Она жива

Она была одной из тех, о ком говорят «беспечная» и «наивная». Большинство боссов предпочитают закрываться ото всех и скрывать свои эмоции, словно это их слабое место, но Десятая жила по своему, не взирая на советы и настаивания окружающих. Она рыдала навзрыд каждый раз, если ей сообщали о смерти одного – даже самого незначительного – подчиненного, и искренне поздравляла с победой своих врагов, улыбаясь даже, когда была на грани сознания, едва стояла на ногах. Её улыбка – это опора не только для Вонголы, которая полностью держалась на ней, но и для всего Альянса в целом. - Когда человек попадает в мир мафии, то он просто разучивается улыбаться? – недоумевала Тсунаеши после очередных переговоров. Ей претили серьезные лица и недоверчивые движения собеседников. Этот вопрос вгонял её Хранителей в какое-то смятение и даже смущение – они чувствовали, что что-то упускают, что они – одни из тех «людей», о которых рассуждает девушка. И они учились заново улыбаться. - Подчиненные улыбаются тогда, когда счастливо их Небо. Эту фразу Савада не сразу поняла, какой бы простой и – на первый взгляд – элементарной она ни казалась. По ночам Десятая босс Вонголы выбиралась на крышу особняка, игнорируя холод, и молилась. Самое нелепое, что может делать мафиози, что поспособствовал многим смертям, убийствам и терактам. Но она приходила туда, «понапрасну тратя свое здоровье на холоде», как говорила «правая рука». Она говорила с богом, каким бы он ни был. Ей казалось, что она слышит ответ, что её всегда поддерживают. Что кто-то стоит за её спиной, оберегая от всех напастей, чтобы она снова брала себя в руки с утра и улыбалась своим друзьям. Чтобы она позволяла своим Хранителям быть счастливыми. - Спасибо за всё, - шептала в пустоту, четко ощущая, что кто-то это услышит и улыбнется. Умирать до тридцати лет – нормально в мире мафии, с таким-то режимом дня и ежедневными опасностями. И все; все до одного, кто попал в Вонголу, знали это. Знали и были готовы схлопотать пулю в лоб в любую секунду. Но что делать, если на грани оказывается босс, на котором держится не только собственная семья, но и многие другие? Скрывать. Скрывать ото всех проклятую болезнь, одолевшую на двадцатых годах яркой жизни. - Год или два – и ничего уже не будет. – Бормотала себе под нос, всхлипывая как можно тише, чтобы никто не услышал, и подносила очередное лезвие к запястью. Всего одно движение и бритва окрашивается алой кровью, а боль отрезвляет разум. – Пожалуйста, пусть они ошиблись… пусть диагноз неправильный… Но она проверяла данные с десяток раз, глупо верить в лучшее. Тсунаеши выключает воду, убирает лезвие и обрабатывает раны. Чем лучше обработает сейчас – тем проще будет скрывать их под рукавами завтра, послезавтра и ближайшие недели. Она не позволит своим Хранителям узнать о том, что их Небо больше не счастливо. За Десятой зачастую ухаживали боссы других семей. И это было неудивительно – мало того, что и девушка завидная своими способностями, характером и внешностью, так еще и наследница самого Вонгола Примо! Тсуна никогда не отвергала поклонников, а даже поддерживала их энтузиазм, с радостью посещая различные заведения на свиданиях, но при условии, что недалеко будут её Хранители. Естественно, не могло не вызвать подозрений, что она так резко стала отказываться и от подарков, и от приглашений. - Тсунаеши-чан, это грубо с твоей стороны. – Как-то недовольно заявляет собеседник, действительно расстраиваясь, судя по выражению лица. А Савада, уставшая от давления со всех сторон, позволяет себе быть полностью честной, несмотря на то, что разговаривает с боссом другой семьи. - Это безнадежно. Не глупи, не трать на меня свое время. Ребенка от меня не получить – он будет болен, а в остальном я бесполезна для тебя и твоей семьи. Мужчина недовольно морщится, словно его оскорбляют самым жестоким образом. - Это такого-то ты мнения обо мне, Тсунаеши-чан? – удивленно спрашивает он и в очередной раз усмехается, трепля поникшую девушку по волосам. – Неважно, сколько тебе осталось, но все это время ты должна быть рядом со мной. - Эгоистично и глупо. Никогда бы не подумала, что вы такой безнадежный, упертый баран, Джессо. – Для драматизма переходит на формальное обращение Десятая, поднимая голову и с вызовом глядя в другие глаза. – Это просто пустая трата времени… - Единственная трата времени здесь – это твое захоронение самой себя раньше времени. Ты жива и будешь жива столько, сколько захочешь сама. Забудь уже о диагнозе. Савада прекратила выходить на крышу и обращаться к богу тогда, когда поняла, что все это время обращалась в пустоту, и никто её не слышал. - Я не хочу умирать. Пожалуйста. Не хочу! – глотала она собственные слезы, надеясь, что ей помогут. Она больше не молилась выдуманным богам, а лишь тем, кого могла осязать. А её «бог» сидел рядом и уверял, что она глупит, прижимая к себе. И это - то, что способно победить любые смертельные диагнозы.