Ночь летящей стрелы

      Металлический ключ заскрежетал в плохо смазанном замке, и тяжелая дверь пронзительно скрипнула, с трудом поддаваясь напору. Изнутри в коридор пахнуло сырым холодным воздухом и плесенью. Один из охранников брезгливо поморщился и пробормотал, обращаясь к другому, державшемуся чуть позади: — Привыкай, тут всегда так. Вонючая выгребная яма. Хотя для этих бесчестных неблагодарных свиней самое место. А здешний обитатель хуже всех: как зыркнет своими глазищами, а потом ещё и говорить начнет всякие разности — так кровь в жилах стынет, — с этими словами он размашисто перекрестился и переступил через порог.       Чтобы войти в тесную темную камеру, обоим пришлось пригнуть головы. Слабый мерцающий свет от горящих в коридоре факелов проник вслед за ними, но и он не мог развеять собравшиеся по углам тени. — Давай, поднимайся! Не время дрыхнуть, — один из стражников, явно поопытнее и постарше, пренебрежительно бросил на грубо сколоченную табуретку (единственную имеющуюся мебель в помещении) сомнительной чистоты новую простыню, которая традиционно была положена приговоренному в его последнюю ночь. А потом подошел к лежащему в углу на куче соломы узнику и грубо потряс его за плечо. Тот резко поднял голову и с какой-то неожиданной для своего положения грациозностью вскочил на ноги, несмотря на тянущуюся к босой лодыжке цепь, другим своим концом прикрепленную к кольцу в стене. Длинные темные волосы почти скрывали его лицо, но глаза смотрели вызывающе дерзко. — Неужели то, что вы пришли сказать настолько важно, чтобы прерывать мой сладкий сон? — голос заключенного прозвучал слишком уверенно и сильно для его плачевного состояния. Потому что был он чрезвычайно худ, бледен и плохо одет. — Будь моя воля, я бы давно подарил тебе вечный сон, — недовольно буркнул старший охранник. — Но наш добрый герцог милостив даже к таким грешникам и преступникам как ты, Шерлок Холмс, лишенный титула и имущества за измену своему сюзерену. — С каких это пор сказать правду стало изменой? — Достаточно того, что городской трибунал осудил тебя на повешенье, остальное мне не интересно, преступник. — Однако мое преступление так и не было доказано! Как известно, мой приговор был вынесен анонимно за закрытыми дверями и без предъявления достаточных улик! — Холмс говорил с убедительностью и жаром, но это вряд ли могло помочь. — Хватить болтать! Не думай, что сможешь уловить меня, добропорядочного ежевоскресного прихожанина Роберта Блэка, в свои дьявольские словесные сети. Наслышан я о твоих еретических выступлениях, предатель! — этот самый добропорядочный Роберт Блэк все больше распалялся в своем негодовании, возможно, просто пытаясь скрыть иррациональный страх перед странным заключенным. — Не еретических, а критических, — хмыкнул Холмс. — Но да тебе все равно не понять… Так что же от меня хочет наш добрый герцог? — Давай сюда грамоту, Ватсон, — проговорил старший, поворачиваясь к напарнику. — Зачитаем высочайшее повеление. — О, я смотрю, у меня новый охранник? — Холмс пристальнее вгляделся в стоявшего в тени широкоплечего светловолосого мужчину. — А где же бешеный Билл, от которого всегда несет чесноком и который никогда не слышал, что водой можно не только поить лошадей, но еще и мыться? — Он заболел, — спокойно ответил Ватсон. — Сегодня вместо него я, капитан Джон Ватсон. — А, ясно, — усмехнулся Холмс. — Уверен, Билл просто переел похлебки, которую постоянно ворует у голодных заключенных. А вчера она как раз была тухловата. — Ах ты, лживая сволочь! — мигом взвизгнул старший, яростно сжимая кулаки. — Опять на всех клевещешь! — Прекрати, Роберт! — второй охранник, не дрогнув, перехватил занесенную для удара руку разбушевавшегося напарника. — Мы здесь не для этого! — Ладно, радует только то, что видеть его мерзкую рожу мне осталось недолго. Уже завтра на рассвете он будет качаться на виселице, а его поганый язык свисать до плеча.       