"Химия кофе"

«Положение безвыходно, если даже в выходные ничего не выходит…»

Так уж заведено природой: все люди планеты с одинаковым нетерпением ждут субботы и воскресенья – целых дней, часов, минут, которые позволено тратить не на давно опостылевшую работу, беготню по дому или решение других занудных утомительных проблем, а на себя, на то, что по-настоящему услаждает и греет душу, дарит незабываемые радости. Да-да, по ним томятся многие… но только не артисты. Кто-кто, а Дима Билан знал печальную истину с точностью. Где, в каком счастливом прошлом – быть может, детстве? – остались его наивные усталые стоны: «Ох, ну когда же, когда воскресенье?!» Он уже и не помнил. Уверен был лишь в одном – последние деньки недели давным-давно прекратили манить недосказанной прелестью, нести за собой таинственный очаровательный флер ничегонеделанья, порой страшно привлекательный, особенно после нырка с головой в водоворот миллиона концертов, гастролей, нескончаемых съемок. Прочие с субботы отдыхают. Певцы и актеры с субботы только веселее пашут. Тем ценнее и оказываются для звезд эстрады редчайшие моменты среди будней, если, задумчиво глядя в записную книжку, нервно постукивая по листам ручкой, они вдруг обнаруживают: ни единого слова, чистые, прозрачные как льдинки, строки! Восторг, буря! «Нет!» встречам, вечерним пробкам и прочей суете! «Да!» валянию на диване, чтению, кино… ну, и всякому такому, далее по предпочтениям и прихотям. Приятное осознание: кажется, на какой-то миг Вселенная тебя пощадила, просто забыла о тебе. Лишь на капельку времени, но и этого достаточно, чтобы телу собраться с силами и продолжить идти по миру с улыбкой, а душе ощутить себя легкой, словно перышко. Именно такой праздник у артиста внезапно и выдался. Случись он на пару суток раньше – Билан ликовал бы, как никогда, мысленно посмеиваясь над «неудачниками», вынужденными работать, пока он блаженствует в эйфории безделья. А торжество сегодня… и смеяться ни над кем отчего-то уже не хочется, да и на сердце паршиво. Погода, верно, виновата?...

Я хожу, грущу один: Осень рядом где-то. Жёлтым листиком в реке Утонуло лето. Я ему бросаю круг, Свой венок последний. Только лето не спасти, Если день - осенний.

