***
Джиму оставалось только гадать, что за древнейшие инстинкты овладеют Споком. Сам Спок упрямо отмалчивался, так что перед внутренним взором Джима вставали ужасные картины того, как его строгий первый офицер хаотично наедается бананами, пытается вычесать блох у сослуживцев на мостике, гримасничает и использует собственные отходы жизнедеятельности как... так, нет, об этом лучше не думать. Вырисовывающиеся в голове перспективы были настолько пугающими, что Джим просто не заметил самый первый тревожный звоночек. Произошло это спустя неделю после их разговора в комнате отдыха. Спок припозднился в научном отделе, и Джим уже сидел в кровати, поджав согнутые ноги – лениво почитывал отчет Скотти. Спок зашел в каюту в непривычной тишине, стремительно направился в ванную и вышел через пару минут полностью обнаженным. – Привет, – растерянно пробормотал Джим, привыкший получать хотя бы легкий поцелуй в лоб, прежде чем Спок уходил мыться. А тут – ни ответа, ни привета. Впрочем, тот был прощен, когда резво забрался на кровать, уложил руки на колени Джима, властным движением развел их в стороны и опустился меж бедер с многообещающим выражением лица. За хороший секс вообще многое можно простить. Джим, отложив падд, потянулся было за поцелуем, но Спок совсем неизящно упал к нему на грудь, поднял голову и строго повелел: – Гладь меня. Это было слишком странно, чтобы успеть задуматься, потому Джим послушно принялся разглаживать гладкие волосы на макушке Спока. Тот одобрительно прижмурился и устроился поудобнее – ткнувшись лицом в подмышку. – Не игнорируй область шеи и плеч, – величественно и глухо добавил он, после чего растекся весомой расслабленной кучей. – Что?.. – слабо просипел Джим, тем не менее, почесывая указанные области. – Если ты хочешь заняться делами, можешь взять падд. Я буду удовлетворен стимуляцией даже одной рукой. На объяснение происходящего это никак не походило, но Джим решил, что каждый имеет право на свой странный заскок. А раз уж Спок решил стать более тактильным, то и возражать грех! А то у этого вулканца и обычные объятия приходилось выгрызать с боем.***
Второй инцидент также произошел в кровати и заставил Джима насторожиться. После весьма бурного секса он лениво валялся на простынях и дожидался Спока из ванной. В последние дни тот стал благосклоннее относиться к проявлениям физической близости, потому Джим предвкушал чудесную ночь в обнимку под одним одеялом. Ранее – невиданная роскошь! Потому, как только Спок вышел из ванной, Джим протянул к нему руки, готовый одарить всей пылкостью человеческих объятий. Но Спок как-то неуклюже плюхнулся на кровать, сменил позу, и Джим полетел на пол, спихнутый неожиданно твердым старпомовским задом. – Какого хрена?! – возопил он, резко садясь и потирая отшибленную поясницу. Спок на гневный возглас не отреагировал – мялся на кровати на четвереньках, утаптывая одеяло в удобное гнездо. – Что?.. Спок?.. – Я тебя слушаю, – прогудел тот, когда остался удовлетворен формой «гнезда» и свернулся в образованной впадине компактным клубком. – Что за черт?! Ты сбросил меня с кровати! – Действительно. – Зачем? – Ты мешал мне принять оптимальную позу для ночлега. – Что?! Спок нахмурился, явно раздраженный расспросами, и прикрыл лицо рукой. – Твое местонахождение не давало мне правильно устроиться. И я уже упоминал, что у меня наступает период превалирования инстинктов над социальным поведением – сейчас мне необходимо спать так. Джим несколько раз сморгнул. Древние вулканцы утаптывали одеяло и спали калачиком? – Но ты же не... не начал гримасничать. Или есть бананы, – беспомощно протянул он, невольно озвучивая свои страхи. Спок в ответ с завидным изяществом поднял голову, посмотрел взглядом, который красноречиво говорил об умственных способностях Джима, и просветил: – Хочу напомнить, что вулканцы произошли от вида, являющегося приматом в меньшей степени. Наиболее близкий земной аналог – фелида, – и