Точка невозврата

When I thought that I'd fought this war alone, You were there by my side on the front line. When I thought that I'd fought without a cause, You gave me a reason to try. © Poets Of The Fall – “War”

Очень скоро я узнала ответы на все свои вопросы. После того, как мы с Деннисом оставили позади нашу точку невозврата, после которой ничего уже не могло оставаться, как прежде, или измениться, мне оставалось только молиться, чтобы стремительно закрутившаяся ситуация хоть как-то разрешилась. Я знала, что все только начиналось. В начале мая отец объявил, что в среду вечером он и дядя должны улететь до конца недели в Вашингтон, и обратные билеты смогли купить только на утро воскресенья. С нами должна была оставаться миссис Джейсон. Это не показалось мне подозрительным, хотя должно было – особенно после дядиных подозрений. Мы были слишком опьянены новостью, чтобы понимать. К тому же, наша старенькая соседка тихо сидела со своим вязанием у телевизора. Теоретически и дяде, и отцу не о чем было беспокоиться. Они улетели в Вашингтон в среду вечером, как и планировали. Миссис Джейсон накормила нас потрясающе вкусным ужином, и я смирно просидела с ней два часа в гостиной, пытаясь сосредоточиться на книге Харпер Ли, пока она смотрела по кабельному телевидению какой-то старый сериал про перипетии жизни служащих богатого отеля. Потом я отправилась спать. - Откуда у тебя шрам на спине? – Я осторожно провела кончиками пальцев по коже Дэна, ласково касаясь застарелого шрама под лопаткой. Со своим отвратительным зрением, я не могла видеть его, но чувствовала выпуклость на гладкой коже. - Ты знаешь, я забыл, - даже не видя его лица, я знала, что брат чуть нахмурился, припоминая. – Он был у меня, сколько себя помню. - Так странно… - Я сомкнула руки у него на животе, уткнулась лицом в его шею. – У меня на спине точно такой же шрам, только с другой стороны. - Покажи. - Не-а, - я только крепче прижалась к нему. – Давай лучше спать. - Бяка, - проворчал он. - Твой шрам от того, что тебе когда-то отрезали крылья, - я провела губами по его позвоночнику и хихикнула, как дурочка. - Ты все равно не загладишь этим свою вину… - Я знаю. Давай спать. Уже почти в полудреме, Деннис развернулся ко мне лицом. В полутьме я разглядывала его лицо, чуть сощурившись, чтобы лучше видеть. Тонкие черты лица, черная челка, падающая на лоб, чуть приоткрывшиеся губы. Прикрытая прядями волос шея, острые ключицы. Сильные руки, прижимающие меня к себе. Шрам на спине, еще одна наша схожесть. Он был моим. Полностью. И, несмотря на греховность всех этих мыслей, я была счастлива. Я не собиралась засыпать у него в комнате. Я всего лишь хотела дождаться, когда Дэн уснет, и тихо вернуться к себе, но глаза неумолимо слипались. Я подтянула на себя одеяло, чувствуя, как ветер скользит по голым ногам, и я позавидовала Дэну – он спал в джинсах. Майка и шорты от летней пижамы совершенно меня не грели. Мне показалось – за окном проехала машина и остановилась у нашего дома. Я вздрогнула и резко села, выпрямившись. Деннис приоткрыл один глаз. - Что случилось? - Кто-то приехал. - Не говори ерунду, - он потянул меня обратно в свои объятия. – Иди сюда. Мой отец свалил, твой – тоже. Но я все равно напряженно вслушивалась в тишину нашего пустого дома – не скрипнет ли входная дверь, не раздадутся ли шаги отца по лестнице, не распахнет ли он дверь комнаты, чтобы уличить свою дочь во лжи? Я чувствовала себя