Северный ветер

      Холодный зимний день близился к концу. Последние лучи солнца медленно исчезали, уступая место темноте и мраку. Жители Олуха быстро расходились по домам, потому что там их встретит тепло. Казалось бы — обычный день, но ни возгласов, ни разговоров уставших викингов не было слышно. Всё погружалось в тишину. И это было единственное, что народ мог сделать для вождя. С самого утра его никто не видел, он не выходил ни на минуту из дома, хотя некоторые жители пытались как-то достучаться, но быстро уходили, не дождавшись ответа.       Время будто бы остановилось для Иккинга. Он сидел на стуле рядом с кроватью жены. Мужчина закрыл руками своё лицо и подался вперед, не смея взглянуть на мёртвое тело любимой. Как тогда казалось Эрику, их сыну, мама просто заснула, он не мог понять — почему папа так грустит? Мальчик смотрел на родителей испуганными глазами. Он молчал и ждал, когда мама встанет. Ведь она обещала спеть ему колыбельную перед сном! Почему же она не встаёт?       Единственное, что не нравилось Эрику, — мельтешащие незнакомые силуэты. Неподвижными оставались только мама с папой. Мальчику хотелось закричать: «Не трогайте маму, она спит!», но напряженная обстановка не давала. И он был уверен, что его не услышат. Пожилая женщина начала задувать свечи, стоявшие рядом с кроватью, и собирать какие-то разные маленькие баночки. Она грустно понурила голову, потому что больше не могла смотреть на «уснувшую» девушку. Эрик приблизился к кровати, ступая осторожно и тихо. Он проскочил между незнакомыми ему людьми и встал возле отца. Эрик взглянул на маму и было уже захотел залезть к ней и лечь рядом, но его мягко оттолкнули. Он перевел взгляд на папу, до сего момента тихо сидевшего. Через секунду мальчика осторожно развернули. А затем повели за собой. Эрик с удивлением смотрел на свою названную тетю, Забияку; она вела его подальше от родителей, наверное, в другую комнату, но мальчик резко остановился, тихо спросил родственницу:       — Тётя, скажи, почему папа такой грустный?       Когда Забияка присела на корточки перед Эриком, он увидел, что глаза тёти были наполнены слезами, а сама она прикусила губу, наверное, чтобы не зарыдать. Она молчала долго, но бессилие взяло вверх, и девушка заплакала, обняв мальчика. Он всё ещё не понимал, откуда столько грусти. Эрик, отстранившись от Забияки, побежал в сторону отца. И внезапно остановился. На лице Иккинга виднелись слезы. Он ни разу не видел, как папа плачет. Мальчик прильнул к отцу и тихо спросил, глядя на кровать:       — Папа, почему мама так долго спит?       Эрик вспоминал утро. Громкий надрывный кашель матери не прекращался, а возле девушки стояла Готи, она не подпускала никого, даже Иккинга. Но, когда старушка отлучилась, девушка слабо поманила рукой своего сына. Эрик быстро подбежал к матери и улыбнулся ей. Астрид тихонько коснулась холодными пальцами тёплой щеки сына и нежно погладила, через секунду ответно улыбнувшись, но ненадолго. Всё спокойствие прервал сильный кашель, и, оторвавшись от сына, девушка закрыла рот рукой, чуть поднявшись. Эрик не на шутку испугался и побежал к старушке, крича от волнения:       — Тётя Готи, тётя Готи!       Эрик глянул на отца, ожидая ответа. Неожиданно мальчик сказал:       — Мы можем утром пойти полетать на драконах! Ведь маме так хорошо с ними!       Иккинг поднял глаза и посмотрел на сына, не переставая плакать. Одну руку он положил на плечо мальчика и тихо произнёс поистине страшные слова:       — Нет, мой малыш, мама больше не встанет. Мама навеки закрыла глаза.       После этого мужчина, превозмогая душевную боль, посмотрел на Астрид. И ему тоже хотелось верить, что его любимая лишь заснула, но её бледная кожа и отсутствующее дыхание говорили об обратном. Иккинг нервно сглотнул, чувствуя, как слёзы снова льются. Через некоторое время он добавил:       — Завтра она уплывет в море. И мы больше никогда её не увидим.       Эрик стоял и слушал отца, но, когда воцарилось молчание, он подскочил к лицу матери и начал целовать его, горько плача:       — Мамочка, проснись, пожалуйста! Умоляю тебя, проснись!       Его пытались оттащить, но он царапался и вырывался. Смирившись с ситуацией, люди отпустили мальчика и ушли из комнаты, оставляя сына и отца наедине с собственным горем. Оба они плакали. Плакали от осознания огромной и дорогой потери. И жестокие слова раздавались в их ушах ещё долго, будто бы их подгонял холодный северный ветер       Мама больше не встанет. Мама навеки закрыла глаза.