Спасите наши души

— Их называют по-разному: мировое закулисье, сильные мира сего, золотой миллиард, мировой сговор; в разное время их деяния приписывали Иллюминатам, масонам, евреям, и множеству других менее известных тайных обществ и объединений. Кто они такие, и каким целям следуют – неизвестно. Таинственные смотрящие, не вмешивающиеся по большей части в дела мира, лишь молчаливо наблюдая, и иногда направляя страны и народы в нужное им русло. Невероятные ресурсы – материальные и человеческие, – влияние, распространившееся на каждый уголок земного шара, вкупе с выходами на практически любого сколь-либо влиятельного человека на земле. Именно они позволили Британии когда-то стать «Владычицей Морей», при этом не дав ей задавить зарождающиеся Североамериканские Штаты; Наполеону было разрешено завоевать Европу – но только он заступил за очерченные границы, как смертельный удар нанесла Россия; Германия становилась слишком серьёзным конкурентом, претендуя на гегемонию в Европе и отказываясь сбавлять свой напор – и грянула Первая Мировая, не только породившая начало конца колониальных стран, не только проложившая путь к могуществу США, но и создавшая совершенно новый путь, коммунистический, по которому пошла Россия. Вторая Мировая началась не из-за желания Гитлера завоевать мир, а лишь из желания Наблюдателей понять, по какому же пути миру следует идти; она вычеркнула из истории Рейх, оставив Союз и США противостоять друг другу – но и Союз не выдержал, канув в небытие. Тогда Наблюдатели и перевели Эстранео из экс-Союза на историческую родину, в Италию. — Так, стоп… — прервала рассказ Рокудо. — Вы хотите нам сказать, что нас преследует очередная бессмысленная теория всемирного заговора? Что за всем стоят некие полулегендарные Наблюдатели?! — Хах! — не сдержался и рассмеялся Гуревич, только смехе не было радости, лишь безысходность, некая обречённость. — Знаешь, если бы всё было так хорошо, то я бы с тобой согласился. Но увы! — русский хлопнул ладонями по столу, так что посуда едва не отправилась в полёт. — Не была бы ты такой уверенной, если бы видела, как лично председатель КГБ едва ли не преклонялся перед обычным, ничем не примечательным человеком в твоём «любимом» жёлтом плаще. Ты это видела? А я видел! Руководитель работ по созданию препаратов на основе пламени, меня лично вызвал тогдашний глава хребта Советского Союза, всесильного Комитета Государственной Безопасности, и предложил спокойно выехать на рыбалку. Угадай, почему на рыбалку? Да просто все важные дела проще решать подальше от чужих ушей, в неформальной обстановке дружеской беседы. Угадай, какой человек был с нами? Правильно! Вы бы его назвали рядовым законопослушным гражданином, каких сотни и тысячи – и перед ним лебезил, как только мог, сам председатель чекистов, едва ноги не целовал. А когда я рискнул спросить, почему и кто он такой… ей-богу, как мне тогда язык не вырвали. «Никто. У меня нет имени, моё дело лишь Наблюдение. И не надо так сверлить меня взглядом, товарищ Клементин Борисович Гуревич. Или вы не видите, как на вас смотрит главчек?» Переведя дыхание, русский продолжил: — Вы понимаете? Главчек! Назвать так главного чекиста! Тогда он мне всё и объяснил… «Тебе жить надоело, идиот?! Или ты не в курсе, с кем имеешь дело?! Это из этих… самых, от которых не только твоя и моя задница зависят, но и задницы всей нашей страны и всего мира, поэтому радуйся, что у него настроение хорошее, и благодари Бога, что можешь прикоснуться к истине!» Тогда я понял, что ещё слишком многого не знаю. Всё, что я вам говорил до этого – собранные слухи, домыслы, подтверждённые в той или иной степени моими личными