Невидимка

Первый раз это случилось в ночь на тридцать первое октября. На так всеми обожаемый Хэллоуин, проще говоря. Признаться, я не считал этот день каким-то особенным и на праздничную суету поглядывал с насмешкой, за что был попрекаем доброй половиной друзей и знакомых. Которых, впрочем, у меня было не особенно много, и мнение их, по большему счету, не слишком меня волновало. Так что я благополучно открестился от всех приглашений на разнообразные вечеринки, сославшись на то, что завтра рабочий день, и со спокойной совестью отключил мобильник, чтобы не получить пару пьяных звонков часа в четыре утра. За окном тогда, помнится, накрапывал мерзкий холодный дождь, привычно шумела автомагистраль, на которую как раз мое окно и выходило. Я выключил ноутбук, решив, что работы с меня на сегодня достаточно, перехватил на кухне пару бутербродов, принял душ и завалился спать, предварительно приоткрыв форточку – в духоте заснуть у меня не получалось никогда. Наверное, эта открытая форточка и послужила началом всему тому безумию, что происходит со мной последние несколько месяцев. А началось все с того, что посреди ночи меня разбудил грохот оконной створки, ударившейся о стену. Как если бы кто-то с силой шибанул по ней с улицы. Я подскочил как ошпаренный, слепо зашарил по стене, пытаясь найти выключатель ночника. Но даже когда я его нашарил, меня ждал крупный облом – сколько я им ни щелкал, свет так и не загорелся. Мне оставалось только подхватить с пола телефон и, промахиваясь мимо нужных иконок, включить фонарик. Голубоватый яркий свет тут же выхватил из мрака очертания мебели, отразился в черном экране телевизора, и я до сих пор готов поклясться, что увидел там промелькнувший смутный силуэт. Окно действительно оказалось распахнуто, а подоконник забрызган дождем. Там же обнаружился пожухлый дубовый листок со странными красными прожилками. Жил я на семнадцатом этаже, а потому ни на что, кроме ветра, нагрешить не смог. И, потоптавшись у окна еще с минуту, я просто захлопнул створку и поплелся обратно в постель. Страх уже слегка отпустил – я убедил себя, что это был всего лишь сильный порыв ветра, а потому мой мозг все же решил, что бояться ему нечего. Но только вот, даже понимая, что все довольно-таки обыденно, я не мог заставить себя перестать ощущать чужое присутствие. Будто кто-то был здесь, в комнате. Прямо рядом со мной. Я на секунду зажмурился, пытаясь заставить себя успокоиться окончательно, но едва я смежил веки, кто-то легко коснулся моего плеча. Я бы сказал – осторожно. Ощущение было настолько явственным, что меня прошиб холодный пот. В сознании услужливо промелькнули с десяток картинок из разнообразных ужастиков, которые я смотрел тоннами. И я, взрослый двадцативосьмилетний мужик, заорал, вылетая из постели, как пробка. Чертово одеяло запуталось в ногах, и я совершенно по-идиотски растянулся на полу у самой кровати. Возможно, со стороны подобное может вызвать смех, но мне тогда смешно не было от слова совсем. Я сидел на заднице, уже представляя себе варианты собственной смерти, как вдруг моего плеча снова коснулись. Только теперь как-то совсем робко. Совсем не так, как должен касаться злобный мстительный дух, намеренный тебя расчленить или сожрать. – Что за хуйня? – хрипло поинтересовался я у пустоты, все еще надеясь, что мне никто не ответит, а утром все это можно будет списать на накопившуюся усталость, а еще лучше – на обычный ночной кошмар. Надеялся я зря. – Из... вините? – робко поинтересовались откуда-то справа. Я судорожно вцепился своими короткими ногтями в кожу на предплечье, умоляя неизвестно кого, чтобы все это оказалось сном. Но ничего не произошло. Мне просто стало больно. – Я очень вас напугал, да? – робко спросил тот же голос после паузы. И сквозь пленку страха я понял вдруг, что разговариваю с подростком