За окном царствовал прохладный сентябрьский денек: ливень окончательно затмил солнце во всем великолепии мрачных густых туч, напоминающих темно-серый пух, и хлестал, хлестал, не утихая, отбивая по тротуарам московских мостовых невеселую громкую мелодию. И она, музыка эта, переплетаясь с порывами ледяного ветра, с облетающими с веток багряными листьями, с разноцветными пятнышками зонтов случайных прохожих, спешивших укрыться от непогоды, навевала полнейшее уныние и дремоту. Развеять их не помогли ни просмотр любимого фильма, ни попытки написать новую песню. Если чего и хотелось, так только нырнуть с головой под теплое одеяло и спать, спать, спать… перед тем выпив чашечку крепкого горячего чая, разумеется. Осенняя меланхолия и до него добралась, что ли? М-да, Дима совсем не так себе представлял долгожданный выходной. Он-то, дурак, мечтал: выдадутся по-летнему сухие и солнечные утро да полдень, светит ему милая прогулка по любимому парку, в котором не бывал уж лет сто как. А если особенно повезет – вовсе сумеет уговорить кого-нибудь из близких друзей выбраться из надоевшего суетой и гамом душного города и сбежит с ними прямиком на дачу, к соблазнительной свежести природы, перспективе похода в лес, пикника с шашлыками и костра с песнями под гитару. И тут такой вот «сюрпрайз» в виде затяжного дождя и холодины. Всякое желание отдыхать на свежем воздухе пропало. Впрочем, в доме тоже. Погрязнуть в болоте работы – и то занятнее, чем киснуть от одиночества, томиться в четырех стенах, как в пустой золотой клетке. Да-да, самой что ни на есть пустой, не в метафорическом смысле. Дима тоскливо обвел взглядом прибежище, гордо именующееся «домом». Его домом. Являлся ли он им в реальности? Скорее преданно служил перевалочным пунктом, куда певец приезжал вздремнуть и, приняв душ, вновь унестись в неизвестном направлении. Неудивительно, что выглядела квартира необжитой. Чужой. Почти мертвой. Ни одной лишней вещи на многочисленных полочках – всё сугубо практично. Никаких милых сувенирчиков, фото в рамочках, пышно цветущих бегоний на подоконнике. Только ходики на стене, неторопливо отсчитывающие секунды, расколачивающие стеклянную тишину в мелкие осколки. Впервые за годы – наверное, точно от скуки! - парень подумал: неплохо бы сделать помещение хоть чуточку комфортнее. Может, тогда он и начнет стремиться бывать здесь почаще? Заботиться о собственном уголке? Заодно готовить домашнюю еду, а не питаться давно надоевшим до колик фастфудом? Как ни крути, одни плюсы. Заодно удовлетворит, в конце концов, любопытство прессы, что, кажется, спит и изобретает в мечтах способы, как бы пробраться в священную обитель победителя Евровидения. Недаром же месяц за месяцем назойливо напрашивается в гости самыми оригинальными методами… уже сколько лет? Да Дима со счета сбился. Ну, если произведет ремонт, то так и быть, позволит посторонним заглянуть на огонек. Но в такой вакуум никого приглашать не будет. А то непременно ведь «гениальные» выводы сотворят и поведают их потом по секрету всему свету. Пиар, конечно, всегда пиар, но всё ж Билану не хотелось прочесть в газетах нечто вроде: «Известный артист настолько обнищал, что даже кофеварку себе купить не в состоянии!» Журналюги зловредные не разберутся ведь: дело не в деньгах, а в элементарной ненависти к кофе. На кой черт ему подобная техника, если он гадкий напиток взять в рот не в силах? И неважно, с сахаром или нет. И нестерпимая сладость, и невыносимая горечь – всё не для него. Нет, если кофеварку и покупать, так только для украшения стола на кухне. Или чтобы угощать изредка заглядывающих друзей обожаемой ими неизвестно за какие вкусовые качества бурдой. Хотя… скорее отравит, чем угостит, больно уж плохо варить умеет, без постоянного навыка-то. В голове певца тотчас мелькнула занятная идея, вызвавшая усмешку: может, вот он, верный способ отучить Пелагею, страшную поклонницу кофе, от вредного напитка, коль уж из иных проб не выгорело и искры? Всего-то пара действий: слетать шустро в магазин, приобрести аппарат да сделать телефонный звоночек, зазвать подругу в гости. И вуаля, скучный день превращается в чудный, наполненный забавными опытами и экспериментами! В первую минуту план показался настолько превосходным, что рука неосознанно, без указаний разума потянулась за мобильником, на ощупь набирая знакомые до боли цифры, а картинки воображаемых ближайших событий понеслись перед глазами ярким калейдоскопом, заставив невольно оживиться и заметаться по квартире в торопливых попытках привести её в более или менее пристойный вид. Но карнавал разыгравшихся красок и огней погас, к несчастью, слишком быстро. В голове Димы тут же замелькало столько всяких разных, противных до тошноты «но» и «нет», возвращающих в унылый реальный мир из сказочных фантазий! Нет, его дом не создан для уютных посиделок. Нет, у Поли вряд ли выходной. А если и выходной – вряд ли она к нему приедет. Это ключевое. Нужно же было накануне с ней так глупо повздорить, впервые за два – да что там, почти уж за три! - года, если память только не изменяет. Считай на пустом месте. Из-за этого самого дурацкого кофе, будь он тысячу раз неладен! Тихо пробормотав ещё парочку проклятий в адрес виновника «веселья», Билан, уже который раз за последние сутки, отпустил себя: раздумья о вчерашнем происшествии, изматывающем душу, хлынули рекой. Осталось только, не сопротивляясь, плыть по течению…