изысканиями. Но я могу вам сказать точно: Эстранео не существует как самостоятельная мафиозная семья – они не более, чем ещё одно отделение Наблюдателей, которым выгодно, чтобы все принимали их за мафиозную семью. Бывший учёный окончил свой рассказ, и в доме воцарилась тишина. Молчание нарушил Тсуна: — Ну и ну… вы нам, конечно, рассказали много ужасного и интересного… но скажите на милость, какая нам с этого польза? Даже если вы и правы, и за всем действительно стояли эти некие Наблюдатели, то… — Вы думаете, молодой человек, что это всё игрушки? Вашу уверенность да мне бы вживить, может быть не стал так нервничать… а теперь послушай ещё раз и внимательно. Они контролировали ядерную супердержаву, преспокойно играя ей как хотели – думаешь, они за эти жалкие сорок лет растеряли свою хватку? Блаженны верующие! — Гуревич уткнул палец в грудь Тсунаёши, смотря ему в глаза, давно выцветшие карие глаза пересеклись с пустыми глазами цвета карамели. — Я не могу пока понять зачем, но им нужен именно ты. Ради этого они устроили атаку в Москве, ради этого поселили тебя в детском доме и приставили моего внука агентом, а потом и Мукуро. Думаешь, они просто так тебе вводили вещества непонятной природы? Очнись, мальчик! Если бы не жертва моего внука, спасшего вас ценою верности, вы бы сейчас лежали на медицинских столах со вспоротыми животами аки лягушки. Заклинаю, перестань столь надменно относится к этой ситуации! Вы все ещё в опасности, они вас не отпустят. И если ты так хочешь разобраться во всем этом дерьме, то нам придётся как следует поработать над вашими способностями… но это уже завтра. Всё, раздевайтесь и на боковую, кровать стоит, я устроюсь на полу… - увидев в лицах детишек растерянность, старик вспылил и гаркнул. — А ну быстро в кровать! Детей как ветром сдуло. Интересно, это на них так подействовала его последняя тирада, или волшебным образом появившееся рядом с ним ружьё? *** — Итак, мои юные друзья, коли мой несносный внучок послал вас ко мне от лишних глаз подальше, то отдыхать и отсиживать мягкое место просто преступная трата времени. Поэтому немедля начнём ликвидировать ваши пробелы в опыте выживания и главное – в убийствах. Именно так началось их утро. Точнее вначале русский ровно в семь часов утра громким, начальственным тоном поднял детей на ноги, после дал им на одевание и завтрак десять минут, и добавил, что будет ждать их на заднем дворе. Задний двор оказался весьма немаленьким, заросший невысокой, но ровно подстриженной травой, площадью как небольшое футбольное поле. Как по заказу, через каждые метров пять росло или дерево, или куст, или просто высокая трава. — Задний двор? — скептически поинтересовался Тсунаёши, прикидывая в голове, сколько сил вложено в то, чтобы всё расчистить и поддерживать в состоянии готовности. — Задний двор, — подтвердил учёный, сменивший недодеревенский вид на вполне себе презентабельный спортивный костюм. — Нравится? — Очень, если бы не вопрос безопасности: вы не думаете, что нас оттуда, — мальчик ткнул пальцем в небо. — Могут спокойно засечь с помощью спутников? Или вы считаете, что такая складная территория около небольшой деревушки не вызовет вопросов и желания проверить? Сами же говорили, что Наблюдатели… — Элементарная логика, — важно протянул Гуревич. — Наблюдатели, несмотря на все свои возможности и силы, остаются в первую очередь людьми – а людям, особенно тем, кто всё контролирует, свойственно считать, что всё у них в руках и напрягаться даже не стоит, добыча уже в ловушке. Для них ты как добыча, которая уже попалась, но брыкается, поэтому они свято уверены, что ты прячешься где угодно, в самых неожиданных местах, где менее всего