лет шестнадцати. По крайней мере, если судить по голосу. – Ты чё такое? – довольно грубо спросил я у своей галлюцинации – на тот момент я решил считать голос именно ею. – Тут... пролетал мимо, – ни фига не понятно объяснил голос. – В стае. Нас выпускают всегда этой ночью. Я... За окном что-то зашуршало, как если бы кто-то хлопал крыльями. Замелькали смутные тени, кто-то зашипел. В меня тут же вцепились обеими руками и горячо зашептали на ухо: – Пожалуйста, возьми меня в постель! Я больше не хочу с ними! Я не стану мешать, честное слово! Просто позволь мне! Если человек берет – то они не могут тронуть! – Да что ты несешь?! – я зашарил руками, пытаясь отодрать этого невидимку от себя. Пальцы наткнулись на худые плечи, зацепили длинные пряди волос. – Ты можешь хоть... По стеклу отчетливо заскребли. – Нам нужно в постель! Иначе они ворвутся! – в голосе вцепившегося в меня существа отчетливо зазвучал испуг. Я выматерился, выпутался из одеяла и дернул невидимку за собой в постель. Он тут же прижался ко мне, обхватив руками и ногами, и замер. За окном злобно завыли. Что-то застучало, грохнуло. Мне показалось, будто по стеклу реально водят когтями. Существо, вцепившееся в меня, затряслось и тихонько заскулило. И мне ничего не оставалось, как неловко похлопать невидимку по... голой спине. Стоп. Я довольно невежливо зашарил ладонями по телу прижавшегося ко мне моего ночного кошмара, постепенно убеждаясь в том, что... – Ты чё... голый, что ли? – прозвучало донельзя глупо. Да и было это очевидно – я прекрасно чувствовал своей ногой, пардон, член этого невидимого недоумка. Только вот внимание обратил только что. – В смысле? – за окном все немного успокоилось, а вместе с этим затих и мой сосед по постели. – Штаны свои, спрашиваю, где посеял? – я попытался отодвинуться, но сделать этого мне не дали. Только вцепились крепче. – А, понял! – радостно возвестил невидимка. – Ты про одежду, да? То, что люди на себя надевают? Ну, надо же, какой умный. – Точно, – согласился я. – То, что люди на себя надевают. – Не, – помотал тот головой, – мы не одеваемся. Вот и понимай, как хочешь. – Ты что вообще такое, а? – я ради прикола потрогал длинные мягкие волосы существа, пропуская пряди меж пальцев. – Мой глюк? Учти, я вчера не пил и ничем не вмазывался. – Глюк... Скажешь тоже, – фыркнул невидимка. – Я демон. Несовершеннолетним разрешают на день Самайна вылетать – большой праздник потому что. Но я больше не хочу в аду торчать, это скучно. Я прочел, что если человек разрешит тебе остаться в постели, то тебя не имеют права трогать, потому что людей трогать нельзя. Если они сами не захотят, конечно. – Ты так понятно объясняешь, – с сарказмом кивнул я. – И ты чё, несовершеннолетний еще, что ли? – Да мне уже почти двести! – обиженно перебил меня невидимка. – Через два месяца исполнится! Ну, ни хуя себе... Интересно девки пляшут. Значит, сейчас в моей постели без двух месяцев двухсотлетний демон с голосом и телом подростка, который сбежал из ада. И ко всему прочему невидимый. Бля, да где ж я так нагрешил-то?! – Может, выйдешь из инвиза для разнообразия? – предложил я. – А то как-то не особо удобно разговаривать с пустым местом. Ответом мне послужил тяжелый вздох. А потом демоненок принялся мне объяснять, что стать видимым он сможет только после совершеннолетия, то есть через два месяца. Дескать, людям могут показываться только взрослые, детям эту функцию ограничивают. – Так что я останусь у тебя, – нагло заявил невидимка. – На улицу мне нельзя. – Почему это? – обреченно спросил я, пытаясь незаметно вывернуться из цепких ручонок демона. – Поймают и накажут, – поделился со мной тот. – Не переживай, я буду вести себя очень тихо. И это... – он замялся, – спасибо, что открыл форточку. – Да что уж там, – я устало закрыл глаза. – Всегда пожалуйста. – Спи, – шепнули