Макбетом, который пытается – и никак не может скрыться от правосудия. Шекспир был прав до боли. Ничего не происходило, и я позволила себе задремать, уткнувшись лицом Деннису в плечо, слушая его размеренное дыхание. А проснулась от того, что кто-то за руку стаскивал меня с постели. Отец. - Поднимайся! – Его голос был металлическим, но я отчетливо слышала в нем звуки бабской истерики. Он был на грани. – Немедленно поднимайся, Валерия, мать твою! Он впервые выругался на меня матом. Эта мысль была самой первой, а потом я поняла, что папа только что застал меня в постели моего собственного брата, и внутри все заледенело от страха. Значит, машина все-таки была. Они никуда не уезжали. Они специально задумали все это, чтобы поймать нас. Они догадывались. Они знали. Я смотрела на отца расширившимися от страха глазами – я чувствовала, как они вылезают из орбит. - Ну, хоть одета, - процедил отец сквозь зубы. – Ты думала, что мы не догадывались? Ты думала, что я – идиот? Такая же блядь, как твоя мать, - он с ненавистью смотрел на меня. Я молчала. Мне не хватало воздуха даже для того, чтобы дышать. - Отпустите ее, - хрипло произнес Дэн. Он сидел на кровати, спустив ноги на пол. - Тебя не спросил, что делать с собственной дочерью! – Выплюнул папа, даже не глядя в его сторону. - Отпустите ее! – Деннис неожиданно вскочил на ноги, но дядя, до этого стоявший простой тенью, перехватил его. - Я знал, что что-то здесь не так, - голос дяди врезался в мозг. – Я говорил тебе, Алекс. - Мы уезжаем, - отец по-прежнему не двигался, крепко сжимая мою руку. – Сначала в Вашингтон, получить разрешение на пребывание. Потом в другой штат. Я не позволю вам видеться. Никогда больше, ясно тебе, Валерия? Со стороны казалось, что он неожиданно успокоился, но я знала, что это не так. - Да пошли вы! – Крикнул Дэн. – Это ваша вина, черт возьми! Отпусти ее, чертов ублюдок! Звук пощечины разрезал ночной воздух. - Дэн! – Я рванулся из рук отца. – Не трогайте его! – Я вцепилась бы дяде в волосы, но папа схватил меня за плечи и встряхнул так сильно, что голова у меня мотнулась сначала в одну, потом в другую сторону. Мне казалось, что все это происходит не со мной. - Блядь, - прошипел он. Как в замедленной съемке я наблюдала – вот отец заносит руку, с оглушительным щелчком она опускается на мою щеку, и меня пронзает боль, не сколько от удара, сколько от унижения. Он никогда не бил меня раньше. - Отпусти ее, сволочь! – Деннис рвался из рук дяди, не обращая внимания на пощечины, которые сыпались на него после каждого такого рывка. – Мать твою, отпусти ее! Отец за руку протащил меня по коридору в мою спальню и впихнул внутрь, захлопнул дверь. Я упала на пол, по горящим щекам текли слезы. Все происходящее казалось мне кошмарным сном, только вот боль, которую я испытывала от ударов, была настоящей. Наяву. Он никогда не бил меня раньше. Я не узнавала своего спокойного отца, только вот за последние полгода я выяснила о нем так много, что не понимала теперь – когда он был самим собой? Все эти годы, или только последние шесть чертовых месяцев? - Собирай вещи. Мы уезжаем. - Нет! – Я закрыла лицо руками, отползла к кровати, и едва не закричала, когда уперлась спиной в ее край. - Собирай. Вещи. - Нет! – Я ревела белугой, уже понимая, что это бесполезно. Как веревочке не виться, но конец всегда один, и сейчас он наступил. - Ну ладно. Сквозь пальцы я наблюдала за тем, как папа вытаскивает из шкафа мой чемодан, кидает в