По лицу Ватсона пробежала тень, но он ничего не сказал, лишь вынул из-за пазухи скрепленный большой сургучной печатью свиток. — Итак, — начал старший, с напряжением вглядываясь в украшенный вензелями текст на пергаменте. — Его совет…, свет-лость герц… Джон, читай лучше ты, а то неохота глаза ломать.       Ватсон принял документ и ровным четким голосом провозгласил: — Его светлость благородный герцог милорд Кавендиш разрешает тебе, Шерлок Холмс, в знак уважения к былым заслугам твоей семьи, которую ты опозорил, а также из евангельского милосердия, призывающего прощать своих обидчиков, высказать свое последнее желание. Хочешь ли ты что-нибудь особое на ужин в свой последний вечер? А может быть, колоду карт, трубку табака или женщину на ночь? Именем скипетра и короны, герцог жертвует тридцать шиллингов, чтобы облегчить твои последние часы на этом свете.       Холмс презрительно сощурил глаза. — Даже в замке герцога готовят так, что я вряд ли бы стал это есть даже на пороге голодной смерти. Повара нещадно воруют, посудомойки плохо моют, а кухарки кое-как чистят овощи и фрукты, напыщенно называя всю эту неудобоваримую бурду заморскими яствами. — Если он не заткнется, я все-таки сверну ему шею, не дожидаясь завтрашнего утра, — прорычал Роберт и смачно сплюнул, стремясь попасть на заключенного, но в итоге угодив на собственный сапог. — У-у, бесовское отродье! Пища ему не хороша! Так говори быстрее, что ты тогда выбираешь? Шлюху?       Холмс брезгливо поморщился, а потом вдруг поднял глаза на угрюмо молчащего Джона и насмешливо спросил: — А что посоветовали бы несчастному узнику вы, капитан Ватсон, если уж герцогу так хочется мне угодить? Нежную блондинку или страстную брюнетку? Кто, на ваш вкус, больше способен скрасить последнюю ночь на земле перед отправкой в вечные райские кущи? Ватсон слегка покраснел, хотя, может, это только показалось в неверном свете чадящего факела, но ответил твердо: — Ведите себя прилично, сэр Холмс. Не губите вашу и так сомнительную репутацию богохульствами. — Да какой он теперь сэр, такой же висельник, как и все прочие его здешние соседи, — вмешался Роберт. — Что ты с ним церемонишься. — Если вы думаете, что мне еще стоит печься о репутации, то весьма ошибаетесь, — Холмс подошел чуть ближе, не обращая внимания на исходящего злобой Блэка и замечая только Джона. Несмотря на превратившуюся в жалкие лохмотья рубаху и простые суконные штаны, от него так и веяло надменным аристократическим достоинством. — Ну так что же? Каково ваше мнение о любовных утехах? — Ну, если благородный сэр так настаивает, — Ватсон упрямо поджал губы, не отводя взгляда, и как бы принимая безмолвный вызов. — То я бы посоветовал брюнетку. Говорят, они в постели проявляют больше энтузиазма и самому разборчивому мужчине способны доставить истинное наслаждение. — О, да вы знаток, как я посмотрю…– Холмс язвительно фыркнул. — Похоже, было много свободного времени проверить? Ну что ж, тогда брюнетку. Раз уж наш герцог так щедр. Ватсон резко вздохнул, явно собираясь ответить что-нибудь не менее едкое, но сдержался и сухо произнес: — Как пожелаете. — Ладно, давай ты пока постережешь его тут, а я приведу бабу, — вмешался Роберт, довольно потирая руки и подмигивая Джону. — А заодно, пожалуй, схожу на кухню за пирогами и куропаткой, мы же слышали, как наш благородный узник просто умолял позволить ему отведать их в последний раз. — Надеюсь, мне не придется слишком долго ждать? — раздраженно спросил Холмс. — Еще чего, думаешь, я тут на побегушках? — Роберт поднял внушительный кулак, поводя им перед лицом узника, а потом еще складывая из пальцев неприличный жест. — Подождешь, не развалишься.       