мне на ухо. И, уже чувствуя, как вдруг наваливается дремота, я ощутил легкое касание губ на виске. *** С тех пор прошло уже почти что два месяца. Вернее – два без одного дня. Тридцать первое декабря, мать его. Два месяца с той злополучной ночи. Сначала я думал, что свихнулся. Особенно когда на следующее утро, вылезая из кровати, наткнулся на мирно спящее... невидимое нечто. Он сладко посапывал, завернувшись в мое одеяло. И выглядело это, мягко говоря, необычно. Ну, как, знаете, пустота, укрывшаяся одеялом. Я на цыпочках пробрался в ванную и долго держал голову под холодной водой, пытаясь прогнать из головы этот жуткий глюк. Глюк не исчез. Наоборот, он незаметно подкрался сзади и поинтересовался, что это я делаю. Я ударился головой об кран, обматерил его, и только потом пояснил, что принимаю душ. Понятное дело, по ходу пришлось еще объяснять, что такое душ и как им пользоваться. Кстати, именно тогда я и узнал его имя. Потому что на невидимку он обиделся и с гордостью сообщил мне, что зовут его Кайер. – Это имя мне дал отец, – поведал он мне, бесцеремонно забираясь в душевую кабину. – Но вообще, все зовут меня Кай. Я только покачал головой, показал ему, как пользоваться душем и свалил на кухню, пить кофе. Перед работой, особенно после такой ночи, он мне был необходим. А вечером, едва я закончил с разогретым в микроволновке ужином и опустил свою отсиженную в офисе задницу на диван, Кай тут же оказался рядом и принялся болтать о какой-то чуши, вычитанной в интернете – я, идиот, оставил ему ноут, показав, как включать. А еще он неприлично тесно прижимался к моему боку. Это вообще вошло у него в привычку. Похоже, собственная нагота его не смущала ни разу. Как и моя. Когда я пытался закрыть в ванной дверь, он обижался, и я не мог ему не потакать. У меня никогда не было братьев и сестер, и за пару недель он стал для меня кем-то вроде надоедливого младшего брата, которого любишь, несмотря ни на что. Невидимый, блядь, младший брат. Кому расскажи – посоветуют обратиться к психиатру. Я бы и сам пошел. Но сначала мне было просто страшно, а потом... Потом я просто понял, что не вижу больше ничего странного в происходящем. Мне нравилось знать, что дома меня ждут. Моя проблема всегда была в том, что я ни с кем не мог сойтись. Все мои девушки стабильно бросали меня после пары месяцев отношений, аргументируя это тем, что мне «пофиг». А еще обвиняя в отсутствии романтики. Чего им не хватало – я не понимал. Получал я достаточно и вполне мог обеспечивать любой из них ежемесячный шоппинг, походы в кино, кафе... В общем, всю ту херню, что так любят девушки. Взамен мне всего лишь было нужно, чтобы дома всегда было что поесть, а еще потрахаться. Здесь же... Я вдруг ощутил себя нужным. Именно себя, а не свои средства или умения. Каю не были нужны мои деньги или какое-то особое внимание. Ему хватало того, что я мог ему дать. Если я говорил ему не мешать, он просто сваливал и занимался своими делами – читал, смотрел телевизор, играл в компьютер. В общем, делал то, что обычно делают подростки. А ночью... Ночью он просто подкатывался мне под бок, прижимаясь всем своим горячим телом, и смешно сопел в шею. И в какой-то момент мне стало хотеться большего. Я мог уже серьезно захотеть погладить его по голой спине, опустить руку ниже... И, черт, иногда он обнимал меня так, что его член... В общем, все это начинало серьезно напрягать. Я мучился стояком, ругал себя последними словами, а еще очень боялся, что мое изменившееся отношение откроется. Боялся я не зря. Потому что неделю назад, как обычно шмыгнув под одеяло, Кай вдруг просто положил ладонь на мой пах. И без всяких предисловий ткнулся губами в мои губы. И я... Я не смог отказаться. Обхватил его за талию, прижал к себе и принялся целовать. В губы, щеки... Я касался губами нежной кожи на его шее, облизывал