«Вот так, раненный в сердце тобой, буду страдать…»

* * *

Он тогда завалился в гримёрку Пелагеи без стука. Скорее случайно, чем намеренно. Тяжеловатые мысли, висевшие в голове одним густым спутанным туманом, просто не побеспокоились о нарушении чужого личного пространства. Слишком уж им нездоровилось. И они отчаянно тянулись к единственному знакомому им целителю. Бывают ведь дни, когда бесит всё и все вокруг, и хоть застрелись, ничто не помогает вернуться на мажорный лад? Один из подобных и настиг Билана в полном расцвете кошмара. Казалось бы, впору радоваться. Наконец-то съемки нового сезона «Голоса», по которым певец успел соскучиться изрядно. Долгожданная встреча с Агутиным и Градским, отсутствовавшими в Москве три последних месяца. Ныряние с головой в океан талантов, возможность вновь взаимодействовать с юными перспективными ребятами, помогать им преображаться из мелких гусениц в прекрасных бабочек, – то бишь, больших именитых исполнителей – и вдобавок заряжаться их юношеской энергией. На лицо поводы только оптимистично смотреть в будущее. Но что-то не заладилось с раннего утра, пошло наперекосяк и далее покатилось, как снежный ком, привлекая всё новые и новые мелкие неурядицы, перекрывавшие предвкушение грядущего удовольствия от первых слепых прослушиваний. Сплошной форс-минор. Отсутствие воды и света разом. Ни тебе душа, ни человеческих сборов, одно заполошное топанье босыми ногами по ледяному полу и нервное взъерошивание волос в попытках сообразить, за что хвататься первым делом. А потом ещё машина, к полному «хэппи-энду», не завелась. Пришлось вызывать такси, появившееся на полчаса позже, чем было заказано: в пробке погрязло. Эх, а ведь Дима так хотел в кои-то веки появиться на рабочем месте пораньше, а не к моменту, когда в нос уже начнут тыкать камерами! Но… все планы грандиозно летели в пропасть. Если и присутствовал какой-то светлый лучик на горизонте, глоток живительной воды, так только лучезарный образ Поли в голове, который певец всячески старался удержать, не дать ему раствориться в капельках моросящего дождя, дабы окончательно не скиснуть. Все лето они двое не расставались: клубы, ночные прогулки до рассвета, театры и кино, разговоры обо всём на свете и всевозможные дурачества вроде купания в фонтанах (инициатива, естественно, исходила от Хановой) - ничего из классического списка не упустили. Привыкнув едва ли не всё свободное– да и несвободное, если откровенно, тоже – время проводить рядом с девушкой, Билан страшно и мучительно истосковался за последнюю неделю: белокурая нимфа пропадала в разъездах по близлежащим небольшим городкам и связь поддерживала лишь смс-ками – привычно веселыми, напичканными смайликами, но преступно коротенькими. Если б работа отвратительно не была такой работой и не поглотила бы и его полностью и безоговорочно на тот момент, Дима, не раздумывая, рванул бы следом за певицей, взяв за обоснование хотя