И, погромыхивая торчащим на боку оружием, нарочито не спеша направился к выходу. — Присмотри за ним пока, Ватсон. Хотя в железных кандалах он все равно далеко не убежит. — Справлюсь, — сказал Джон, закрывая массивную дубовую дверь. — А вы новый охранник? — подчеркнуто громко поинтересовался заключенный. — Недавно здесь, а до этого служили в королевском войске, где были ранены в одном из последних сражений? — Не думаю, что это имеет значение, — сердито буркнул Ватсон. — Да не возись ты с ним! — раздалось из коридора. — Заткни пасть, чтобы не болтал и не сбивал с толку честных людей. — Не беспокойся, Роберт, все в порядке, я не дам себя заморочить, — крикнул Джон. — Иди спокойно. — Что, не боитесь опасного заключенного? — Холмс насмешливо подмигнул. — Пока что не вижу повода. — Но я могу его дать. — Я бы лучше посоветовал вам помолиться в тишине и одиночестве о своей судьбе. Времени до рассвета слишком мало, а вам многое нужно успеть. — Ну да, конечно, — как-то подозрительно покладисто согласился Холмс. — Раскаяться в прошлых грехах перед тем, как наделать следующих. В ожидании исполнения последнего желания. — Герцог и так был небывало великодушен, — многозначительно произнес Ватсон, кивая на дверь. — Его с большим трудом удалось уговорить отложить казнь так надолго. Кроме того, как вы знаете, вчера был день рождения короля. И сегодня найти трезвого человека для каких бы то ни было дел после бурного верноподданического празднования довольно сложно. — Не сказал бы, что это меня расстраивает, — улыбнулся Холмс.       Ватсон же всеми силами пытался сохранить серьезность: — А что с сапогами? — обеспокоенно спросил он, кивнув на босые ноги стоящего на каменном полу пленника. — Начальник тюрьмы приказал забрать их, утверждая, будто я смогу использовать каблуки с набойками в качестве оружия. Что, несомненно, весьма льстит моему самолюбию, но все равно далеко от правды. — Это тот, которому вы сообщили, что его младший сын не от него, а от циркового жонглера, в позапрошлом году гастролирующего в городе? — Да, тот самый. — Тогда не удивительно, — Ватсон мрачно вздохнул. — Но обувь необходима. Я постараюсь достать что-нибудь, пока Роберт не вернулся. — Нет, постой! — Холмс стремительно двинулся вперед, так, что цепь натянулась практически до предела, и с неожиданной для его худобы силой ухватил Джона за руку. — Боюсь, ни одна оплаченная нашим герцогом подачка не способна дать мне того, что я на самом деле хочу. — Так что же ты хочешь, о умнейший и дальновиднейший сэр Холмс? — со злостью прошипел Ватсон. — Естественно, кроме того, чтобы выводить из себя людей и приобретать врагов, лишаясь последнего шанса на спасение. Все последние недели кругом только и обсуждают, как Шерлок Холмс вел себя на суде, оскорбительными речами и несдержанностью подписав себе смертный приговор и сведя на нет усилия всех своих друзей. — Я же не виноват, что все кругом идиоты, неспособные отличить подкупленного лжесвидетеля от обыкновенного дурака, — вполне искренне оскорбился Холмс. — А судья не замечает очевидного, даже