него, как попало, мои вещи. Швыряет туда фотоаппарат, с мясом выдергивает из розетки ноутбук. Я дрожала крупной дрожью, напряженно вслушиваясь в его тяжелое дыхание. - Папа… - Твоя мать спала с моим братом, - он с остервенением застегивал сумку, а, когда молния отказалась закрываться, злобно пнул ногой чемодан. – И родила двух близнецов. Тебя и Дэна. Ты спала с собственным братом все это время. И ты действительно думала, что я не знаю?! Он твой брат, ясно тебе?! Я молчала. - Мы все знали уже давно, - папа бросил чемодан и навис надо мной, как грозный языческий бог, которому не принесли своевременную жертву. – Наконец-то удалось вас поймать… Деннис твой брат. Ты спала с братом, Валерия! Неужели до тебя не доходит?! - Я знаю! – Вдруг выкрикнула я. Больше мне не хотелось молчать и скрываться. – Я знаю, что мы близнецы! Вы обманули нас обоих! Скрывали, что… Пощечина обрушилась на мою щеку. Плевать. Я едва не захлебнулась слезами, но все равно нашла в себе силы продолжать кричать отцу в лицо: - Вы врали нам все это время! Правила! Слухи! Вы просто боялись, что мы обо всем узнаем! Если бы вы признались с самого начала, ничего бы не было! – Я отчаянно лгала ему, потому что понимала, что мы любили бы друг друга, даже если бы узнали о своем родстве в первый же день, но я хотела сделать отцу больно, заставить его мучиться. – Ты отобрал у меня брата, ты продал его за свой сраный бизнес, как котенка! Это твоя вина! Пощечина. - Ненавижу тебя! – Я сжалась в комок, ожидая очередного удара, но вместо этого отец вновь вернулся к сумкам. Будто бы снова успокоившись, он застегивал молнию с тошнотворной, внушающей ужас сосредоточенностью. - Мы уезжаем. Одевайся, - он швырнул мне джинсы и куртку. – Твои документы все у меня. Быстро одевайся, я сказал! Плача, я натянула джинсы и куртку прямо поверх пижамы. Отец крепко схватил меня за запястье и поволок из комнаты. Я пыталась упираться, но он был намного сильнее меня. На лестнице я едва не упала, цепляясь за перила. - Надеюсь, однажды ты снова завоюешь мое доверие, - отец открыл дверь и вытолкнул меня в ночную прохладу. Я больше ничего не говорила. Щеки горели. Я отказывалась верить, что прямо здесь, сейчас меня увозят от моего Денниса. Мне хотелось проснуться. Я рванулась из рук отца, но папа насильно запихнул меня в машину. Я завыла, задыхаясь от слез, как раненая волчица. - Прекрати! - Пусти меня! – Я дергала ручку двери, как сумасшедшая, но отец уже сел за руль и запер двери. – Я ненавижу тебя! Он повернул ключ зажигания. - Выпусти меня, папа! - Вэл! Голос Денниса, пусть и едва слышимый, придал мне сил. Я ударила кулаком по стеклу, надеясь разбить его – зачем? Я не знала. - Оно крепкое, - равнодушно предупредил меня отец. – Не сумеешь. - Дэн! – Я ощутила режущую боль в горле, охрипнув от собственного крика. Отец выжал педаль газа до упора ровно в тот момент, когда Дэн вылез из окна и спрыгнул в траву, рискуя сломать себе что-нибудь. Я видела, как он покатился по траве, и завизжала так, что у самой заложило уши. Как был, в одних домашних джинсах, брат рванул ко мне через газон. Дядя перехватил его уже у самой машины. Деннис рвался из его рук. - Дэн… - Всхлипнула я, прижавшись лбом к стеклу. Машина рванула с места. Едва не упав на отца, я крабом перебралась на заднее сидение, но и дом дяди, и двор уже скрылся из виду. Свернувшись калачиком, я заплакала беззвучно, кусая кулаки. Деннис… Вспоминая его глаза и губы, его