он перевернулся на другой бок, демонстрируя ровный рядок позвонков. Джим так и остался сидеть на полу, губами повторяя «фелида» – что-то знакомое в этом слове, определенно, было, но, обескураженный, он не мог вспомнить, что именно. А потом встал, посмотрел на Спока сверху вниз и мученически застонал. В ближайшую неделю у него в распоряжении был первый помощник с кошачьими повадками. И выглядело это гораздо хуже, чем можно было предположить. Как любой уважающий себя кот, собранный в компактный комок Спок волшебным образом занимал большую часть кровати. Джиму, который минут двадцать пытался безуспешно устроиться рядом, показалось, что тот каким-то образом исказил пространство-время (от вулканских инстинктов и не такого можно ожидать!). С горем пополам устроившись вокруг охваченного звериной страстью Спока (в смысле – сопящего себе в угловатое колено) Джим все-таки провалился в сон. О новых-древних поведенческих проявлениях Спока он подумает завтра. Проявления напомнили о себе с самого утра. Джим проснулся от влажных прикосновений к затылку. Они были настойчивыми, но не грубыми и очень приятными, так что он разулыбался, опустил голову и что-то сонно забормотал. Теплые пальцы нежно мяли его спину. Но как бы ни был приятен этот контакт, он окончательно вырвал из сонного небытия. Джим сонно заморгал и замер, осознав происходящее. – Спок? – перепуганным шепотом позвал он. Со спины раздалось вопросительное мычание. – Ты... вылизываешь мой затылок? Утробное урчание и широкий мазок языка от шеи до уха послужил самым красноречивым ответом. И не то чтобы это не было приятно, просто... – Мамочки! – недостойно взвизгнул Джим и кубарем скатился с кровати. Облизывающий его волосатый затылок Спок – это уж слишком. А тот так и замер с потешно вываленным зеленоватым языком. Но когда доблестный капитан попятился к ванне, быстро втянул в себя язык и строго спросил: – Куда ты собрался? Я не закончил. «… жалкий человек», достроил про себя предложение Джим и обреченно вернулся в кровать. Через десять минут «лизательной экзекуции», уже в ванной, он заботливо причесывал гладкую шевелюру Спока, пока тот блаженно жмурился и мял руками край раковины. Это было бы трогательно, если бы Спок неожиданно не открыл глаза, посмотрел странным взглядом и решительно вышел из ванной. – Да что за?.. – беспомощно протянул Джим. Поведение Спока было совершенно непредсказуемо. Но с другой стороны, кошки – одни из самых милых созданий в квадранте. Так что, может быть, все было не так уж и плохо.***
Все было очень плохо. К чести Спока, во время смены он вел себя как обычно. Видимо – по возможности держал себя в руках. Если не считать случая, когда он зашипел на Скотти, предложившего внести модификации в варп-ядро. Несчастный тогда побледнел, отступил на шаг и ретировался на второй космической скорости под долгим взглядом Джима. – Надо же, – с ленивым любопытством высказал Спок, когда Скотти скрылся из виду. – Нужно будет использовать этот способ в штатном режиме функционирования моего организма, – и величественно направился к турболифту. А Джим так и остался стоять на месте, пытаясь как-то смириться с тем фактом, что его вулканский первый офицер только что нашипел на главного инженера. Или вот появившаяся у Спока привычка обнюхивать еду. И ладно бы просто обнюхивать! Очевидно, хищнические инстинкты брали верх: иногда он тоскливо скреб длинными пальцами по столу, выражая отношение к содержимому тарелки. Как-то раз это произошло на глазах у Боунза. Тот так удивился, что открыл рот, являя миру недожеванный кусок мяса. А Спок, недовольно проследив за этим вопиющим нарушением правил этикета, пояснил: – Я не удовлетворен химическим составом своей пищи, мистер Маккой. После чего взял свою тарелку и с королевской грацией выкинул и ее, и ее содержимое в утилизатор. Боунз потом два дня допытывался у Джима, чем тот накачал своего первого помощника.***
