Нанотехнологии в образовании

Идиот, назначивший заседание кафедры на тридцать первое декабря, остался неизвестным. Несчастные преподаватели, получившие строгие письма с выделенными капсом словами «важно», «явка обязательна» и «лишение надбавки», ворча, собрались к указанному времени. Грешили на нового заведующего, что, мол, решил свадебный генерал пообщаться с народом, но тот сам не пришел. – А что же вы хотите, – сказал профессор Бранчич, – он, душенька Светлана Мамедовна, птица высокого полета, назначенный на должность за особые заслуги перед отечеством. Ему можно. – Что можно? – юная Мамедова, вчерашняя аспирантка, хлопала глазами и смотрела на пожилого коллегу в недоумении. – Все, – заявил тот и потерял интерес к разговору, отвернувшись. – Коллеги, Аркадий Лаврентьевич сейчас подойдет, – прибежала завкабинетом Щеголева, – не расслабляемся. По окончании заседания вас ожидает приятный сюрприз. – Кого-то уволят? – заинтересовался Бранчич. – Ну Александр Алексеевич! – воскликнула Щеголева. – А жаль… Преподаватели, довольные представлением, немного отвлеклись от ожидания. – Коллеги! – в аудиторию вбежал заместитель заведующего кафедрой. – Не будем тянуть кота! На повестке дня три новости, и две из них хорошие. Третья тоже неплохая, но потребует принятия быстрых решений. – Нет, – задумчиво сказал Бранчич, – коты этого не любят. – Александр Алексеевич, в вашем возрасте… – Можно все, – ласково закончил за зама профессор и улыбнулся – в свои восемьдесят пять он уже не боялся никого и ничего. Уволить его не могли – кроме него, уже никто не мог вести дисциплины, которые оставались от успешно разваленного в свое время факультета радиотехники. – Продолжим, – сурово сказал Аркадий Лаврентьевич, – значит, начнем с хорошего: проведенная аттестация преподавателей показала, что на нашей кафедре все в порядке. Все мы имеем высокий уровень квалификации, единственное, что некоторые из нас, – он особо выделил последнее слово, – находятся в критической ситуации по публикациям. Нужно ускориться в данном направлении. Фамилии называть не буду, но у Ивановского, насколько я помню, была одна публикация в журнале «Вестник археологии, антропологии и этнографии», хотелось бы заметить, что к читаемым на нашей кафедре дисциплинам это никакого отношения не имеет. – Ну почему же? – возмутился Ивановский. – Если я вынужден проводить лабораторный практикум по информационным технологиям на ископаемых компьютерах, измерять напряжение доисторическим вольтметром и при попытке показать студентам осциллограф сталкиваться с захоронениями древнего неолита… – Простите? – Осциллограф! Внутри корпуса вместо микросхем оказались два булыжника и дохлый таракан! – Так, Виктор Андреевич, мы все поняли. Но с публикациями я все сказал. Журнал должен быть технической направленности. – Я не могу тратить на публикацию паршивой статьи пятнадцать тысяч. Это моя зарплата! – А в «Археологии» можете. – У меня там дядя главный редактор! Заседание медленно, но верно превращалось в балаган. Чтобы в дискуссию не вступили другие одиозные личности, которые пока молчали, замзавкафедрой резко сменил тему: – Нашему коллективу выпала огромная честь развивать новое научное направление. Все знают, как актуальны сейчас нанотехнологии. И вот нам как единственной технической кафедре нужно придумать НИР. – Научно-исследовательская работа? Вы сошли с ума! – воскликнул доцент Сергеев. – В условиях полного развала лабораторной базы, в условиях сокращения преподавателей и специалистов! Какая наука? – Надо! – сурово сказал замзавкаф. – Никто не уйдет отсюда, пока мы не сформулируем тему исследования! Присутствующие загомонили, завозмущались, и даже амбициозная Светлана Мамедовна растерялась, не понимая, о какой реально науке может идти