прикосновения, я почти не слушала отца, давясь слезами. - Ты прекрасно понимаешь, Валерия, что я не могу позволить вам быть вместе, - отец вел машину так спокойно, будто бы не он еще так недавно бил меня по лицу в моей спальне и тащил за руку через двор. – Вы родные брат и сестра. Это грех. - Мама спала с двумя мужиками, - произнесла я глухо. – И ты продал моего брата дяде. Это не грех? - Это другое! – Он треснул рукой по рулю. – Если бы я не позволил ему усыновить Денниса, он бы пустил нас по миру! Тебе бы сильно понравилось в детдоме? Деннис целует меня в губы на кухне. Родители в гостиной. В двух метрах от нас. Я обнимаю его за шею. - Давно пора похоронить все эти скелеты, - папа свернул куда-то вправо, и я едва не упала с сидения. Деннис увлекает меня в пустой класс и дергает резинку моего хвоста. Волосы рассыпаются по плечам, он зарывается в них лицом. - Мы поедем в Вашингтон, потом Евгений пришлет мне твои документы из школы. Повторишь год в другой школе. В другом штате. Где-нибудь на севере. Деннис посылает мне смску на уроке литературы, от содержания которой я начинаю хихикать и зажимать рот рукой. - Думаю, я научусь тебе доверять снова… Деннис спит, пристроив голову у меня на плече, а я смотрю в окно автобуса. Его рука сжимает мою ладонь. Какая мне разница, будешь ты доверять мне или нет, папа? Ты только вырвал у меня сердце и кинул его под колеса своей гребаной машины. Какая разница, даже если я ругаюсь матом? Я хотела бы убить тебя, папа… Деннис смотрит на меня, и его глаза сияют, а ослепительная синь выплескивается из ободка радужки. - Ты забудешь его. Черта с два, папа. Гибкий, как ласка, Деннис подхватывает меня на руки в заброшенной больнице и несет к фургончику Ника. Каждое его движение – как плавный музыкальный аккорд. Слезы текут по моему лицу. Я ненавижу тебя, папа… Номер в мотеле, в который заселили меня с отцом, был до того обшарпанный, что казался мне настоящей дырой. Впрочем, мне было все равно. Я лежала на кровати и смотрела в стену. Отец так и не смог впихнуть в меня какой-либо еды и махнул рукой. Было уже почти утро. До мотеля мы ехали четыре часа. Слезы высохли через полчаса после отъезда, а других просто не было. Я молчала на любые вопросы, и в итоге отец отстал от меня. Казалось, он совсем успокоился, поверил в начало новой жизни. Он с аппетитом съел два гамбургера, отвратительно-жирных, и тарелку картошки фри с кетчупом. Не иначе, как стресс заставил его наброситься на фаст-фуд. Моя порция оставалась нетронутой. Может быть, если бы отец застал нас в разных постелях сегодня, он решил бы, что у него паранойя. Тогда мы могли бы что-то сделать. Сбежать. Исчезнуть. Дети ведь часто сбегают. У них зуд в ногах. Мы бы смогли повернуть ситуацию в свою пользу. Но случилось все так, как случилось. И папа так и не рассказал мне, кто из них двоих был нашим отцом. Возможно, ему самому это было неизвестно. Или он не хотел знать, потому что боялся этого знания. Отец храпел на соседней кровати. Он всегда спал крепко. Он спал крепко… Крепко. От неожиданной идеи я едва не подскочила на постели, и зажала рот ладонью, чтобы нечаянно не вскрикнуть от радости. Наверняка отец запер дверь, но ведь было окно, ключей от которого не существует! И мои документы он не мог спрятать себе в трусы, как ключ… Молясь, чтобы кровать не скрипнула, я опустила ноги на пол и медленно встала. Дешевый линолеум холодил кожу. Я пошевелила пальцами ног. Если мои расчеты верны, папа