если тыкаешь его туда носом. — Ну, насколько я вижу, своим упрямством вы добились справедливости, — в голосе Ватсона сквозила неприкрытая ирония. Он обвел рукой каменные стены темницы, маленькое зарешеченное окошко под потолком, тощий серый тюфяк, брошенный на кучу соломы. — Вот теперь-то вы всех убедили, и мышей, и крыс. — Все это не имеет такого уж большого значения! — запальчиво воскликнул Холмс. — Если дело касается моих выводов и моего разума — то тут я никогда не уступлю. — Только это и волнует благородного сеньора — до последнего доказывать свою правоту, не видя ничего и никого? — тоже поднял голос Ватсон. — Нет, не только, — Холмс, действительно почти забывший обо всем вокруг, вдруг резко остыл. – И, думаю, ты это знаешь. — Надеюсь, — Джон глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. — Но теперь все стало еще сложнее и хуже, чем можно было ожидать. — Но ведь я не один? — Конечно, нет. Будь уверен, у тебя еще есть настоящие друзья. — И я в это верю, — Холмс улыбнулся. – Рад, что и ты, мой капитан, веришь в это… — Мы готовы на все, чтобы спасти тебя, никогда в этом не сомневайся, — Джон сделал шаг вперед, протягивая толстый фолиант. — А книга и то, что в ней, помогут тебе подготовиться к освобождению. — Книга? Хитро придумано, — Холмс взвесил в руках увесистый молитвослов, что-то прикидывая, а потом поднял лукавый взгляд на встревоженного Джона. — Хотя мне только что предлагали более пикантное развлечение, чем чтение. Прямиком из борделя. Знойных красоток и сочных куропаток. — Не стоит воспринимать все обещания герцога серьезно, — рявкнул Ватсон, возмущенно сверкнув глазами. — И слишком несерьезно подходить к собственному спасению. — Сейчас мне нужнее и важнее нечто другое, — Холмс внезапно шагнул вперед и схватил руку Джона, сжимая ее своими тонкими холодными пальцами. — Не могу смотреть на тебя спокойно, когда ты рядом, да еще и ревнуешь. — Ты сумасшедший! — Джон отступил на пару шагов. — О чем ты только думаешь? — А о чем еще я мог думать все это время, сидя в холодной и темной дыре среди бандитов и изуверов, пытаясь не свихнуться от диких воплей и предсмертных хрипов? Только вспоминать о тебе и надеяться вскоре вновь почувствовать твердость и наполненность, жар и силу, — бледные щеки Холмса заалели, и он лихорадочно откинул спадающие на лоб пряди. — Признайся, о мой верный страж, что ты и сам мечтал об этом. — Мне нужно было думать о вещах более насущных, — хрипловато проговорил Ватсон. — И ты справился. А я вот не могу… Неужели ты так жесток, что хочешь отказать узнику в его последнем желании? — Шерлок, прояви благоразумие… — Разве помогло оно мне, когда меня несправедливо бросили в тюрьму, а потом приговорили к смерти продажные судьи на основе ложных свидетельств? — Холмс вновь заметался по камере, как плененный и разъяренный зверь.– А теперь, когда мне осталось всего несколько часов, я уж точно собираюсь послать его к черту!       И Шерлок, как подкошенный, рухнул на колени, крепко прижимаясь к напрягшимся бедрам Ватсона. — Попробуй теперь сказать, что ты этого не хочешь! — жарко прошептал он, опаляя своим дыханием начинавшую стремительно твердеть плоть, пока проворные руки расстегивали кожаный пояс и спускали штаны. Джон уже не пытался сопротивляться и только прерывисто шептал: — Мы сошли с ума! Нельзя… Нас могут услышать.       Шерлок на секунду выпустил член из влажного горячего рта, облизнул покрасневшие губы, и поднял сверкающий даже в кромешной темноте взгляд: — Ты правда хочешь остановиться?       