бы самое банальное: «Давно я не посещал твои концерты!» Но возможности не имел. Приходилось в одиночестве прозябать в осенней Москве и считать секунды, минуты до дня нынешнего. Звезда его ясная обещалась приехать аккурат к началу съемок шоу. Вот он и ждал, попутно сходя с ума. Ох уж эта Полька… Третий год подряд веревки из него вьет, в узлы морские завязывает, да на совесть, не распутать ведь теперь. Сколько пытался – бессмысленно. Покоряет, пленяет – и всё тут, и точка, и запятых в наличии нет. Только сама будто бы и не замечает ничего. А он даже злиться на неё не в силах. Как можно, если внутри вечно едва скрываемый – а порой и нескрываемый! - перехлест нежности, восхищения… любви? Да... любви. Её, матушки, родимой. Себе-то уж можно признаться, коль нужному человеку вслух не выходит. А всё эти треклятые полутона! Друзья, друзья… С самого начала им постоянно твердили заветное слово «друзья». Так вот и воздвигли незримую преграду. Умилялись их шуточкам, музыкальным дуэтам, прочей ерундой и мелочами. Заставили его поверить – надолго заставили! – что он относится к Поле исключительно как к любимой задушевной подруге, с которой всё легко разделить пополам, и радости, и проблемы. Нескоро так ему удалось дойти до истины, спрятанной в самом укромном уголке подсознания. В ближайшем окружении её и вовсе никто до сих пор не различил. Даже всевидящий Александр Борисович с коронной фразой: «Я так и знал!» - в соседнем кресле. Линия «дружба»… она имела место быть, конечно. Но давно уже съехала с идеальных показателей и обратилась в нечто куда большее, при этом не достигнув отметки «влюбленная парочка». Болталась где-то на перепутье, терзая, раздражая, беспокоя, вечно держа в напряжении. Казалось, это четко осознавали они оба. Но рассветы сменялись закатами, проносились легким дыханием недели и месяца, а ничего не менялось. Он всё так же старался развеселить её на съемках, хотя выходило, что скорее Поля разжигала своим оптимизмом и шуточками всю съемочную группу. Приглашал на милые прогулки или обеды в кафе. Подсовывал диски с треками, которые, как считал, ей непременно понравятся, ведь их музыкальные вкусы так схожи. Иногда встречал её, уставшую, с репетиций. И увозил, куда она просила, где мечтала провести часы до полуночи, а потом доставлял домой, напоследок целуя в щечку и провожая до самых дверей квартиры, взбираясь на четвертый этаж на своих двоих, а не на лифте – только бы чуть продлить сладкое мгновение. А спускаясь обратно, уже спешно набирал сообщение… первое из грядущей тысячи за ночь. Прекрасные памятные события, вряд ли можно поспорить. Но неутолимое новорожденное чувство всё равно требовало большего. Постоянно. И порой казалось – недостает только маленького толчка, дабы перевернуть всё с ног на голову, поменять небо с землей местами и получить, наконец, это большее. Нужен был первый шаг. Но никто из двоих на него так и не решался. Не решался…