речь, если на одну кафедру согнали остатки всех технарей: и химиков с физиками, и математиков, и всяких прочих прикладных механиков и информационщиков. Всех. Аркадий Лаврентьевич устало опустился на стул за преподавательским столом. Оставалось надеяться, что умудренные опытом коллеги все же изобретут хотя бы отдаленно похожую на научную тему, которую надо будет срочно выслать по электоронке руководству. Думать о планировании, утверждении, а затем и отчетности не хотелось. – Предлагаю беспроигрышный вариант: «Нанотехнологии в образовании», – Бранчич сказал это хорошо поставленным преподавательским голосом, с легкостью перекрыв недовольный гул. – Это как? – замзавкаф опешил. – Ну как, как… Все мы знаем, что есть информация. Эту информацию мы доносим до мозга студентов посредством передачи звуковых или видеосообщений. К сожалению, часть передаваемой информации теряется по дороге. По назначению доходит только часть. А вот если бы передавать информацию непосредственно в мозг обучаемых, вот тут-то нанотехнологии могут нам сильно помочь. – …кодирование… субмолекулярный уровень… волновое распределение… теория струн... информационные поля... – доносилось отовсюду. Преподаватели оживились и начали обсуждать перспективы. Аркадий Лаврентьевич слушал и не верил в происходящее: как дети! – Коллеги, так я записываю тему и передаю руководству как принятую к исполнению? – уточнил он. – Профессор Бранчич, вы, как автор идеи, готовы встать во главе исследования? – замзавкаф был на сто процентов уверен, что тот откажется. – Готов. Но буду настаивать на создании специализированной лаборатории, – неожиданно легко согласился профессор. – Хорошо, так и запишем, – резюмировал Аркадий Лаврентьевич, – «Нанотехнологии в образовании». Кто «за»? Против? Воздержался? Принято единогласно. Теперь Яна Витальевна сообщит вам еще одну приятную новость, а я пока прощаюсь. Щеглова, радостно улыбаясь, вышла к кафедре: – Коллеги! Руководство факультета и я лично приглашаем вас на торжественное чаепитие, которое состоится в аудитории номер… – Практически на наших глазах завершилось превращение прелесть какой дурочки в ужас какую дуру, – доверительно прошептал Светлане Мамедовне Бранчич. – Я не хочу на это дурацкое чаепитие, – жалобно прошептала она в ответ. – Яна Витальевна, – голос профессора, хоть и перекрыл шум, стоящий в аудитории, но звучал устало и по-старчески дребезжал, – прошу простить великодушно, но здоровье подводит. Вот молодая коллега любезно согласилась проводить до остановки. – Ах, Александр Алексеевич, как жаль! Но в следующий раз… – В следующий раз обязательно, – пообещал Бранчич и в сопровождении Мамедовой вышел в коридор. До преподавательской на четвертом этаже они добрались по пустым коридорам в молчании. – Спасибо, что выручили, – искренне поблагодарила Светлана Мамедовна. – Пустое, – Бранчич усмехнулся и подмигнул. – А как же теперь с этой темой… – А что с ней? – профессор сделал вид, что не понял. – Бред же… – Конечно бред, – охотно согласился Бранчич и запер дверь. Теперь они снова стояли в полутемном коридоре, где горело только дежурное освещение. – Но ведь придется писать статьи и сдавать отчеты! – Напишем. Мало ли ерунды в жизни приходилось писать. Не переживайте, деточка, это дело долгое. Вспоминайте в таких случаях про Ходжу Насреддина. – Простите? – Эх, молодость! За двадцать лет или ишак сдохнет, или шах помрет, – профессор по-молодецки подмигнул Мамедовой и не спеша двинулся к лестнице. Светлана Мамедовна долго смотрела ему вслед и хлопала глазами – такой подход к научной деятельности оказался для нее в новинку. «Ну и ладно, – подумала она, – в крайнем случае потом уволюсь». И пошла вслед за профессором к автобусной остановке. Дома ее ждала наполовину наряженная елка.