тебя можно ждать. Поэтому они будут трясти все возможные квартиры, семьи, выискивать среди бездомных и даже на границе ставить патрули… кстати, ты в курсе, где мы? Мальчик глубоко задумался, покрутил головой и ответил: — Где-то близко к Москве? — Perfecto! — хлопнул в ладоши русский. — Мы прямо под Москвой. Хоть вы и долго сюда ехали, по прямой до столицы рукой подать. Мы считай у них под носом висим, и пока они в плену своего мнения про неочевидные места, мы спокойно прячемся на виду, а они нас игнорируют. Что до тобой упомянутого космоса… думаешь, они будут каждый спутник направлять на Россию и мониторить круглосуточно? А так мы выглядим как обычная деревушка, которая неплохо так отожрала от леса земелек. — Но они могут предположить, что Рыбак отправил нас к вам? — Это было бы возможно, если бы он знал где я нахожусь. Официально мы с ним не разговариваем уже много лет, даже сообщения не пишем друг другу. А здесь мы были один раз, когда ему и десяти не было – но маленький проказник помнит, что и как тут творится… Продолжать свою мысль русский не стал: посмотрев на часы и охнув, он заявил о недопустимой трате времени на бесполезную болтовню и объявил, чему он собирается их обучить… — Пфф… - фыркнула Мукуро. - Вы — давно не молодой бывший учёный будете обучать нас убивать? Это такая же байка как мировой заговор, да? Кинув на девушку уничтожающий взгляд , Клементин продолжил: — Для начала, урок первый: правильно оцени силу противника, и подумай, стоит оно того или нет. Поэтому, дабы развеять твои сомнения, предлагаю тебе соревнование. Если ты хотя бы меня коснёшься, то… - Борисович задумался, покрутил головой и, вперившись взглядом в Тсунаёши, расплылся в улыбке. — То наш маленький белобрысый тебя поцелует. Девушка залилась краской до корней волос, пытаясь что-то сказать, но выходило только невразумительное мычание; что до «приза», то ему было, видимо, параллельно кого целовать, хоть самого русского если потребуется. — Ну что ж, хватит стоять тополями. Парниша, отходи, сейчас твоя «пассия» покажет мне мастер-класс! — рассмеялся тренер, после чего ему пришлось уворачиваться от трезубца взбешённой девушки. — Хо-хо, материальные иллюзии?! Нежданный и приятный факт, да только их маловато! И началась игра в кошки-мышки – правда, сложно было понять кто кошка, а кто мышка. Со стороны могло показаться, что это пожилой русский, уворачиваясь от ударов, является мышью, борющейся за выживание против злого кота – но от взгляда парня не укрылось, насколько расслабленно их тренер уворачивается от выпадов синеволосой, сколь снисходительная улыбка играет на его лице. В конце концов, этот старикан двигался совсем не как люди в его возрасте, это серьёзно напрягало. Подозрения подтвердились, когда очередной выпад девушки кончился тем, что тренер перехватил трезубец, дал противнику по ребрам, резко развернулся и размашисто ударил по шее, от чего девушка отключилась и буквально упала в объятия русского. — А я говорил ведь, что надо слушать старших – увы, молодёжь ныне такая нехорошая, всё сама знает, ага. — ворчливо заметил русский, с девушкой на руках подходя к Тсунаёши. — Вот видишь, чем порой кончается самоуверенность? И это вы со мной тренируетесь, а что будет в реальной бойне? Парню оставалось лишь кивнуть; после он продолжил слушать нравоучения старика, пока оставленная у дерева Мукуро витала в мире сновидений. — Как вы так хорошо двигаетесь, в вашем-то возрасте? — поинтересовался парень в перерыве между монологом старика. — Хех, всё тебе расскажи… — улыбнулся Гуревич. — Нет уж, мой мальчик, ещё не время. Лучше скажи мне: почему, если вы сейчас сразились бы с Мукуро, то твои шансы