«Взвесить все «против» и «за» не можешь, Я понял сам. Ведь разные части делят на два Внутри тебя там»

Вот и его они делили. Скорее даже разрывали. На ежесекундной основе. Поэтому Пелагею он не винил. Понимал сомнения. Но всё-таки безмолвно негодовал. На самого себя по большей части. Нахмурившись от тяжелых дум, Дима слишком резко дернул молнию на куртке до самого горла – в салоне автомобиля было едва ли не так же холодно и промозгло, как на свежем воздухе. Результат – оставшаяся в сжатых пальцах собачка. Прелестно. Ещё один штрих в дополнении ко всем остальным. Осталось только буркнуть злое ругательство под нос, притягивая к своей персоне недоумевающие взгляды водителя, откинуться на спинку сиденья, бессмысленно таращась через запотевшее стекло на виды любимого города, постепенно превращающегося я в море-океан. И грустно осознать – если бы кто-то, вроде Градского, столь же авторитетный, тепло относящийся и к нему, и к ней, хоть жестом, словцом намекнул: я вижу, вижу в её глазах, когда она смотрит на тебя, хоть капельку больше, чем простое дружеское расположение… Тогда риск стоил бы игры свеч. А так… опоры только на собственные ощущения артисту недоставало. Вдруг ошибается? Может, и умудренный годами Александр Борисович неспроста молчит? Может, и не о чем говорить? Может это он, Билан, в Польку как дурак влюблен, а она давным-давно о ком-нибудь другом тайно мечтает, а на него смотрит исключительно как на друга, тогда как он до сих пор по-детски грезит, принимая её привязанность за чувство большее, чем есть? Ведь возможно же? Недаром личная жизнь – единственная тема, никогда не затрагивающаяся ими в любых сокровенных беседах. Чего только не случалось за два года! Дима засекал блондинку самой разной: воодушевленной и счастливой, утомленной и заплаканной, дерзким чертенком, настоящей кокетливой леди, смелой и безумной, иной раз удивительно рассудительной. Как, собственно, и она его наблюдала всяким: хлюпающим носом болючкой, злым гением, иногда удачливым счастливчиком. Но ни при каких обстоятельствах, пусть и самых располагающих к разговорчикам подобного рода, Поля не интересовалась, встречается ли он с кем-нибудь. И деликатно не напоминала ему о миллионах девушек, что вечно вертелись вокруг него… ну, раньше. На самом деле, с началом «Голоса» все разбежались. Ещё бы, ведь именно тогда его начала интересовать только одна-единственная белокурая красавица. Он взамен, поддерживая её начинания, не расспрашивал подругу о бывшем муже и вообще о состоянии дел на личном фронте. Скорее из страха, кстати, чем из чувства такта. Боялся увидеть её лукавый светящийся взгляд, услышать: имеется загадочный некто… Заодно понимал: набраться наглости и поинтересоваться, если у него шанс хотя бы когда-нибудь стать этим «некто», недостанет. Слишком уж болезненной представала перспектива потерять всякое расположение Пелагеи. А она при заведении подобного диалога существовала. Нет, лучше уж довольствоваться положением «друг», чем лишиться всякого, переломать баррикады, сложенные на невероятном доверии, понимании, какие редко отыщешь в другом человеке. Какие стали для него поистине невероятным сокровищем. Их стоило сохранить любой ценой. Любой. Даже если суждено навеки остаться только другом. В конце концов…

«Дружеская любовь украшает Вселенную»

Пока таксист парковал машину у съемочного павильона, Билан отчаянно старался придать лицу выражение пожизнерадостнее. А то разглядит его Поля таким смурным и подумает ещё, не дай Боже, что он не рад её приезду. Хотя… ей не впервой. Обычно, впадая в подобное унылое состояние, первым человеком, к кому парень бежал, летел или кому звонил, становилась именно Полька, его персональное солнышко, способное разогнать тучи любого масштаба. Даже если, собственно, она и являлась главной причиной его томительной меланхолии. Иногда казалось: этому оптимистичному созданию всё нипочем. Неважно, землетрясение ли, наводнение или пожар в двух шагах. Не задушишь, не убьешь, не расстроишь. Повинуясь силе манящих желаний, Дима пулей пронесся по узким коридорам помещения, едва не сбив с ног парочку людей из рабочего персонала, плюнув на указания Аксюты заглянуть к нему по прибытию, дабы прослушать положенный инструктаж об изменениях и нововведениях в проекте. Что они, не свидятся ещё разве за сегодня? Никто не умрет, выслушай артист всё положенное на час позже. А вот если он не увидит Полю – он погибнет несомненно. Сейчас же. А потом придет черед всей телевизионной аудитории шоу –издыхать, любуясь на кислую мину Димы Билана в записи, как эфир выйдет в свет. Вот так и вышло, что влетел к подруге певец без стука. Слишком спешил, слишком жаждал наконец её узреть. Хлипкая дверь распахнулась беспрепятственно. И вот когда молодой человек словно споткнулся – в очередной раз за глупый, глупый день. Замер на пороге, пытаясь свыкнуться с открывшимся зрелищем. Комнатка казалась всё той же, знакомой до мурашек, начиная от окраски стен и заканчивая мелкими трещинками на глади зеркала в полный рост. А вот Поля, уютно устроившаяся в бежевом кресле, явно наслаждающаяся последними тихими минутками перед шумом-гамом-кутерьмой утомительных отборочных… в ней знакомыми казались разве что серо-зеленые глаза, красивые, глубокие. Ну и безобразная кружка с кофе, сжатая в аристократично бледной ладони, её любимая, желтая такая, в малиновых сердечках. В остальном девушка в зловещем готическом одеянии, с длинной косой челкой, ещё больше исхудавшая за последнюю неделю, выглядела незнакомкой. Вот что, судя по всему, тогда и резануло по живой плоти более прочего. - Ну, и какая это уже по счету чашка?