проспит еще часа четыре. Он устал, пока ехал. Я смогу… Я смогу сбежать отсюда. Только бы окно было не заперто! Тенью я скользнула по номеру к чемоданам. Щелкнула застежкой и замерла от громкого звука. Отец пошевелился, и я покрылась потом. Ничего. Я нырнула рукой в недра сумки и нащупала пакет с документами под парой его джинс. Его и мой паспорт, документы для получения вида на жительство. Своими документами он может подавиться. Мне нужны только мои. «Ты с ума сошла!» - Забормотал мой здравый смысл. – «Твоя виза заканчивается в июле! Что ты будешь делать?» - Нам будет уже восемнадцать лет, - прошептала я одними губами. – Мы сможем пожениться. Заткнись! Я открыла свой паспорт. Из него выскользнула какая-то карточка, и я подхватила ее с пола. Это было разрешение на пребывание. Зеленая карта. Моя. С моей фотографией и моими отпечатками пальцев. Я вспомнила, как отец возил меня в Вашингтон в марте, где со мной разговаривала одетая в дорогой костюм, холеная дама с французским маникюром на аккуратных ногтях. Я почти не вспоминала эти дни, потому что отец сказал – так надо, а я просто считала минуты до возвращения в Шелбивилль, к Деннису. Отпечатки пальцев у меня брали, и я знала, что это – для гринкарты, но меня не беспокоил этот вопрос. Ведь этим занимался папа… Значит, он обманул меня. Он уже получил наши документы, и мы не едем в Вашингтон. Или едем, но за чем-то другим. Он опять обманул меня. Я сунула паспорт и карту в карман куртки и застегнула на молнию. В пакете лежали деньги. Я вытащила двести долларов и запихнула их в другой карман. Прости, папуля. Ты не обеднеешь. Когда я успела стать такой циничной? За одну ночь? За ту ночь, когда собственный отец сначала хлестал меня по щекам, а потом увез из дома. От человека, которого я любила так сильно, что даже сейчас у меня замирало сердце при мысли о нем. Я застегнула чемодан и приблизилась к окну. Отец перевернулся на другой бок. Хорошо, что ты спишь крепко, папа… Я дернула раму вверх. Второй этаж. Наплевать. Убедившись, что рама крепко закреплена наверху и не собирается падать вниз, будя моего отца грохотом, я залезла на подоконник и, зажмурившись, спрыгнула, кубарем покатилась по земле, как несколько часов назад – Деннис. Коленки кровоточили, но я осталась цела даже после прыжка со второго этажа. Впрочем, второй этаж в мотеле – очень условное понятие. Отряхнувшись, я, прихрамывая, побрела прочь с территории, нащупывая в кармане документы. Мобильный телефон отец забрал и спрятал, но это было не важно. Я могла позвонить с любого телефона, который только попадется мне на пути. Казалось невероятным, что я решилась на такой безрассудный побег. Только эта ночь что-то поменяла во мне. За четыре часа я будто сначала покрылась оболочкой, как куколкой, а потом вылупилась из нее – и сама не узнавала себя. Я всегда была нерешительной и тихой, но сейчас я хотела лишь одного – вернуться к Деннису. Обнять его. Я брела по обочине, понятия не имея, в правильную ли я иду сторону. Кажется, эта сторона была противоположной Шелбивиллю. Тем лучше. Отец никогда не подумает, что я пошла в обратную сторону. Он решит, что я решила пешком вернуться в город. Майские ночи все еще были холодными, но я поняла, что иду босиком, только когда напоролась ступней на разбитое стекло пивной бутылки. - Черт, - прошептала я, садясь на землю. Вчерашняя Вэл разрыдалась бы, ощущая собственное бессилие. Новая я только ободрала полоску от