мочку уха, ощупью водил ладонями по невидимому телу. Он шептал что-то на своем языке, ластился ко мне, тыкаясь бестолково губами, пытаясь урвать лишний поцелуй. Его длинные волосы шелком скользили меж моих пальцев. И я жалел только об одном – о том, что не могу видеть сейчас его глаза. Какие они у него? Мне почему-то казалось, что синие. Такие, каким бывает цвет неба под вечер. А когда я спрашивал – Кай молчал. Только усмехался как-то грустно и лез целоваться. И я разом забывал обо всем, что хотел спросить. *** – Люди наряжают елку? – это Кай спросил у меня, когда я открывал бутылку коньяка на кухне. Коньяк был хорошим, и я специально берег его к Новому Году. – Ага, – я кивнул, – наряжают. – Почему ты не наряжаешь? – судя по звуку, он присел рядом со мной. Хотя с полной уверенностью я сказать не мог – до сих пор не научился распознавать его движения только на слух. – Ну... – вопрос привел меня в некое замешательство. – Не знаю. Я уже давно не наряжал. Не для кого. – А я? – Кай бесцеремонно отобрал у меня бутылку и принялся рассматривать – выглядело это довольно забавно. Этакий плавающий в воздухе коньяк. – Я ни разу не видел, как люди это делают. – Ну, если тебе так хочется... – я почесал в затылке, вспоминая, куда запихнул коробку с елкой и украшениями. – Только она у меня не особо большая. – Пошли, – бутылка тут же оказалась на столе, а меня схватили за руку и потащили в коридор. Я повздыхал и полез в шкаф. И через пять минут уже вытаскивал оттуда небольшую, малость пыльную коробку, обмотанную скотчем. На установку у нас ушло минут десять. Я бы собрал и быстрее, если бы Кай не выдергивал у меня из рук части несчастного искусственного дерева, чтобы как следует рассмотреть. В итоге мы поставили елку на стол, и я предложил: – Теперь можем украшать. – Это что? – Кай потянул из коробки электрическую гирлянду. – Ерунда какая-то. – Ну, давай это повесим для начала, – я отобрал ее и принялся наматывать на елку. Получалось у меня, надо сказать, не особо, но я справился. Правда, включать не спешил. Мы принялись навешивать на ветки шары, которые у меня были, признаться, довольно однотипными, потому что в свое время я просто купил в супермаркете несколько одинаковых наборов, чтобы не заморачиваться. А теперь жалел. Но Каю, похоже, они нравились все равно. Он восторженно рассматривал украшения, выбирал место для каждого. А когда я достал мишуру – радости его не было предела. Он обмотался ей и вертелся перед зеркалом, то и дело поправляя. Что уж он там, в зеркале, видел, для меня было загадкой. А когда я спросил, то был осмеян. Кай еще долго хихикал, обматывая мишурой елку и изредка повторяя какую-то фразу на своем языке, вызывающую у него новый приступ смеха. В итоге я не выдержал и повалил его на диван, требуя прекратить надо мной издеваться. Кай выворачивался, царапался, требуя, чтобы я прекратил его держать. Но все его недовольство быстро свел на нет мой поцелуй. Мы целовались долго, демоненок обхватил меня за шею, притянув к себе, и совершенно беспардонно терся об мое бедро, тихо постанывая. А у меня рвало крышу. Мне было уже плевать и на елку, и на то, что через десять минут уже будет полночь... Я просто гладил ладонями его худое горячее тело, пропускал меж пальцев шелковые длинные пряди и не мог думать ни о чем другом. – Ты хочешь, чтобы сегодня все было по-настоящему, да? – он вдруг вцепился в мои плечи почти до боли. – Скажи, что да! – Что ты хочешь? – я едва услышал собственный голос за стуком крови в ушах. Он только насмешливо фыркнул мне в ухо и ткнулся носом в мою шею, старательно потираясь об меня всем телом. – Ты... ни разу? – как-то глупо спросил я, вдруг осознавая, что мне предлагают. И кто. – Нет, – в его голосе больше не осталось ни привычной насмешки, ни веселости. – Я хочу с тобой. – Ладно, – в горле у меня разом