«Мне надо бы стать умней И просто чаще молчать…»

Ни тебе приветствий, ни долгожданной ласковой встречи. Копившаяся с рассвета ярость от повседневных неурядиц, от недавних тяжких размышлений о возможном наличии бойфренда у его любимой, дамы неземного очарования, дала о себе знать, наконец. Выплеснулась на первый попавшийся, ни в чем не повинный, но глубоко ненавистный ему с давних пор объект – несчастный кофе – в одной-единственной резкой фразе. Через секунду Билан, впрочем, пожалел и о ненароком вылетевшей из уст глупости, и о собственной несдержанности. Когда перед глазами заплясали цветные искры. Когда впервые напрямую столкнулся взглядом с Пелагеей, что, едва заметила появление в гримерке гостя, тотчас с места вскочила, аккуратно отправив кружку в вольное плаванье по столу, поправив светлый стильный хвостик локонов и явно собираясь накинуться на него с обожаемыми обнимашками. Столько радостных огоньков засияло в серебристо-зеленоватой пучине её очей, кружащихся в вальсе вместе со старыми знакомцами, озорными бесенятами, в которых он тут же выловил Польку, его Польку, родную, близкую, несмотря на новую обертку… сияло ровно до разорвавшей воздух грубости. От картины того, как теплые искорки степенно принялись угасать, в сердце тотчас впились острые скребущие коготки. А из груди едва-едва морозным облачком не вырвался стон - Поля ведь так его и не обняла. Явно растерялась. Застыла посреди комнатки где-то на полпути, разведя руками, а личико из обрадованного примерило настороженно-удивленный наряд. Ещё бы… он на месте девушки тоже бы не признал Диму Билана, обычно торопящегося выпалить громкое: «Бонжур, солнышко!» или «Хай, Полька!» - и если уж обвиняющего её в чем-либо, так только в форме глубоко возмущенного вопля: «Почему не позвонила? Почему не написала? Где тебя черт носил? Я ж волнуюсь!» А тут… Осталось только обреченно прислониться спиной к стене, скрестив руки на груди и мысленно признавать себя дураком раз за разом. Настоящим. Первоклассным. Стопроцентным. Мастером! Да что там, просто идиотом! И панически перебирать варианты, как исправить положение, пока не стало слишком поздно. - Я тоже рада тебя видеть. Но на заметку: если не хочешь, чтобы я однажды подавилась от неожиданности и задохнулась, умирая у тебя на руках в страшных муках потом – научись стучать! - к счастью, Полька и в новом облике осталась верна себе. Пришла на помощь, как неизменно приходила, когда Диму заносило куда-то не туда. Словно бы подсознательно чувствовала: он не намеревался её обижать, вовсе нет. Просто не в духе. Или расстроен. Значит, надуваться смысла нет. Лучше выудить из тайных закромов такие эффективные лекарства, как приколы, песни, пляски. Или как на этот раз – невинные миролюбивые замечания. Не менее ценные, впрочем, чем всё вышеперечисленное. Билану захотелось тут же сократить расстояние между ними до нуля и расцеловать подругу в обе щеки. Состояние потерянности - редкое для Поли состояние. Но справилась она с ним с блеском, отозвалась в обыденно шутливом тоне, уперев руки в бока, с обожаемой им солнечной улыбкой, осветившей мрачную спираль спутанных мыслей в его голове, заставляя их распутываться и укладываться в ровные стопочки, по законным местам. Главным было теперь – подхватить инициативу, не упустить тонкую путеводную нить