были бы минимальны? Вопрос заданный явно с подвохом, заставил Тсуну серьёзно задуматься: а правда, почему? Физически Рокудо уступает ему по всем показателям, хотя по степени стойкости к боли, скорее всего, она будет впереди. Но стойкость это далеко не всё… и тут в его голове возникла картина, как девушка материализовала из воздуха свой трезубец, и ответ пришёл сам собой. — Она умеет использовать пламя. — У нас есть по-о-обедитель! — торжественно протянул Борисович. — Да, именно, она может использовать свою уникальную способность пламени, которая нивелирует твоё превосходство по физическим параметрам. Добавь к этому опыт, который ей успели передать, пока она была в лабораториях – уж поверь мне, не будь у меня за плечами огромного жизненного опыта и кое-каких жульничеств, мне пришлось бы крайне хреново. А так… сам видишь итог. — Она… — Не волнуйся, твоя подружка в полном порядке. Конечно, рёбра да шея будут отдавать болью ещё пару дней, но иллюзионисты они ведь все хиленькие, вот и придётся ей потерпеть – сама виновата, нечего старшим грубить…что ж, думаю, ты сейчас понимаешь, чего я хочу от тебя? — Вызвать пламя? — Да наш победитель метит на супер-приз! — снова со слегка истерическими нотками возопил тренер. — И тебе, и мне надо понять, какой у тебя тип пламени. Ты сам говорил, что подружка тебя просветила об их типах: Небо, Облако, Туман, Ураган, Солнце, Дождь, Гроза… не знаю, чем руководствовался Джотто, придумывая такие названия, но именно такая классификация сейчас самая популярная. Есть конечно и совершенно иные типы – Песок, Лёд и даже, не поверишь, Тьма; они встречаются реже, чем богатые делятся своими деньгами с бедными. По слухам, есть ещё полумифические то ли белые, то ли серебристые, то ли вообще радужные типы… но, как говорится, слухи ветром носятся, а дураки верят им. Поэтому языком чесать мы перестаём и ты начинаешь работать. — Но… Тсунаёши не знал, что и сказать: вчера учёный был образцом спокойствия и уверенности – даже когда Рокудо приставила трезубец к его горлу, он бровью не повёл. А сегодня его будто подменили; старик постоянно шутит, много болтает, придумывает странные метафоры и едва ли не ударяется в философские аллегории. Складывалось ощущение, что старый волк просто усыпляет бдительность, чтобы нежданно вцепиться в горло. — Как я его вызову? Вы хотя бы объясните принцип… — Все проще поражённой яичницы, — вальяжно начал русский. — Тебе просто нужно сосредоточиться на каком-либо воспоминании, которое оставило в твоей жизни особый след. Тебе надо испытать мощнейший эмоциональный всплеск, чтобы твоя внутренняя энергия откликнулась – поэтому не шелести, а дело делай, время не ждёт. Парень с подозрением покосился на Гуревича, однако, закрыв глаза, сосредоточился. Мозги словно восприняли команду учёного как сигнал к действиям, и сразу же начали подкидывать все возможные воспоминания, крутившиеся как старая плёнка в кинотеатре, во многих местах порванная, но, тем не менее, работающая. Перед мальчиком снова выросла громада детского дома. Двери услужливо открылись перед его взором, откуда-то сверху донёсся громкий крик, и в ответ ему почти сразу же другой. Эти голоса принадлежать могли только двум людям: директору и главной воспитательнице. Последнюю не сдержали оковы ада, и она вернулась чтобы отомстить за всё, вот и орала на директора, пытаясь доказать, что виновен именно он. Рядом проходит, опуская голову, что-то бормоча себе под нос, до самой смерти одетый в белый халат Егор. Он не видит свою «цель», ибо слишком поглощён разглядыванием своих передвигающихся ног. Глаза его бегали туда-сюда, будто пытаясь высмотреть не только степень чистоты