Привычка... Привязанность... Жизненная необходимость.

      Привычка… Привязанность… Жизненная необходимость… Трудно определить. Привычки вырабатываются со временем, иногда годами. Скорее всего это привычка — приезжать на Рождество к родителям. Сначала визит к отцу, потом — поехать к маме, где уже ждет Нил со своей невестой; где накрыт праздничный стол; где сверкает разноцветными огнями пышно украшенная елка, под которой сложены пестрые свертки, разноцветные коробки, пакеты с забавными рисунками — подарки, ждущие своего часа; где в уютной гостиной трещат дрова в камине; где его всегда ждут… И это определенно привычка.       Пять лет… Они знакомы целых пять гребаных лет… И конечно это привычка. Или все же привязанность, которая возникла сразу, завладела им всем без остатка, которая проникла в него как инфекция, вызывая, когда он рядом, повышение температуры, лихорадку, ломоту в теле. И парадокс заключался в том, что от этой болезни существует только одно лекарство — он… Тогда получается, что это жизненная необходимость, без которой невозможно, потому что без него невыносимо все ломит, нестерпимо болит… Плохо. В этом году все плохо, странно и страшно… Страшно больно и невозможно одиноко без него. Первое Рождество за пять лет… без него. Новая жизнь, новые родственники, новые правила, новые привычки… Теперь у него все новое, а что у тебя? Тебе тоже придется вырабатывать новые привычки, пытаться найти новые привязанности, но… Никто не задает тебе лишних вопросов, когда на следующий день после Рождества, ты бросаешь дорожную сумку на заднее сиденье своего автомобиля, виновато заглядываешь во все понимающие мамины глаза, молча целуешь ее в щеку и быстро садишься в машину, словно боишься, что она напомнит тебе о том, что там тебя больше никто не ждет. Но она не скажет, потому что знает об этой вашей привычке — встречаться на следующий день после Рождества в одном отеле, в горах, где никто вас не будет искать — вы не любители горных спусков, где на вымышленные фамилии вы снимаете шале на несколько дней, где будете только вдвоем. От привычки трудно избавиться, особенно когда она становиться жизненной необходимостью… Твоей жизненной необходимостью, но не его. Он не приедет — ты не его необходимость, не его привязанность и даже не привычка…       В неприметный отель на озере Тахо Адам приехал ближе к вечеру. Это удаленное от цивилизации живописное место они выбрали четыре года назад, когда захотели сбежать на несколько рождественских дней только вдвоем ото всех: родственников, друзей, назойливых папарацци… Особенно от последних — вряд ли кому-то пришло бы в голову искать их на горнолыжном курорте. Они каждый год бронировали одно и тот же шале с невероятно красивым видом на озеро на имена Брайана Слэйда и Курта Уайльда. В первый раз было даже забавно называть себя именами героев их любимой «Золотой бархатной жилы». И даже если персонал отеля узнавал их, то не подавал виду и сохранял полную конфиденциальность. Поэтому три года подряд, отметив Рождество со своими семьями, они сбегали сюда. И это стало их рождественской привычкой. Но теперь Адам проведет эти несколько дней в одиночестве… Он забирает на ресепшене ключи от шале, и администратор отеля на его вопрос — приехал ли мистер Уайльд, сочувственно качает головой. Адам знает о том, что он не приедет — он даже уверен в этом, но рождественских чудес ведь никто не отменял…       Но чуда не случается, и Адам, в ожидании ужина, в одиночестве сидит в ресторане за их столиком у окна, скрытого в полумраке от посторонних глаз, с видом на открытую террасу. Он задумчиво болтает красное вино в пузатом бокале — в полумраке насыщенный бордовый цвет вина кажется темно-коричневым, шоколадным, как глаза того, кого сейчас нет рядом… С Рождеством, Томми… Адам салютует бокалом пустому месту напротив и делает большой глоток. Он чувствует, как алкоголь моментально попадает в кровь, всасываясь стенками пустого желудка, и от этого немного кружится голова… Нет, без него нет Рождества… «Cause baby, it ain’t Christmas without you…» Адам вздрагивает когда слышит эту фразу — он узнал бы этот голос из тысячи. Он поворачивает голову и застывает от неожиданности — это больше похоже на галлюцинацию, чем на правду. И все же чудеса случаются… Вот так вот — нежданно-негаданно Рождество преподносит тебе сюрпризы. Адам не отрывает взгляда от того, кто