тонкой ткани пижамной майки, помогая себе зубами, и перевязала ногу. Я смогу заплакать только тогда, когда увижу Денниса. Что ты сломал во мне, папа? Я брела вперед, прислушиваясь к ночным звукам. Мимо проехала машина грузовая машина, затормозила через три метра. - Заблудилась, малышка? – Из кабины высунулась круглая, как луна, рожа мужчины. – Тебя подвезти? Я вздрогнула – слишком много я слышала об убийствах и изнасилованиях на шоссе, когда изуродованные трупы девушек находили потом в поле, иногда расчлененными. - Да не бойся, - хмыкнул он. – Я тебя не трону. Уже сидя в кабине, я поняла, что не прогадала. На стекле у него висел семейный портрет – он, невысокая женщина с усталым лицом и смеющаяся девчушка лет десяти. - Моя дочь, - дальнобойщик широко улыбнулся. – Ты откуда такая ободранная, крошка? И сколько тебе лет? - Меня похитили, - соврала я. – Я убежала. Мне семнадцать. - Да ты что? – Охнул он. – Может, отвезти тебя в полицию? - Нет, - я вжалась спиной в сидение. – Отвезите меня в ближайший мотель, или телефон-автомат… Ладно? - О’кей, - он не стал спорить. Какое, в сущности, ему было дело до незнакомой девочки, которая брела по дороге, и, может быть, была сумасшедшей? И вряд ли он хотел связываться с полицией. Мне просто повезло, что нам с ним оказалось по пути. Я плотнее закуталась в куртку. Только бы не забыть домашний номер Мэг… Только бы она придумала что-нибудь. Только бы вернуться домой, к Дэну… Голова становилась тяжелой. - Эй, крошка, проснись, приехали! – Мужчина тряс меня за плечо. Я открыла глаза и дернулась так резко, что ударилась обо что-то головой. Как выяснилось – это было стекло, к которому я прислонилась во сне. – Мотель, - он указал пальцем на типичное длинное здание с мигающей вывеской. – Постояльцы как раз выезжают отсюда. Думаю, они разрешат тебе позвонить. Тебе точно не нужна помощь? - Спасибо, - я сунула десятку долларов из отцовских запасов ему в руку. – Все будет хорошо. Надеюсь, он не заметил, как дрожал мой голос. Я спрыгнула на землю. Несмотря на то, что солнце было уже высоко, никого вокруг не было видно. Я с облегчением вздохнула, увидев, что вывеска у мотеля другая. Грузовик отъехал с места, обдав меня струей вонючих выхлопов. Я чихнула. Колокольчик на двери звякнул, когда я вошла внутрь. - Могу я тебе чем-то помочь? – Немолодая уже женщина за стойкой взглянула на меня и едва заметно поморщилась. Наверное, она решила, что я хочу попросить у нее денег. - У вас есть телефон? – Хрипло произнесла я. Голос все еще не возвращался ко мне. - Телефонная будка на заднем дворе. - Вы можете разменять мне десять долларов на мелочь? – Я положила перед ней смятую бумажку. – Пожалуйста… Пока она гремела мелочью, я на секунду прикрыла глаза. Я ощущала себя…другой. Слишком много произошло за эту ночь. Но, может быть, я начала меняться в тот миг, когда поняла, что люблю Дэна, несмотря ни на что? Тогда, когда я почувствовала, что хочу быть с ним, наплевав на то, что он – мой родной брат? Роднее некуда… Могла бы мама мной гордиться? Стоя босиком у стойки, распихивая мелочь по карманам, я вдруг отчетливо поняла – могла бы. Она гордится мной сейчас. Дрожащими пальцами я швырнула десятицентовик в щель телефона-автомата. Невыносимо долго меня соединяли с Кентукки – оказывается, мы уже выехали за пределы штата – а я все швыряла и швыряла монетки в жадную пасть и молилась, чтобы Мэг оказалась дома. Чтобы я помнила номер правильно.