ботинок, но и то, что творится по сторонам, а с уголков рта тихонько начинала падать на пол пена. Но врач скрылся на лестнице, а из близлежащей комнаты выбежало дитё; громко крича, плача, и моля о помощи, оно указывало на торчащий из головы кусок стекла, каким-то образом воткнутый в его голову, причиняя ему страшную боль. Но стоящим и болтающим о чём-то воспитателям было не до ребёнка, они словно сделались слепыми и глухими. Неожиданно сзади послышался звук торможения машины, и из новенькой иномарки без номеров вышли два человека одетые в жёлтые плащи. Лица обоих скрывались за огромными шляпами, на руках сверкали перчатки, под стать чернейшим матовым туфлям. Они о чём-то живо беседовали, неспешно чеканя шаги по дорожке… но тут один из них снял шляпу, и этим кем-то оказался Рыбак. Студент был сам на себя не похож: сейчас ему можно было дать около тридцати, если не все тридцать пять лет, и всё благодаря давно утратившим теплоту и свет глазам, ставшим подобием абсолютной пустоты, как у Немерова… Рука Тсунаёши непроизвольно потянулась к шее, где все эти годы, с того самого дня рождения висел небольшой жетон, подаренный Рыбаком. Мальчик сжал его, пытаясь отогнать то наваждение, что на него сошло… помогло. Рыбак-наблюдатель переносится в их комнату, где перед ним предстают две картины: на первой изображена небольшая группа людей в военной форме, посередине сидел маленький мальчик, которому и пяти лет от роду нет. На другой изображён сам студент, с огромной кипой листьев на голове, образовавшей некую корону, которую придерживали Тсунаёши и Мукуро, сидевшие по сторонам от него. Видя эти отрывки прошлого, Панфил с яростью сдирает с себя плащ, рвёт и откидывает шляпу, с ненавистью освобождает руки от перчаток, и с невероятной нежностью берёт фотографию, где он вместе со своими подопечными и, улыбаясь, прижимает её к себе. Но идиллия длится не долго: внезапно дверь выламывают, и в неё входят новые плащеносцы. Окружив студента, они дружно нападают на него, пресекая все попытки сопротивляться. После начинают неспешное избиение предателя: вот уже и зубов не осталось, и нос превращён в бесформенную массу, глаза заплыли до предела и скрылись за опухолями, мочки вырваны с корнем, челюсть двигалась в абсолютно ненормальных границах, как и руки с ногами… и вот поломанного, избитого парня выносят из комнаты. Куда почти сразу же вбегают дети, радостно, как стая шакалов загоняя того самого паренька, у которого из головы торчало стекло. Радуясь и гогоча, они начали крушить и ломать всё подряд, собирая своеобразный «костёр Инквизиции» для того, кто посмел пожаловаться воспитателям, пока жертва лишь лежит на полу и плачет, обкладываемая всем, что хорошо горит. И вот уже спичка летит в эту живую кучу, и… Картина резко меняется: он снова видит центр Москвы. Люди разбегаются кто куда, давка невероятная, ноги топчут упавших, дробя им кости, лопая органы, порой буквально пробивая черепушки, окропляя автостраду серым веществом их голов. Все бегут, спасая свои жизни, но не успевают – их накрывают точные выстрелы вооружённых людей; пули вырывают куски мяса из тел, впиваясь в них, словно жала рассерженного улья, убивая всё больше и больше. Среди этого хаоса видно, как одинокий бомж с простреленным боком держит из всех оставшихся сил маленького плачущего мальчика, усердно повторяя как мантру: «Живи, маленький… люд – подлюги… ЛЮДИ – ПОДЛЮГИ!» Сам того не понимая, беловолосый так сильно сжал ладонь, что жетон впился в мясо; маленькие струйки крови тут же начинают бежать с руки, веки сомкнуты настолько, что кажется, будто глаза сейчас лопнут, а лоб сверкает от выступившего пота. — Близко… очень