. Нежная кожа так и напрашивалась быть полностью расцелованной. Не сбавляя оборота, Кеншин нащупал более приятные на ощупь места, мягкие и нежные, такие теплые и приятные, он не хотел останавливаться. Пальцы скользнули ниже, по решетке ребер, полностью ослабляя ворот юкаты.             Томоэ сдержанно вздыхала и постанывала под нежданным, но приятным исследованием ее тела возлюбленным. Она уже еле сдерживалась от стона, готового прямо сейчас разрезать воздух, выпуская чувства наружу.             Мгновение, и юката незамедлительно потекла вниз по плечам вслед за хаори. Теперь ничего не защищало ее от ночных ветров и разгоряченного взгляда Кеншина. Но, видимо поняв, что место слегка неподходящее, Кеншин подхватил объект своего исследования на руки и перетащил ее на футон рядом с жаровней.             Он навис над Томоэ как кот, который, наконец, поймал заветную мышку и, покрывая ее тело поцелуями, попутно избавлял ее от остатков одежды. Томоэ захлебываясь в ощущениях, тоже пыталась стянуть с него юкату. Поняв, что план ее не увенчается успехом, она бросила эту затею, вцепившись в его рыжий хвост, стянутый на макушке, который постепенно терял свое положение, съезжая на затылок.       Дойдя до впадинки пупка, Кеншин прервал ласку и оголил торс, не давая одежде помешать ему. В этой схватке он не желал проигрывать. Поймав завороженно-заинтересованный взгляд Томоэ, он смутился, но останавливаться было уже поздно.             Перехватив поцелуй, Томоэ азартно развязывала пояс на оставшихся спальных штанах от юкаты Кеншина. Почувствовав неладное, Кеншин решил взять ситуацию в свои руки и перевернулся на спину, оказавшись под Томоэ. Естественно, план не удался, и Томоэ медленно перемещалась с области груди в область паха, от чего заставила Кеншина почувствовать себя крайне неловко и вздыхать от напора чувств и ощущений.             Запрокинув голову назад и рвано дыша он прислушивался к своим ощущениям. Чувствовал, как мягкие волосы ползут по его прессу, вызывая легкую щекотку, как руки Томоэ все-таки развязали пояс штанов, как теплое дыхание касалось его кожи.             Резкий скачек наслаждения и эйфории вдруг пронзило его тело, парализовав с головы до ног. В голове окончательно все поплыло, в глазах застыл туман, сейчас он чувствовал только безудержное наслаждение. Кеншин слегка извивался в агонии страсти под лаской Томоэ и бился затылком в пол, едва ли сдерживая стон.             ─ Т-Томоэ, н-не надо…             Чувство наслаждения и удовлетворение пробежали мурашками по телу, и он облегченно закрыл глаза и откинул голову назад, пытаясь отдышаться. Томоэ придвинулась ближе и положила голову ему на плечо, дожидаясь пока Кеншин выйдет из нирваны.             Спустя несколько мгновений этот момент настал, и он быстро, но бережно подмял Томоэ под себя, переняв эстафету, поцелуями опустился до нежного бутона, скрывающегося под черным мягким пушком, и принялся ласкать его.             Томоэ захлестывала буря эмоций, наслаждения и счастья, до такой степени, что из ее глаз непроизвольно полились слезы, а из глотки вырвался сладострастный стон. Заметив это, Кеншин немедленно прекратил это и подтянулся к ее лицу, испуганно вглядываясь в него. Спустя несколько всхлипов, она открыла зажмуренные глаза и, увидев дикий испуг в любимых глазах, она дрогнула от неимоверного счастья и, наконец, улыбнулась, так тепло и счастливо, как только могла в тот момент, что испуг в его глазах сменился удивлением и ответной улыбкой.             Он опустился обратно и продолжил то, что начал. Ее мозг отключился, и сладострастие полностью охватило остатки разума. Пронзительный стон женского голоса взорвал накаленную тишину комнаты, будто дав « старт » Кеншину к началу еще более захватывающего действия.             Подтянувшись к ее лицу, он впился поцелуем в ее губы, одной рукой удерживая себя на весу, а другой - лаская ее грудь. Он, пытаясь сделать это как можно нежнее, вставил в нее свой член, давно хотевший этого, и протолкнулся немного вперед. Ее нежный стон взорвался на его языке, он, поймав его, отпрянул, давая Томоэ заглотнуть воздуха.             Кеншин начинал двигаться все быстрее, еле слышно постанывая и лаская языком ее грудь. Нежно-розовые бугорки набухли, а Томоэ вновь проронила сладкий стон. Он вновь приник к ее губам, едва ли сам не задыхаясь своими стонами.             Томоэ, да и Кеншин тоже, уже были близки к пику наслаждения, и вот, два голоса сплелись в одно целое и пролились в тишину комнаты, полностью уничтожив ее, пускай всего лишь на несколько секунд.             Он натянул одеяло на обоих и, водрузив себе на грудь голову Томоэ, нежно обнял. Около двух минут они прислушивались к дыханию друг друга, приходя в себя. Сейчас эти две минуты казались им целой вечностью, в которой хотелось остаться навсегда.             Кеншин посмотрел в лицо Томоэ, ее щеки были покрыты румянцем, что было необыденным для ее бледной кожи.             ─ Томоэ, а знаешь, тебе идет румянец,- все еще пытаясь отдышаться, он сказал ей на ухо, щекоча дыханием ее кожу и раздувая черные прядки на висках, слегка намокшие от пота, и затянуто поцеловал в румяную, ставшую еще краснее, щеку.             Томоэ, не растерявшись, ответила.             ─ А тебе твоя улыбка. Гораздо больше, чем холодный взгляд убийцы, - тоже надрывно дыша и смотря в его тлеющие пеплом глаза, ─ настолько идет, что когда ты улыбаешься, мое сердце замирает от ее тепла.             Возвращаясь в реальный мир, Томоэ лишь сильнее прижалась к груди возлюбленного, а он крепче обнял ее плечи, и все еще тяжело дыша, они разговаривали.             ─ Кеншин,             ─ Да?             ─ Я хочу быть рядом с тобой. Всегда.             ─ И я тоже, коиши.             ─ А знаешь, я тебя люблю.             ─ А я сильнее,- парировал Кеншин, целуя любимые губы, все еще отдающие вкусом той красной помады, которой она пользовалась, и, притянув еще ближе, хотя еще ближе едва ли было возможно быть, свою жену. Любимую жену.             Чтобы быть рядом. Всегда.