Чтобы мне повезло. Наконец, я услышала ее голос, отчего-то совершенно спокойный: - Алло? - Мэг, Мэг, это я, Вэл! – Закричала я, пытаясь переорать треск древнего автомата. - Объявилась, сладкая, - Мэг хмыкнула. – Слава богам! Где ты вообще? - Я в Теннеси, я не знаю, где я именно, где-то около Таллахомы, а, может быть, дальше, мне удалось сбежать из мотеля «Уютный уголок», - я всхлипнула, осознав всю издевательскую мощь этого названия. – Свяжись с Дэном, пожалуйста! - Он здесь, - подруга ухмыльнулась. – Не находит себе места из-за тебя… - Дай ему трубку! – Мой голос перешел на хрип окончательно. Секунда, во время которой мой брат выхватывал телефон у Магдалены, показалась мне вечностью. - Девочка моя, где ты? Как ты? – Выдохнул он в трубку, и я разрыдалась от облегчения, не в силах держать себя в руках. Нога немного ныла. Я осела на грязный пол телефонной будки, натягивая шнур до предела. - Я… В Теннеси, - всхлипнула я. – Звоню из автомата рядом…с мотелем Holy Road… - Я немедленно тебя заберу, родная моя, малышка, никуда не уходи, не уезжай, слышишь?! – Его голос прерывался от волнения. Как, как он оказался у Мэг? Как сумел сбежать от нашего дяди? - Я не знаю… Не могу… Забери меня отсюда! – Ревела я белугой, разом выплакивая всю свою боль, все облегчение, все-все-все, произошедшее за эту ночь и утро. На фоне нашего бессмысленного разговора Мэг что есть духу орала «Шоссе! Номер шоссе, мать твою, Вэл!». - 41А, кажется, - выдохнула я. - Люблю тебя, люблю…! - Как ты оказался… - Все расскажу, не уезжай никуда, не двигайся с места вообще, слышишь?! Мы через четыре часа будем у тебя! Телефон начал угрожающе трещать. В панике я принялась рыться по карманам, но соединение уже прервалось. Я уткнулась лицом в грязные ладони. Женщина в мотеле оказалась доброй. Она налила мне чаю и выслушала мою историю, которую я рассказывала ей, все еще захлебываясь слезами. Конечно, я умолчала о многом – и о матери, и о нашем с Дэном крайне близком родстве – но она и не спрашивала. Покачав головой, она провела меня в свободный номер и позволила помыться. Стоя под струями обжигающего душа, я понемногу возвращалась к жизни. Я верила, что даже если отец приедет сюда, она не выдаст меня. Не знаю, почему я поверила ей – возможно, что-то в ее печальных серых глазах заставило меня поверить. Та женщина дала мне толстый скотч, чтобы я подклеила очки – они уже висели на одной дужке. Как только выдержали ночные перипетии? Потом она провела меня на кухню и указала на гору немытой посуды. Я с благодарностью принялась за работу, зная, что могу хоть чем-то отплатить ей за доброту. Мне очень сильно повезло на хороших людей этим трудным утром… Невольно я поглядывала в окно. Я надеялась, что Дэн найдет меня и приедет за мной. Он обещал. Домыв последнюю тарелку, я опустилась на табуретку. Миссис Питерс – так звали владелицу мотеля – перевязала мне разрезанную ногу, но ступня все еще болела, и я не могла подолгу на нее опираться. Я хотела поскорее увидеть Дэна, и мое замерзшее сердце грели только мысли о том, как он обнимет меня, поднимет в воздух, а потом… Я задыхалась от желания поскорее спрятаться в его объятиях. По шоссе то и дело гоняли машины, грузовики, и я каждую минуту боялась, что проедет отец, увидит меня в окне, и заберет. Увезет меня подальше отсюда. Когда фургончик притормозил на въезде в мотель, я съежилась, боясь даже поверить, что Деннис наконец-то приехал за мной. Мне казалось, что отец решил