близко… - пробормотал русский, цепляясь взглядом за шевелящуюся Мукуро. Девушка приходила в себя, и уже была готова открыть глаза, чтобы понять что произошло, но… С нечеловеческой скоростью тренер оказался около неё; всё, что она успела почувствовать, это сомкнутая на её шее железная хватка учёного. — Тсунаёши, — металлическим голосом изрёк Гуревич. — Этого недостаточно: ты не сможешь так вызвать пламя и выжить – у тебя десять секунд, иначе я сломаю Мукуро шею. Время пошло. Выбирай: жить или умереть, - и он сильнее сжал ей горло. — Т…Тсуна… — хрипела Мукуро. — Бе…ги… — из глаз самопроизвольно потекли слёзы. Как она могла! Недосмотрела! Не бывает бывших Эстранео, и сейчас он сначала ей сломает шею, а потом и Силензиосо… Боже… какая глупая смерть… Услышав, нет, скорее почувствовв голос подруги, Тсунаёши напрягся ещё больше; рука, сжимающая жетон, сжалась настолько, что казалось, был слышен хруст треснувших костей. — Ты-не-посмеешь, - предельно чётко изрёк парень. — Думаешь, шутки шучу?! — взбеленился русский, снова усиливая хватку, Рокудо заметно посинела. — Давай, чтоб тебя черти драли! ПЯТЬ СЕКУНД И ОНА МЕРТВА!!! — Тсу…на… беги… - прохрипела девушка, еле-еле держась на грани сознания. — ДВЕ СЕКУНДЫ!!! — НЕТ! В следующее мгновение волна нэнергии буквально излилась из Тсунаёши, накрыв собой стоявших. — Невообразимо…– прошептал тренер, отпуская девушку и смотря на клубящиеся тёмно-оранжевые облака пламени. — Это не может быть так… Пламя… нет… Туман! Небесный Туман! Силензиосо в этот момент стоял с вытянутыми в стороны руками, не открывая глаз; он начал совершать пальцами малопонятные движения, и при этом туман реагировал на его действия! Будто кукла на ниточках, каждое облако оранжевой дымки двигалось по велению пальцев мальчика, на лбу которого зажёгся подобный тёмно-оранжевый огонь. — Поразительно! — воскликнул русский, делая шаг вперёд — Этого просто не… Резкое движение пальцев мальчика – и из тумана начали вырисовываться некие… нити! Туманные облака начали образовывать множественное, будто паучье переплетение оранжевых нитей, крепящихся на пальцах мальчика. Каждое движение рук и суставов отражалось на нитях, двигающихся по только им понятной траектории, с некой невероятной завораживающей грацией. На это зрелище можно было бы смотреть бесконечно долго, если бы каждая нить не кончалась блестящим, изогнутым вовнутрь крючком, превращающим нити в подобие лесок для рыбы… и не только для рыбы. Тсуна резко вскинул руки, и крючок на невероятной скорости со свистом рассёк воздух рядом с учителем, оставляя на его щеке порез, из которого сразу же начала капать кровь. После чего, истощённый применением пламени, Тсуна упал на траву, со счастливой улыбкой победителя. — Дела…- протянул Клементин, дотрагиваясь до раны.— Нет, так дело не пойдёт… Он отнёс детей в дом и, уложив их на кровать, сам вышел на улицу, доставая из кармана пачку сигарет. Закуривая, он обратился к хмурому осеннему небу: — Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь мой непутёвый внучок. Не представляю, что ты ему вколол, но почему оно мне так напоминает его…- он на секунду смолк, унимая лёгкую дрожь в руках. — Нет… ты не мог сделать это… ты бы не стал подвергать своего воспитанника такой угрозе. Или… бляха-муха, Панфил… молюсь, чтобы мои подозрения оказались неверными. Иначе…- Не договорив, русский с ненавистью загасил окурок о дерево, щелчком отправил его в кусты и, ковыляя, направился к дому. В эту минуту он выглядел глубоким стариком: морщины покрыли лицо своей лёгкой сетью, глаза потухли и под ними появились мешки, уголки рта опустились вниз, а губы всё шептали: — Надеюсь, это не он… но почему так схож…