А как-то раз Спок просто взял и не пришел в их с Джимом каюту. Дело было в увольнительной близ базы, и, будь на месте Спока кто-то другой, Джим и ухом бы не повел. Но это был его первый помощник: вулканец, самый дотошный и правильный индивид, которого только можно было встретить. И хотя кошки гуляют сами по себе, Джим решил, что лучше перебдеть. На базу Спок не спускался, в своей каюте найден не был, и центральный компьютер, будто смутившись (по крайней мере, Джиму действительно показалось, что в синтезированном голосе прорезались оттенки стыда), сообщил, что первый офицер находится в лабораториях. В 0234 по корабельному времени?! Спок, конечно, трудоголик, но это уже не лезло ни в какие ворота. Джим решительно направился к научникам с целью вытащить своего первого помощника из-за его рабочего места. Впрочем, на своем рабочем месте тот найден не был. В лабораториях вообще стояла пугающая тишина и пустота. Только в крайней зале для исследования энергетических явлений, прямо в центре стояла странная установка, отдаленно напоминающая древнюю катушку Тесла. Судя по стоящей неподалеку коробке и блестящим бокам конструкции, вещица была прикуплена совсем недавно – наверняка доставлена с базы. Джим неловко потоптался на месте и почему-то шепотом позвал: – Спок? – Я вас слушаю, капитан, – отчетливо отозвалась коробка, и Джим аж подпрыгнул на месте, озираясь. А вдруг Спок придумал какой-нибудь жуткий трансформатор и стал коробкой? Или же создал революционный генератор голопроекций? А может... Вереницу идиотских вопросов самому себе прервала прилизанная макушка, показавшаяся из коробки. Вслед за ней появились уши и темные глаза Спока. – Что ты там делаешь? – поперхнувшись, спросил Джим. – Нахожусь. – Но зачем?! – Пространственные характеристики и структура данного предмета оптимальны для моего нахождения в нем. Это логично, – снисходительно пояснил Спок и плавно исчез в коробочных недрах. Джим несколько раз сморгнул и робко подошел к коробке. Боясь потревожить Спока, он положил руки на край коробки, привстал на цыпочки… и едва ли не заорал, когда Спок решительным движением подскочил, схватив за руки. Зрачки его были неестественно расширены, всколыхнувшиеся волосы так и не легли на место – выглядело это... небезопасно. На долгую секунду Джим подумал, что Спок сошел с ума окончательно: сейчас решит, что перед ним гигантская гуманоидная мышь, загрызет его и сожрет. Но эта мимолетная, абсурдная паника сошла на нет в тот момент, когда Спок приблизился и с нажимом лизнул его в нос. И пояснил: – Ваши действия провоцируют меня на двигательную активность, капитан. После чего он отпустил руки и вернулся в коробку, наблюдая из нее пристальным взглядом. Джим прокашлялся, устыдившись собственного испуга, и робко спросил: – Может быть, мы в каюту пойдем? Без тебя не спится. – Нет, – категорически раздалось из коробки. Джим попытался воззвать к разуму Спока – мол, неловко будет, если остальные научники застанут его в таком виде. Но тот упорствовал в своей любви к коробке, так что Джим, сдавшись, потопал в каюту один. Мимолетно он пожалел, что Спока, как обычную кошку, нельзя взять подмышки и оттащить в кровать.***
Зато утром его разбудило настойчивое жевание пятки. Он не знал, каким чудом не двинул Споку в лицо, зато сразу же подорвался, поджал ноги под себя и вытаращился на первого помощника одуревшими глазами. – Ешь, – повелительно сказал тот и высыпал на капитанское брюхо несколько яблок. Одно из них упало на пол и закатилось под тумбочку, за что Спок посмотрел так, будто Джим разбил только что подаренную дорогую вазу. После чего без обиняков плюхнулся рядом, всем видом демонстрируя – я сплю. А Джим еще минут десять не решался заснуть, нервно жуя наиболее красное яблоко, пока не осознал, что Спок так специфически извинялся за инцидент с коробкой. Хорошо хоть не мышь притащил.***
