Выбор твой как яд

Гроза давно отгремела, а свита все не решалась побеспокоить Мессира. Воланд сидел на полу у потухшего камина и смотрел в пустоту. И хоть он уже давно был в своем истинном обличье, без дурацких золотых и платиновых коронок на зубах, весь его вид выдавал безумие, которое он показательно демонстрировал когда-то на Патриарших Берлиозу и Бездомному. Да, тогда в аллее Сатана предстал в ином виде — волосы его были спрятаны под сиреневым беретом, а голубые глаза превратились в мертвый черный и безумный зеленый. Движения его были рваными, а голос нарочито тоненьким и насмешливым. Нелепый рассказ про клопа довершал первое впечатление. Но сейчас, когда настоящее безумие подкралось так близко, Воланд был неподвижен и напряжен. Свита благоразумно молчала, но думать никто не мог запретить. Фагот гадал, какая ему уготовлена теперь судьба — планы ведь пошли прахом, рай недостижим, а срок его контракта из-за старой глупой шутки истекал сегодня. Бегемот скучал по Гелле — угораздило же ее признаться в горячей страсти к Мессиру накануне вечера, которого они все так ждали! Шут понимал, что рыжая ведьма просто сорвалась, увидев, как обожаемый господин смотрит на Маргариту, но, право слово, не стоило даже пытаться переманить внимание к своей персоне, пока пыл не погас в груди Сатаны. За это Гелла и поплатилась, будучи теперь сосланной обратно в Ад. Лишь Азазелло думал непосредственно о хозяине. Видеть Повелителя Теней опустошенным и почти что сломленным было… страшно. Прирожденный убийца, демон пустыни облизал клык и покачал головой — не могло произойти то, во что ни один из живых и мертвых не верил! Влюбленный Дьявол — как согрешивший Бог. Это просто немыслимо! Если страсть Воланда зайдет так далеко, то можно ждать конца света. Но нет, этого не произошло. Почему же Мессир отпустил Королеву? Убить Мастера, стереть память женщине или просто околдовать, и все — Маргарита была бы в безраздельной власти Падшего ангела. Но нет. Похоть? Да, это все объясняет. Но тогда почему Мессир просто не взял ее? Жалость? Чушь. Сатане не ведома жалость. Если он и проявлял видимое милосердие, то итог все равно всегда играл ему на руку. Демон снова покачал головой и задумался еще крепче. Но ни одна из догадок не находила подтверждений. Впрочем, Воланд и сам не знал, что с ним творится. Он вспоминал своих прошлых женщин: очаровательных ведьм и темпераментных стриг, высокородных княгинь и деревенских простушек. Но ни одна не вызвала в нем и сотой доли эмоций, что жаром запылали при виде Маргариты. Он помнил их всех, помнил время, проведенное в их объятиях. Они были восхищены и напуганы им, дрожа от страсти под его телом. А он в такие интимные моменты любовался собой да своими действиями, что приводили в восторг юных и не очень дам. Воланд всегда раздевал их догола, но сам оставался в одежде, никогда не позволял себя целовать, хотя сам мог ласкать очень искусно. Они не смели просить его остаться или прийти снова. Он бы все равно этого не сделал. Хотя одна колдунья не испугалась и даже намекнула на свадьбу. Он рассмеялся в ответ низким жутким смехом. «У тебя нет сердца!» — прокричала она и всадила ритуальный нож в его колено. Рана исцелилась мгновенно, но боль сегодня вдруг вернулась. С чего бы? Чтобы напомнить, что у него нет сердца? Гелла массировала его колено, когда Маргарита вошла в гостиную. Заняв место рыжей бестии, она ласковыми прикосновениями словно снимала боль, нанося дымящуюся мазь на бледную кожу Мессира. Воланд снова вздрогнул, вспоминая свои ощущения. Ее пальцы были нежными, но сильными, каждое их движение заставляло жар подниматься в груди и расползаться по телу, захватывая в странный омут ощущений. Впервые его вожделение родилось не в паху, а в сердце. Он вскочил тогда и отринул помощь, пугаясь собственных реакций. Потом Маргарита увидела глобус и попросила рассказ. Он подошел слишком близко и мог чувствовать запах ее волос, ощущать бархат кожи и слышать стук ее сердца. Когда она кинулась к нему в объятия, прося спасения для мира, Воланд едва не сорвался. Чувства оглушили внезапно, возникла тянущая боль в груди, Падший Ангел едва сдержал мучительный крик. Он не слышал ничего вокруг, они были словно одни во всем мире. Как Маргарита оказалась фактически у него в руках, он не мог ни понять, ни вспомнить. Прикрыв веки, Сатана приближался к алым женским губам, а Королева таяла от его прикосновений. Но бой часов разрушил волшебство момента. Маргарита отпрянула от него, испугавшись точно так же, как и он.* Воланд вскочил на ноги, прогоняя воспоминание. Рука в кармане продолжала сжимать два обручальных кольца. Он достал их и залюбовался переплетениями золотых и платиновых тонких линий. Как красиво бы смотрелись эти кольца на их пальцах! Но Марго, его Марго отвергла вечную Тьму рядом с Падшим Ангелом. Она выбрала простого смертного. В какой-то момент Воланд хотел отдать эти кольца Мастеру, но ревность не позволила — он уже вырыл сам себе могилу на достаточную глубину, исполнив желание своей Королевы о возвращении любовника. Любовника, даже не мужа! Видно было, что Мастер не горит желанием играть свадьбу, он только недавно выпутался из первого брака. Да он вообще не заслуживает такую женщину, как Маргарита! Голубые глаза Сатаны метали молнии. Гнев застилал сознание, как никогда в его долгой бессмертной жизни. Все его мечты рухнули. Маргарита даже не заметила, что причинила боль самому опасному существу на свете. Она не слышала крик его чёрной души. Она видела лишь своего любовника. Почему, почему он не остановил их?! Почему позволил уйти? Одного слова, одного жеста было бы довольно, чтобы Мастер развеялся в прах, а Маргарита стала бы женой Сатаны. Но он… не посмел. Смешно сказать, но Воланд просто не посмел заставить эту женщину остаться с ним насильно. Боль вылилась в бурю, слезы, что были чужды Повелителю Теней, за него выплакало небо, а крик отразился громом. Собираясь отдать свите приказ о сборах, Сатана замер. Присутствие Его было странно. — Здравствуй, брат мой, — тихий мягкий голос не успокоил, а наоборот разозлил еще больше. — Не брат ты мне. Я не звал тебя, Иешуа! Почему ты пришел? — Потому что тебе больно, Люцифер, — в интонациях не было жалости, были скорбь и понимание.