Джон с силой прикусил кулак, стремясь заглушить непроизвольно вырывающиеся стоны, а пальцами зарылся в густые черные волосы, не позволяя Шерлоку отстраниться. — Теперь уже нет, а то я и сам убью тебя!       Шерлок торжествующе улыбнулся и вновь принялся за дело, заглатывая почти до основания и активно работая языком. Стоять босым на голом каменном полу было холодно и неудобно, но он не останавливался, одной рукой направляя и поддерживая не вмещающийся полностью слишком крупный член Джона, а другой с силой сжимая свой собственный, напряженный почти до боли. Через пару минут ошеломленный таким напором Джон, чувствуя, что почти не в силах сопротивляться лавиной накрывающему возбуждению, вцепился в плечи Холмса, пытаясь не подпустить обоих к последней грани: — Остановись! Немедленно!       И тут же подхватил Шерлока подмышки, рывком поднимая его с колен, и лихорадочно стягивая с него одежду. Шерлок и сам пытался помочь, при этом еще больше путаясь в рукавах и завязках. Не выдержав, Джон просто сдернул с него штаны и задрал длинную рубаху. Тонкая ткань, не выдержав решительного натиска, затрещала и порвалась. Джон подхватил Холмса под колени, прижимая к каменной стене. Шерлок, раздраженно поморщившись, дернул ногой, отчаянно стремясь обхватить партнера сильнее, но проклятая цепь не давала такой возможности. Но никто уже не обращал внимание на подобные мелочи. — Так этого ты хотел? — Джон плюнул на ладонь и одной рукой скользнул между широко разведенными бедрами, нащупывая горячее пульсирующее отверстие. — Глубоко и сильно? — Да, — простонал Шерлок, прижимаясь еще крепче, спиной ощущая холод камня, а спереди плавясь от жара разгоряченного тела любовника. — Не тяни, не заставляй меня просить! — Ты уверен, сэр Холмс? — Джон одним пальцем погрузился в горячую глубину дрожащего тела. — Может быть, стоит подождать обещанную тебе девицу? Брюнетку или кого ты там хотел? — Черт тебя побери! — голос Холмса прерывался. — Я хочу тебя! Тебя, сейчас, быстрее, во мне, полностью! — Как же ты привык командовать, — пробормотал Ватсон, лаская языком длинную запрокинутую шею, а потом несильно прикусывая нежную кожу во впадинке у ключицы. — Везде и всюду. Никогда никого не слушать. Невыносимый и неповторимый, и только мой. — Да, да, — Шерлок был вне себя от нетерпения, соглашаясь почти на все. — Всегда да.       Тогда Джон, подхватив его под бедра так, чтобы голые ступни не соприкасались с холодным полом, сделал пару больших шагов и осторожно опустил драгоценную ношу на соломенный тюфяк. — Я люблю тебя, Шерлок. И тоже безумно хочу.       Шерлок застонал и шире раздвинул ноги, отпихивая в сторону запутавшуюся тяжелую цепь и притягивая Джона к себе. — Так чего же ты ждешь? — почти простонал он. — Давай же!       Тотчас внутри Холмса оказалось два пальца. Джон неутомимо растягивал узкий вход, с каждым разом погружая их все глубже. Шерлок в ответ исступленно насаживался бедрами, стремясь получить как можно больше. — Не убирай, пожалуйста, еще, — не переставая молил-требовал он.       И Джон покорно выполнял все эти просьбы-приказы, хотя удерживать от немедленного вторжения в желанное тело свой готовый разорваться от возбуждения член казалось непосильной задачей. — Достаточно, я уже готов, — через несколько минут прошептал почти охрипший от стонов Холмс. — Сейчас!       