Зато, когда в один из вечеров Джим догадался почесать Спока по бокам, тот был прощен за все странности, которыми обзавелся. Сначала Джим подумал, что тихий ритмичный гул просто ему показался. Но звук становился громче, отчетливее, и вскоре Джим понял, что бока Спока едва ощутимо вибрируют. Не веря в свою догадку, он поднял голову – Спок лежал, прикрыв рукой глаза от света, а его кадык мелко-мелко трепетал под тонкой кожей. Суровый вулканский офицер мурлыкал от того, что ему чесали бока. Расплывшись в самодовольной счастливой улыбке, Джим опрометчиво решил, что за такой подарок готов вытерпеть любые чудачества Спока.***
Как же он ошибался! За неделю целибата Джим, вообще-то успевший привыкнуть к регулярному сексу, здорово истосковался по плотским радостям бытия. И не то чтобы кошачье поведение Спока имело хоть какие-то предписания против секса, но из-за непредсказуемого поведения последнего Джим боялся вообще его трогать, а сам Спок инициативы не проявлял. С другой стороны, у Джима были небезосновательные надежды, что во время секса Спок поведет себя как животное – в хорошем смысле. И не ошибся. Стоило только проявить заинтересованность: прижаться, обласкать, поцеловать, как Спок повалил Джима на простыни, распластался сверху, горячо притираясь пахом. Похоже, в этот период он становился чувствительнее и активнее, что Джим одобрял всеми фибрами души. Тем более, Спок охотнее ласкался ртом – целовал долго и с желанием, старательно облизывал кожу и наслаждался минетом. Надо ли говорить, что стоило ему предпринять попытку устроить Джима на животе, тот порывисто перевернулся сам? Двинулся навстречу скользким пальцам и буквально вынудил взять его немедля – и плевать на тщательную подготовку. Что ж, Спок был... хорош. Он и в обычном состоянии отлично – пусть и несколько механически – трахался, а сейчас крепко хватался за бедра, мелко и сильно толкался в разгоряченное нутро, облизывал спину и тихо стонал от удовольствия. Джим, не избалованный таким проявлением чувств, откровенно наслаждался происходящим. Он вскинул бедра навстречу и вцепился в подушки, давая опору. В таком темпе, под таким углом, с такой отдачей он бы долго не продержался, но краткие минуты до позорно быстрого оргазма обещали быть восхитительным. Почти восхитительным. Тупые, за много лет эволюции приспособившиеся к растительной пище, зубы Спока с размаху вцепились Джиму в плечо, и он глухо взвыл – совсем не от удовольствия. – Какого хрена, Спок?! – сипло возмутился он. Нет, он ничего не имел против элементов грубости в сексе. Например, порка в исполнении Спока могла ему даже понравиться, да и сам бы он не отказался отшлепать своего старпома... особенно сейчас. Но ощущения от сильной хватки на плече, после которой наверняка останутся синяки, явно не относились к приятной боли – тупая, пульсирующая, пробирающая до самого сустава, да еще и так неожиданно! Зашипев, Джим строго сказал: – Выпусти мое плечо. И когда это не помогло – Спок просто продолжил, – он схватил того за нос и стал тянуть вверх. Спок посопротивлялся, но замедлился, отпустил свою, как он, очевидно, решил, «самку» и поджал губы. На плече остались красновато-фиолетовые следы. – Спок, – строго сказал Джим, – на кой черт ты так кусаешься?! Тот облизал губы, свел глаза к носу и гнусаво оповестил: – Инстинкты побуждают меня фиксировать особь для копуляции за кожные складки на загривке. – У меня нет шкирки, Спок, – вкрадчиво прояснил ситуацию Джим, не торопясь отпускать старпомовский нос. – Это наблюдение истинно. – О, боже. Кляпа на тебя нет, – Джим вздохнул и убрал руку от чужого лица. – Так, все, слезай с меня! Давай, шевелись. С тобой лучше иметь дело со спины. Спок не то виновато, не то недовольно засопел, но послушался, устраиваясь на кровати в сидячем положении и смиренно складывая руки на коленях. Джим вздохнул – злиться на «окотившегося» Спока не было никаких сил. И хотя плечо все еще мерзко ныло, он заботливо обласкал Спока, уложил на живот и даже оживился. Вспомнил маленькую кошечку