Молчаливость - это болезнь

«Деревья немного покачивались от сильного ветра. Темное от туч небо готовилось к проливному дождю. На улицах не было никого. Ни души. Прозрачные тени проходили сквозь старые стены, опустив головы. Это призраки умерших, которые жили здесь когда-то. Первые капли ударились об крыши домов. Капля за каплей. Постепенно все переросло в ливень, под которым даже зонт не помог бы...» - мои мысли сами по себе выходили в слова. Я всегда была мрачной девушкой, которая просто была мрачной. Всех и всегда я хотела убить, потому что люди не понимали меня. Они считали меня сумасшедшей. Хотя я ни разу не подавал виду, чтобы так думать. Молчаливость–не значит сумасшествие. Мои руки были в многочисленных шрамах от ножа, которые наносила я сама. Боль физическая, затуманивает боль душевную. Я когда-то я убила свою мать, но никто не знает об этом. Это была случайность. Мы стояли на краю утеса. Раньше у нас с ней была игра. Мы друга толкали и падали на землю, смеясь и радуясь жизни. Ее смех был так знаком мне. Иногда я слышу ее смех, ее голос, вспоминаю ее голубые глаза как чистое безоблачное небо, вспоминаю ее золотые шелковые волосы, спадавшие кудрями на спину. Думая, что будет весело, я толкнула свою мать вниз, где она разбилась, многократно ударившись от камни. Возможно, она была бы жива, но камни, последовавшие за ней, завалили ее, не дав шанс, даже найти тело. Никто не может понять, как это потерять мать, которая погибла от твоей руки. Мне тогда было 4 годика, но я не отличалась хорошим умом, поэтому и не понимала, что значит высоко и край утеса. Отец после этого случая начал пить и колоться. Деньги уходили лишь на его забавы. А мой брат зарабатывал мне на жизнь. Ему 22. По идеи у него должна быть хотя бы девушка. - Но кто же тогда будет заботиться о тебе? – спросил Дима с ухмылкой на лице. - Может, будет, лучше, если я умру? - Ага, и унесешь мои труды в могилу, - ответил он, смеясь, - хорошая шутка. «Это не шутка», - подумала я серьезно, но высказывать это не стала. Лучше пусть Дима думает, что у меня все хорошо. Хотя и так понятно, что хорошего тут ничего и меньше. - Ладно, хватит ерундой страдать. Иди в школу, - сказал Дима, все еще улыбаясь. - Пока, братиш, - ответила шутливым тоном, но в душе чувствуя боль. Надо быть нормальной ради брата. За целых 15 лет я сменила около 30 школ. В каждой из них меня унижали, били, издевались. Все эти усмешки, брошенные в мою сторону, еще больше подавляли мою личность. Так говорили психологи, назначенные мне братом. Каждый день мне приходилось делиться с ними самыми сокровенными тайными. Я шла по коридору, опустив голову и представляя, как все проблемы улетучиваются сразу.