пересохло. – Я должен взять... Не договорив, я поднялся с дивана и на негнущихся ногах пошел в ванную за смазкой. За мной прошелестели легкие шаги – Кай, естественно, пошел следом. – Зачем это? – он попытался отобрать флакон, но почему-то раздумал, просто держал его вместе со мной. – Чтобы... легче было, – коряво попробовал объяснить я. – В смысле, не больно чтобы. – И это поможет? – через паузу, уже когда мы шли обратно, поинтересовался Кай. – Должно, – опыт с парнями у меня был, пусть и небольшой – эксперименты в мою бытность студентом. Штаны я снимал молча. Впрочем, Кай тоже молчал. Даже тогда, когда я ощупью осторожно раздвинул его колени и скользнул пальцами меж его ягодиц. Он только чуть поежился – гель не успел согреться. Я размазал его по сжатому колечку мышц и осторожно протолкнул кончик пальца, отчаянно жалея, что не могу сейчас видеть лица Кая. Сейчас мне оставалось только полагаться на ощущения, пытаясь не замечать собственное, уже почти болезненное возбуждение. Впрочем, долго мучиться Кай мне не дал. Он просто молча отстранил мою руку и приставил головку моего члена ко входу в свое тело. И я толкнулся, со стыдом понимая, что абсолютно точно делаю больно сейчас. Кай подо мной задрожал, уперся ладонями в мою грудь, словно пытаясь остановить, и я замер, хрипло дыша. Наклонился, слепо мазнул губами, и он тут же подставил свои, принимая этот поцелуй. А потом шепнул: – Только медленно, ладно? Я судорожно сглотнул и осторожно, едва двигаясь, начал вталкиваться, сжимая тонкие пальцы Кая. А потом... Потом на столе совершенно прозаично пискнули электронные часы, оповещая о том, что наступила полночь. Первая полночь в новом году. Мы смотрели друг на друга, не шевелясь. Белоснежные волосы Кая разметались по черной коже дивана, в черных немигающих глазах стояли слезы. Совсем мальчишка. Я бы не дал ему и восемнадцати. Совершеннолетний, блин... На щеках у него были едва заметные веснушки. – Я хотел, чтобы глаза были синими, – зачем-то поделился я. – Я знаю, – одними губами ответил он. – Извини. Я качнул головой и в первый раз поцеловал его, точно зная, что целую в губы. А потом мы долго лежали на неприятно липнущем диване, в темноте, наблюдая за синими огоньками гирлянды, которую я все же воткнул в розетку. Кай уютно устроил голову на моей груди, белые его волосы щекотали мой живот, я медленно перебирал их, не имея никакого понятия, зачем это делаю. – Что теперь? – вдруг спросил он, так и не шевелясь. – Теперь? – после секса мой мозг стабильно отказывался соображать. – Я тебе хоть немного нравлюсь? – Кай взял мою руку в свою. Я промолчал. Никогда не умел отвечать на такие вопросы. Наверное, именно из-за этого с отношениями у меня и не ладилось. – Никита... – голос его звучал как-то совсем неуверенно. – Я... – я тяжело сглотнул, – я не знаю, как это нужно говорить... Но я хочу, чтобы ты остался здесь. Если ты, конечно, захочешь. В том смысле, что я... Господи, да как люди это говорят вообще? – Я понял, – теплые губы коснулись моей шеи. – Я знаю, о чем ты думаешь. – Зачем тогда спрашивал? – умение Кая читать мысли не вызвало никаких отрицательных эмоций. Только облегчение. – Я только сейчас узнал, – он едва заметно повел плечом. – Тогда не получалось. – Вот сейчас очень все понятно, – я ткнулся губами в его висок. В ответ Кай усмехнулся, как-то неловко поерзал. А потом неуверенно шепнул мне на ухо: – У меня там... все мокро. И странно как-то. – Больно? – я осторожно коснулся его ягодиц, проскользнул пальцами ниже, ощущая пока еще теплую влагу. Идиот... Нужно было надеть резинку. – Не очень, – он вдруг смешливо улыбнулся. – Ты так разволновался. – Я не волновался, – зачем-то отказался я. В ответ Кай фыркнул, закинул на меня ногу и закрыл глаза. А я еще долго наблюдал за огоньками на елке и думал, что это мой лучший Новый Год.