миссис Мартин и ее похождения, которые приносили россыпь котят... что ж, если Спок перенял кошачье поведение полностью, это обещало быть незабываемо. Спок перенял. Стоило погладить пальцами теплую кожу между ягодиц, он весь покрылся мурашками, подался к прикосновению, развел ноги. Когда Джим облизывал его анус, он вцеплялся в простыни, а его тихие стоны просили – нет, требовали, – взять его немедленно. От такой реакции у Джима встало так, что его «повело». Он с нажимом трахал Спока языком в зад, пока терпеть собственное возбуждение стало невозможным. И когда это случилось, он навалился сверху, плавно ввел член в Спока и застыл, чтобы полюбоваться. Тот тяжело дышал, нетерпеливо елозил и сжимался вокруг ствола. Уверенно его перехватив, Джим задвигался, наслаждаясь такими непривычными, но совершенно волшебными стонами. Правда, одной детали, вспоминая кошку миссис Мартин, он не учел – как заканчивались ее встречи с дворовыми котами. Не вспомнил он об этом ни пока они по-животному трахались на сбившемся одеяле, ни пока Спок в его руках прогибался и кончал на кровать. Потому выверенный хук левой и дальнейшая темнота стали для Джима неожиданностью. Очухался он от бесцеремонных тычков регенератором в висок. Зажмурился, облизал пересохшие губы и робко приоткрыл глаза. Над ним нависал Спок – само воплощение отстраненной холодности. Заживлял поставленный синяк. – Прошу прощения, – нейтрально сказал он, приметив, что Джим пришел в себя. – Это... – Инстинкты, да-да, знаю. – Джим поморщился и заморгал. Регенератор стремительно заживлял повреждения, даже залечивал нервную ткань после встряски, так что головокружения почти не было. Но все равно, такой секс – это совсем не дело. – Слушай, Спок, а если я тебя свяжу? Мы сможем нормально... ну, ты понял?.. Спок поджал губы, выражая свое отношение к этой нелогичной идее, но вслух возражать не стал. А Джим, доставший веревки уже на следующий же день, не только хорошенько зафиксировал Спока, но и исполнил давнюю свою фантазию: завязал тому глаза. А потом еще одну – заняться сексом, пока в Споке была анальная пробка. А потом... В общем, хоть Спок и пытался вырваться из веревочных пут, идея со связыванием Джиму нравилась. Правда, в первый же раз, он проснулся от того, что чужая рука несильно, но звучно шлепнулась ему на щеку. Он сразу же переполошился, но Спок буквально пришпилил его взглядом к кровати, веско сказал: «инстинкты», и бесстрастно завалился спать. Похоже, ритуально покусать или дать в лицо теперь было обязательным номером программы.***
Учитывая все эти трудности, не было ничего удивительного в том, что Джим стал мелочно мстить. И начал сразу же с подлых приемов. Фрагменты от маломощного лазера он беззастенчиво стащил в лабораториях – все-таки хотел поиздеваться, а не прожечь обшивку своей каюты, или, не дай бог, Спока. Когда старший помощник С'чн Т'гай Спок расслабленно возлежал на их кровати, Джим втихую взял в руки недособранный лазер и замкнул контакт. Спок не просто прикипел взглядом к красной точке у себя в ногах. Он даже двинул ушами, пытаясь уловить возможный шум, но и без дополнительных стимулов световое пятно было для него слишком привлекательно – он одним движением выскочил из-под одеяла и «поймал» руками точку лазера. Джим хохотнул и повел луч правее. Секунд десять Спок гонялся за предполагаемой добычей по кровати, но когда Джим перевел «прицел» на стену, тряхнул головой, поднял взгляд и строго сообщил: – Джим, твое поведение бестактно и неприятно мне. – Ага. Но не я шлепаю тебя по лицу посреди ночи. Спок нахмурился, уселся и сложил руки на коленях. – Месть нелогична. – Зато приятна. – Не от меня зависят реализуемые паттерны поведения. И хотя Спок выглядел как обычно, Джим понял, что здорово его обидел. Вздохнув, он полез извиняться: понежил в объятиях и старательно отсосал. Зато чуть позже, когда тяжело дышащий Спок попытался его не то укусить, не то шлепнуть по лицу (кто знает, за какой тип секса принимали минет его инстинкты?), бодро вскочил и со злорадным хохотом скрылся в ванной. До разрядки себя пришлось доводить рукой, но вытянувшаяся физиономия Спока, которому не дали закончить начатое, того стоила. Ночью Джим был мстительно укушен за коленку.***