когда-то был смыслом его жизни. Он почти не изменился с тех пор, когда они виделись последний раз… Все те же смешно взъерошенные волосы, нелепые очки, лукаво прищуренные глаза цвета горячего шоколада и чуть кривоватая фирменная улыбка Криса Аллена. Вот только в глазах нет уже той тоски, от которой сжималось сердце — в них столько жизнерадостности, что Адам задыхается от воспоминаний о том, когда увидел Криса впервые и влюбился в него с первого взгляда. Крис был здесь со своей семьей: с женой Кэти и с крохой Оливером, и с семьей своего младшего брата Даниэля — Адам узнал его сразу, довелось пообщаться очень близко — он даже сейчас ощутил силу рук Даниэля, вжимающих его в стену коридора концертного зала… Семейство Алленов расположилось за большим, хорошо освещенным столом, почти напротив столика Адама, и он завороженно наблюдает за ними, надеясь, что они его не заметят в полумраке. Аллены в ожидании заказа перекидываются шутками, и Крис, запрокинув голову, хохочет над чем-то, что сказал ему Дэни, но видя смущение Кэти, он виновато притягивает ее к себе, что-то шепчет ей на ухо, а потом поет, глядя ей в глаза: «I just want to get back home Underneath the mistletoe Steal another kiss two Cause baby, it ain’t Christmas without… Blankets by the fire place I can’t wait to see your face Singing carols out there too Cause baby, it ain’t Christmas without you».       Адам даже на таком расстоянии слышит отчетливо каждое слово этой песни и слушает, затаив дыхание, голос Криса. Он соскучился по его тембру, по мягкой бархатистости, которая проникала когда-то в каждую клеточку… Адам вдруг вспоминает, что уже слышал эту песню, которую Крис написал специально к Рождеству, и которая сейчас, как нельзя лучше, подходит к его состоянию и настроению. Да, Детка, без тебя нет никакого Рождества… Но в то же время, сейчас, когда он смотрит на счастливого Криса в окружении семьи, убеждается, что когда-то поступил правильно, отказавшись от него. А теперь он принял и выбор Томми… Вернее, он просто устал ждать и отпустил… Вот так — без очередного разговора, перерастающего всякий раз в скандал и попытки расставить все точки над «и», без бурного выяснения отношений, предсказуемо заканчивающегося не менее бурным сексом. Он даже не стал звонить ему, узнав о его помолвке. Незачем… Выбор сделан… И может быть когда-нибудь он будет смотреть в сияющие счастьем глаза цвета выдержанного виски с уверенностью, что все сделал правильно. Может быть… Когда-нибудь… Вот только сейчас где-то в области сердца невыносимо ноет и нестерпимо болит, как тогда с Крисом. Но ведь выдержал, переболел, выжил. А теперь он почти не дышит, наблюдая за семейством Алленов. Но когда Крис заканчивает петь, прошептав жене последнюю строчку песни — cause baby, it ain’t Christmas without you, прямо в губы, а затем целует ее, Адам, то ли от нехватки воздуха, то ли от воспоминаний, связанных с Крисом, делает глубокий шумный вдох. И в следующую секунду встречается взглядом с карими глазами Криса… Он не мог его услышать — расстояние слишком велико, он не мог видеть его отчетливо — полумрак в этой зоне ресторана скрывал Адама от посторонних глаз. Тогда что? Почувствовал?       Он смотрит прямо ему в глаза, напряженно, не отрываясь, долго… Он в замешательстве. На нем нет лица — все слишком неожиданно… Он не знает, что ему сейчас делать. Растерянность в глазах и… страх. Он поправляет воротник своего рождественского свитера, словно он сдавливает ему горло — душно и не хватает воздуха. Он находит в себе силы разорвать их зрительный контакт, встает и выходит на открытую террасу. Он застывает в темноте и смотрит на зимнее озеро, освещаемое лишь луной. Он ждет, поэтому почти не вздрагивает, когда слышит за спиной осторожные шаги.       — Как ты, Крис? — нет, он все же вздрагивает, когда слышит его голос, потому что чувствует, как миллионом иголочек он проникает прямо под кожу.       — Нормально, — Крис обхватывает себя руками — холодно… — Уже почти не больно…       — Прости, — Адаму хочется обнять его и согреть, и он подходит почти вплотную, но не решается.       — За что? Все правильно, ты все сделал правильно. Я бы мучился сомнениями и тебя бы мучил… Кто-то должен был принять решение, и ты смог… И знаешь, я благодарен тебе… за Кэти, за сына… Я счастлив… — Крис чувствует, что Адам стоит непозволительно близко, ощущая его дыхание на своем затылке. — А ты стал моей болезненной привязанностью, моим хроническим заболеванием. Не вылечился, нет. Но если вовремя делать профилактику, то можно долго не вспоминать. И до сегодняшнего вечера болезнь была в стадии ремиссии… Надеюсь, что не сорвусь…       — Крис… — Адам выдыхает в затылок Криса его имя и смотрит на освещаемые луной побелевшие костяшки пальцев, которыми Крис с силой сжимает перила террасы. — Я не дам тебе сорваться…       — Ты здесь один? — он спрашивает осторожно, словно на что-то надеясь.       — Один… Я ждал кое-кого, но он не приехал…       — Томми? — Крис слышит судорожный вздох Адама. — Мне Дэни рассказал о нем. Почему же он не приехал?       — Он сделал свой выбор, Крис, и это… не я… — об этом даже думать больно, а уж произнести это вслух и подавно. -Когда-то я отказался от тебя, потому что решил, что со мной у тебя нет будущего, а теперь он отказался от меня — у него нет со мной будущего, и я отпустил его…       — Но все равно ждал…       — Это наша с ним привычка, проводить несколько рождественских дней в этом отеле, поэтому я приехал сюда… Надеялся, что и он приедет тоже, по привычке, но, видимо, ошибся…       — От привычек трудно избавиться, — Крис поворачивается к Адаму и смотрит ему в глаза. — Позвони ему, напомни. Может, он просто забыл.       — Он не забыл, Крис, — Адам с грустью качает головой. — Он помолвлен.       — Помолвлен — еще не женат. Так ведь? Крис чуть улыбается Адаму своей кривоватой улыбкой, а Адам вдруг понимает, на сколько сейчас тот прав. Он порывисто хватает Криса, прижимает к себе, заключив в крепкие объятья и уткнувшись ему в макушку, радостно шепчет:       — Ты прав, Крис, ты прав… Я совершенно не ожидал тебя встретить сегодня, но, знаешь, ты мой Рождественский подарок. И… спасибо тебе. Крису невероятно уютно в объятьях Адама, а еще спокойно. Он уверен, что стадия ремиссии его хронического заболевания под названием «Адам Ламберт» сегодня не выйдет из-под контроля. Это не значит, что вылечился или переболел, нет. Просто хорошая профилактика — семья, которая ждет его сейчас в уютном зале ресторана…       — Может, присоединишься к нам, раз уж ты здесь все равно один?       — Я думаю, что не стоит, Крис. Не хочу давать Кэти повод для беспокойства. Хотя с Даниэлем я бы с удовольствием встретился. Передавай ему привет, — Адаму совершенно не хочется выпускать Криса из объятий, но он должен. — Тебе пора. Адам отпускает Криса и подталкивает его к двери. Он еще некоторое время не уходит с террасы и смотрит, как Крис уходит от него, не сказав: «Прощай…», и ни разу не обернувшись, как скрывается за стеклянной дверью ресторана, как медленно идет через весь зал и подходит к столику, где семья Криса, явно уже обеспокоенная его долгим отсутствием, рада его видеть снова. Он знает, что из освещенного ресторана темная терраса плохо просматривается, но снова ловит взгляд Криса, который всматривается в темноту. Он все же обернулся… Крис чувствует его, знает, что он не ушел, поэтому незаметно для всех машет ему рукой и шепчет: «Увидимся». Он не говорит ему: «Прощай…» Адам улыбается, машет ему в ответ и шепчет: «Обязательно…», а затем торопится вернуться к себе в шале — завтра он хочет выехать с утра пораньше, чтобы вернуться домой и попробовать все исправить… Помолвлен — еще не женат.       Уже лежа в постели он отправляет СМС: «Я все еще жду тебя…» Он не ждет ответного сообщения, выключает телефон и почти сразу проваливается в сон. И это немного странный сон — настолько яркий и реальный, что он чувствует во сне даже холод, который ворвался в его шале из открывшейся двери… Томми все же приехал. Он задержался на целый день. Тихо заходит. Старается не шуметь. Раздевается и осторожно забирается под одеяло. Он шепчет извинения и что-то еще, а от его дыхания щекотно между лопатками. Адам улыбается во сне, ему хочется развернуться, прижать всегда желанное тело к себе и шептать в ответ, что безумно соскучился, что ждал, что любит… Но он боится, что любое его движение развеет этот чудесный сон. И только утром, глядя в глаза цвета выдержанного дорогого виски, он поймет, что это был не сон, и спросит:       — Привычка или привязанность? И получит немного смущенную улыбку и ответ, на который очень надеялся, но уже и не рассчитывал:       — Ни то, ни другое… Просто жизненная необходимость… Моя жизненная необходимость.