И Джон, не медля ни секунды, подхватил его под бедра, приподнимая чуть выше, и вошел в распаленное тело. Но в первые мгновения продвигаться без какой-либо смазки даже через подготовленное отверстие было сложно. Холмс непроизвольно поморщился, его лицо напряглось. Джон замер, задерживая дыхание, а потом склонился к сжавшемуся любовнику с поцелуем. Он терзал его алые пухлые губы, вылизывая их и прикусывая, стараясь хоть как-то отвлечь от возможной боли. — Все нормально, — Шерлок, наконец, расслабился, почти беззвучно шепча приглашение в рот Джона. — Иди же сюда.       И Джона не нужно было упрашивать. Одним сильным движением он вошел до упора, клеймя собой и своим членом завоеванные позиции, а потом вышел почти полностью, и погрузился снова, сразу устанавливая быстрый темп, с каждым толчком достигая предельной глубины, заполняя и поглощая.       А Шерлок содрогался от силы переполнявших его ощущений, казалось, земля разверзается под ним, клокоча жаром извергающегося прямо внутри вулкана. — О-о-о! — почти взвыл он. – Еще, Джон, еще! — Тебе все мало? — Джон снова наклонился с поцелуем к губам Холмса, с одной стороны стремясь заглушить чересчур громкие звуки, и в то же время наслаждаясь невероятной отзывчивостью любовника. А потом, не останавливаясь, закинул его свободную ногу себе на плечо, притягивая еще ближе и шепча прямо в ухо. — Какой же ты ненасытный! — Будешь… тут… ненасытным… Два… ммесяца, — зубы Шерлока стучали, аккомпанируя движениям Джона. — А кто виноват? — ни на мгновение не останавливаясь, спросил Джон. — Тебя же столько раз предупреждали… — Думаешь, я мало наказан? — задыхаясь, пробормотал Холмс. — Так завтра это собираются исправить. — Нет! — Джон вздрогнул в ужасе от страшного напоминания и тут же с утробным рыком излился внутрь Холмса. — Никогда!       Почувствовав пульсацию, Шерлок сжался, удерживая в себе член Джона из последних сил, но через мгновение все его мышцы свело в последней сладостной судороге, и он тоже забился в оглушительном оргазме. — Ты замерз, — Джон торопливо целовал прикрытые веки Шерлока, его нос и губы, гладил худое тело, заодно пытаясь хоть как-то застегнуть порванную рубашку и укутать. — Все-таки нужно быстрее раздобыть сапоги и плащ. — Я в порядке. Тут стало тепло, когда появился ты, — довольно прошептал Шерлок, подставляя тонкие щиколотки под нежные растирания. — Даже жарко. — У нас слишком мало времени! — с отчаянием сказал Джон. — Эта ночь слишком коротка для всего, что еще нужно успеть сделать.       В коридоре послышался странный лязг и грохот. Ватсон быстро поднялся, поправляя одежду, и подобрал с пола брошенную Шерлоком книгу. — Рад, что вы сделали правильный выбор, сэр Холмс, — проговорил он отчетливо. — Чтение поможет привести мысли и чувства в порядок и подготовиться к завтрашнему утру. А у меня пока есть небольшое дело к Блэку. Грамоту нашего доброго герцога я тоже оставляю вам. — Я найду ей хорошее применение, — сказал Холмс. — Я верю, — Джон коснулся руки Шерлока, на мгновение переплетая их пальцы, а затем решительно вышел из камеры. ***       Когда на рассвете стражники, пришедшие за заключенным, обнаружили в камере лишь крепко спящего мертвецки пьяного Роберта Блэка, все это сразу было списано на коварные происки темных сил, которые, несомненно, помогали такому опасному преступнику, как Шерлок Холмс, исчезнуть в неизвестном направлении. А найденные там же обрывки какого-то пергамента с плохо различимыми письменами, засунутые в замочную скважину, только подтвердили эту догадку.       Вопрос о том, кто пойдет сообщать неприятное известие герцогу, вызвал долгие и громкие споры. Как человека нового, семьей не обремененного, хотели послать капитана Джона Ватсона, но почему-то и его, так и не получившего жалованье за неделю службы, найти тоже не удалось…