Ведь правда в горах отличнейший трах?

Йа-ху!!! Я этого добился! Ебать! Ебать! Ебать! Ебать! И пусть напарник жутко злился, мы в горы едем отдыхать. Уже давно его я, гада, крутил на секс на фоне скал, Ему ж то трупы сплавить надо, то годовой отчёт «сгорал». Шесть тел я просьбами затрахал, и Конан в мозг я поимел, Был очень часто послан на хуй, но всё ж добил их. Есть предел, Видать, и Лидера терпенью. Сначала он послал в пизду, Но не по бабам я, он в курсе, и вот уж на хуй я иду. А чтоб идти не скучно было, то Пейн, когда меня послал, Мне напоследок грозно рыкнул, чтоб Какузу с собой я взял. Ох, казначей был просто «счастлив», идти он в горы не хотел, А собирался в морг подпольный, продать две тушки «свежих» тел. Да только кто ж ему позволит? Скорее прочь от душных стен. Там, на природе, воплощу я мечту про толстый крепкий член. Уже неделю я без траха, кипит в крови адреналин, Рвануть могу как глиноптаха или как нитроглицерин. А он сидит, с своих отчётов и день и ночь не сводит глаз, Вот как с таким ебаться можно? Ведёт себя как пидорас. Но ничего, совсем немного до гор осталось потерпеть, А там уж секса будет много. Пусть после будет зад болеть, Но эта страсть в глазах кровавых и ярость схватки горячит, Я потому и нарываюсь частенько просто без причин. Люблю, когда он так психует, тогда напарник просто зверь. Считаю я, что сюси-пуси и чмоки-чмоки - это херь. А вот когда в порыве страсти прям жопа рвётся, словно флаг, То это страстью и зовётся. Зато могу я и кулак Принять в себя, коль будет нужно. Растянут охуенно я - На всякий случай чудо-пробка всегда засунута в меня. Она всего с яйцо размером, но как приятно с ней играть, Когда мне Какузу не может вниманья долго уделять. Хотя, конечно, по сравненью с набором дилдо пробка – хня, Но нет возможности всё время таскать страпоны у меня. А так я вечно в напряженьи, всегда на взводе и готов Подставить зад я без сомненья среди деревьев иль кустов. Ну, или как сейчас, на фоне прекрасных этих снежных скал. Ой, мы уже почти на месте. И как я это проебал? Увлёкся сильно, вспоминая, как член меня таранит в зад, Но позабыл я, что заданью совсем был Какузу не рад. Ой, блядь, ну вот, я так и думал, меня он ебанул под дых, И я согнулся, наклонился и в предвкушении затих. Но нет, пока овеять страстью мой зад напарник не готов, И от него ещё десяток ловлю ударов и пинков. Но вот устал меня он мучить и плащ с моих срывает плеч, Его бросая в снег колючий, чтоб не в сугроб мне мордой лечь. И ставит раком мою тушу, стянув штаны аж до колен, И после (йа-ху!) извлекает наружу свой огромный хрен. Его достоинство прекрасно, и яйца семенем полны. Лишь с ним себя я ощущаю, как драный кот в разгар весны. И был бы хвост, его б задрал я, развратно дырку чтоб открыть, Куда мне казначей, надеюсь, желает страстно засадить. Не надо нежности и ласки, давай скорее, не тяни – Меня на плащике средь снега на член свой мощно натяни. Войди в меня рывком и сразу. О да! Вот так, головка есть. Ещё толчок. Ой, сука, больно! Зато внутри уже он весь. Секунды три привыкнуть хватит, не стоит ждать, давай, вперёд. А мог бы клона сделать, кстати, чтоб занять мне ещё и рот. Но нет, я понял, он не хочет мне рот хоть чем-то затыкать, Ведь не смогу тогда я матом благим от кайфа заорать. О да, он любит, чтоб кричал я, о продолжении просил, Ещё о большем умолял бы, стонал чтоб громко и скулил. Чтоб материл его нещадно, пока меня он в зад ебал, И бранью самою площадной ещё сильнее возбуждал. Чтоб глубже, резче, жестче, грубо, себя бы умолял я брать, А он бы мог меня, как хочет, крутить на члене и сгибать… Всё точно так, как раньше было, не охладил и снег наш пыл, И Какузу меня привычно уж хреном семь минут долбил. Он, падла, кончить не давал мне, и член всё время мой сжимал, А чтобы сам не отдрочил я, мне руки за спиной связал. Ему-то что? Свои тентакли он распускать у нас гаразд. А мне терпеть, не в силах кончить. Ведёт себя как пидорас. И на плаще я извиваюсь, расставив ноги, клячу зад, К Джашину про себя взываю, чтоб прекратил он этот ад. Чтоб мой садист-напарник всё же позволил мне зайти за край, Излиться дал, и я тогда бы попал, наверно, сразу в рай. О да! Ускорился напарник. Таки, видать, Джашин помог. Не зря тебе я жертвы кровью переподношу, мой грозный бог. Рывок. Об зад аж бьются яйца, ещё один, ещё сильней. В меня врывается напарник всё глубже, резче и больней. От этой боли я кайфую, ещё чуть-чуть, ещё толчок. В душе я просто обожаю, когда напарник мой жесток. Вот Какузу, движеньем резким, дрочить мне начинает член, И так приятно попадаю в его ладони крепкой плен. Движенье спереди и сзади, мне дрочат и меня ебут, Ладонь упорно продолжает по члену вверх и вниз маршрут. Быстрее, резче, раз за разом движенье кисти. Хрен стоит. Меня напарник мой таранит. Уже от страсти зад «горит». И вот свершилось! С громким стоном, излился Какузу в меня. А я, признаться если честно, его не сильно догонял. Как только сперма мощным током в мой зад вливаться начала, Мне страсть экстазом охуенным мгновенно крышу сорвала. И я кончал на плащ свой чёрный, на снег, на собственный живот. Кого частенько так имеют, наверняка меня поймёт. Потом упал в изнеможеньи, не в силах ноги я свести. Боялся даже, что придётся меня напарнику нести. Но нихуя. Мой бог кровавый пинка мне дал. Я полон сил. Да и не представляю как-то, чтоб Какузу меня носил. Он только хмыкнул, член опавший в штаны засунул и стоял. Как я с карачек поднимаюсь, с ухмылкой едкой наблюдал. Его эмоции сквозь маску давно читаю я легко. Кто сомневается, того я пошлю маршрутом далеко. Он ждал, пока остатки страсти с плаща я снегом уберу. А я тащусь и прямо таю, когда он даже с виду груб. И, развернувшись, мой напарник, шагает дальше среди скал, Как будто бы не он минуту ещё назад меня ебал. А я иду с довольной рожей, косу закинув на плечо, В грудине словно тает что-то. Тепло мне так и горячо. Пускай вокруг лежат сугробы, пусть минус десять, мне насрать, Если меня и дальше будут развратно так и страстно брать. А страсть внутри меня пылает, готовая излиться вся, Секс-марафон я предвкушаю, ведь отпуск только начался.