обмануть меня и взял напрокат фургон, такой же, как у Ника. Ага, и расписал его названия рок-групп для пущей достоверности… Но, когда я увидела выпрыгивающего из кабины Денниса и Ника, вылезающего следом, я вскочила со стула, едва не взвыв от боли в ноге, и ринулась на улицу через запасную дверь. Миссис Питерс только успела проводить меня взглядом. Практически моментально я угодила в объятия Дэна. Он целовал меня в губы, в щеки и шею, а я ревела от счастья, как дура, хватаясь за его плечи. Миссис Питерс стояла в дверях. Если у нее и оставались сомнения относительно моей истории, то теперь они наверняка исчезли. - Эй! Лезьте в фургон! – Заорал Ник. – Сваливать надо отсюда! Мы развернулись к нему, не выпуская друг друга. Кажется, мы даже глупо улыбались. Кажется… - Голубки, - сплюнул Николас. – До сих пор не могу поверить, что вы брат и сестра…двоюродные, - добавил он быстро, заметив наблюдающую за нами хозяйку. – Садитесь уже, дебилы! - Подожди, - крепко держа Дэна за руку, будто боясь, что он исчезнет, я подбежала к миссис Питерс. – Спасибо, - я потянулась и чмокнула ее в морщинистую щеку. – У меня мало денег, я не могу вам отплатить… - Зато ты хорошо помыла посуду, - ворчливо отозвалась она, взглянула на Денниса. - Спасибо, - он серьезно смотрел на пожилую женщину, а его глаза сияли от радости. Мы залезли в фургон и устроились на поломанных сидениях. Дэн прижимал меня к себе, снова и снова целуя мое лицо и шею. - Я чуть не свихнулся без тебя, - шептал он. – Девочка моя, малыш… - Увези меня отсюда, - я всхлипывала, цепляясь пальцами за его футболку. – Как ты вообще оказался у Мэг? - Отец запер меня в спальне, - Деннис прильнул губами к моей шее, и я судорожно вздохнула. – Я вылез через окно… Я нервно расхохоталась. Через окно! Я вспомнила собственный побег из мотеля, и снова захихикала. Мы даже в этом были так похожи… - А если бы ты себе что-нибудь сломал?! – Я обхватила его лицо ладонями, все еще пытаясь не хихикать, как психованная. - Не сломал же… - Он зарылся носом в мои волосы. – Я бежал всю дорогу до дома Кэт, и она отвезла меня к Мэг рано утром. Я не знал, где ты, что с тобой, я так боялся, что тебя увезли обратно в Россию… С твоего отца бы это сталось! Он такой мудак… - Отец будет меня искать… Я сбежала. - Я здесь, я с тобой… Мы бормотали друг другу какие-то нежные слова и снова целовались, пока не начинали болеть губы. Я боялась думать о том, что свободна. - Завтра мы уезжаем в Лос-Анджелес, - Деннис гладил пальцами мое лицо. – Всей группой. И ты едешь с нами. Я кивала, пьянея от его прикосновений, от его запаха и тепла. В Нью-Йорк? В Лос-Анджелес? В Лас-Вегас? Куда угодно, лишь бы не испытывать больше этого ада, в котором рядом не было его… Я не испытывала теперь ни малейшего стыда за то, что любила его, за то, что задыхалась без него, как котенок, посаженный в полиэтиленовый пакет. Отец больше не мог забрать меня у него… В объятиях друг друга мы и уснули, и проспали до самого Луисвилля, пока Ник не затормозил у дома Мэг. Подруга обняла меня так, что хрустнули кости. - Рада видеть вас обоих, близняшки мои, - она расплылась в широкой улыбке. – Вот сейчас ты выглядишь лучше, приятель, - она потрепала Денниса по щеке. – Еще четыре часа назад на тебе лица не было. Брат молча прижал меня к себе, уткнулся губами мне в макушку. Если нам удастся выехать из штата, если дядя еще не поднял на ноги всю полицию, мы будем свободны. И впереди будет Лос-Анджелес.