С тех пор Спок гордо игнорировал точку лазера, если та находилась от него слишком далеко, а вот если поводить ей перед носом лениво накрывал рукой и недовольно разглядывал. Еще Джим скормил ему разбавленную эссенцию кошачьей мяты – предварительно достав Боунза вопросами, не принесет ли та вреда Споку. Вреда не принесла, зато осоловевший, активный Спок был очень трогателен. Да и вообще, это было одно из самых странных, слюнявых и лучших занятий сексом в жизни Джима. Правда после этого Спок отчитал его, и, судя по долгому взгляду, – затеял месть. Джим подумал про самое худшее и начал опасливо прятать свою обувь под кровать. Но эта часть кошачьей души Спока ограничивалась только мечтательными взглядами в сторону цветочных горшков Сулу, когда он прогуливался по обширной оранжерее корабля. А вот с тем, чтобы подрать капитанское кресло, тот справился. Клочок синтетического чехла был едва заметно испорчен ногтями – видимо, для более глобальных разрушений Спок был слишком воспитан, а эти Джим решил оставить в качестве следов боевой славы. Да и сколько капитанов могли похвастаться тем, что первые офицеры, затеяв мелочную месть, ободрали их кресло? Заодно Джим признал, что опаивать охваченных инстинктами вулканцев – неэтично, и в которой раз заглаживал, зализывал и засасывал свою вину. Одновременно и по очереди. Но, несмотря на все старания Джима, мелочная месть Спока не прекратилась. А возможно, дело было и не в мести: инстинкты, все-таки, - это вам не шутка. Во время одной из скучных смен, когда Джим довольно бессистемно разглядывал отчет и допивал прихваченный из столовой кофе, Спок поднялся со своего места. Джим поднял голову и улыбнулся ему краешком губ, мол – слушаю вас, коммандер. Но коммандер не торопился говорить. Коммандер подошел, окинул значительным взглядом и в гнетущей тишине скинул пустую чашку с подлокотника капитанского кресла – очень изящно, самыми кончиками пальцев. После чего невозмутимо удалился на свое место. Взгляды каждого члена экипажа вперились в спину Спока, а потом, когда никакой реакции от того не последовало, уставились на Джима. Тот что-то невнятно булькнул, неловко откашлялся и поднял кружку. А Боунз потратил еще несколько часов своего времени на попытки выяснить, какой наркотической дрянью (помимо кошачьей мяты) пичкает Джим своего старпома.***
Невозмутимость. Вот что больше всего поражало Джима в Споковых выходках. Тот умудрялся совершать абсолютно нелогичные и абсурдные действия с поистине королевской невозмутимостью. С ней же он принимал ласки своего капитана. Когда его «время инстинктов» стало подходить к концу, Джим здорово обрадовался – никаких коробок, никакого сидения на полу ванной и разглядывания процесса постирки вещей, никакого спонтанного опрокидывания чашек. Но буквально через неделю Джим заскучал по мягкому, ластящемуся Споку. Тот хоть и вел себя более чем странно, а иногда становился самым настоящим «котозасранцем», любил обниматься и охотно шел на эксперименты в постели (да и что делать, когда ты прикован к кровати вечно озабоченным землянином?). Но Спок сумел скрасить тоску Джима по своей кошачьей части. Он стал позволять чаще себя обнимать. Спустя месяц сам принес веревки и неуклюже предложил повторить и расширить их прошлый опыт. В результате пары экспериментов, правда, прикованным к кровати оказался сам Джим. Но пока Спок не пытался выгрызть из него кусок мяса, он совсем не возражал. А еще – хотя, возможно, Джиму и казалось, – когда он старательно оглаживал молочно-белые бока Спока, у того из горла вырывалось почти беззвучное урчание. Проверять он не решался, но был уверен – это не галлюцинация.