разговора. И вот тут-то он и прокололся. Как назло. И как не вовремя… - Научусь, если ты научишься не глотать ежедневно эту гадость… - ещё не договорив, устало потирая лоб, певец осознал: потерпел фиаско в попытке завести беседу в другое русло. Снова ляпнул не то. Где его педаль тормоза потерялась? Где? Конечно, заводиться не стоило. И настроение родному человечку тоже портить не стоило. Особенно после того, как блондинка оказала такую любезность – не ответила язвительно на его язвительность. Но сдержаться и не доразвить кофейную тему почему-то оказалось свыше сил. Пелагея всегда обожала вредный напиток и порой выдувала по две-три порции за час, оправдываясь тем, что ей необходим постоянный прилив энергии – то на очередной концерт, то на съемки «Голоса». А когда летом посвятила всю себя диете и гречке, то стала пить его, невозможно горький, в ещё больших количествах. Дима, разумеется, вовсе подобному не радовался и, приноровившись быстро подсчитывать в уме стакан за стаканом, мелькающих в её ручках, потихоньку начал поглядывать на каждый поистине волчьими глазищами. И всячески старался истреблять их. То якобы нечаянно сбивал Польку с ног, выливая гущу то на себя, то на неё, то, при счастливом исходе, просто на пол. То тихонько подменял бокалы, пока девушка отходила по делам, на обычный чай или лимонад, позже вызывая её неизменное ворчание. Иногда ограничивался строгими выговорами в адрес Хановой – по большей части, бессмысленными, конечно. Он с раннего детства гордо считал себя упорным. Но быстро пришлось признать – в лице Поли, с виду ангела, впервые отыскал достойного соперника. Порой её упрямство хотелось уравнять с упрямством мула. Ругаться и спорить – бессмысленно, пустое убийство нервных клеток. Можно только тихо-мирно убеждать, словно ребенка, по пути приводя неопровержимые доказательства. - Так какая всё же чашка? - Сложный вопрос! - она беззаботно пожала плечами, видно, всё ещё придерживаясь теории «поведение как всегда решит любую проблему» и, махнув головой – проходи мол, чего застыл у порога? – ухватив со стола маленькое зеркальце да пудреницу, вернулась в кресло, последними взмахами кисточки оттачивая новое обличье. Впору было напомнить, что визажисты проекта так работу потеряют. Но да ладно, черт с ними, с визажистами, не в них заключалась главная беда. - Где помощь зала? - Затерялась в ливне, - угрюмо откликнулся Дима, так с места и не сдвинувшийся отчего-то. Только неловко переступил с ноги на ногу, по-прежнему топчась у стены и молчаливо наблюдая за прихорашиваниями подруги. Да притворил дверь. Не желалось зрителей сим разговорчиком привлечь. Для полного аншлага. С трудом подавил рвущийся с уст глубокий вздох, у самого себя с затаенным любопытством интересуясь – а где, интересно, сегодня он, вот правда? Он, который настоящий. Не ненавидящий весь мир лохматый парень, а нормальный, старающийся по примеру блондинки взирать на любые беды свысока? И Поля словно бы прочла его мысли. Как обычно, впрочем. Отложила все косметические премудрости в сторону, вперив в него пытливый изучающий взор. - Билан, Билан ли ты сегодня? Или подменил кто? - Ага, связал по дороге, заткнул рот кляпом, засунул в багажник и сказал – посиди-ка здесь, а я за тебя на работу попрусь. Авось никто подмены и не заметит… - выразительная мордашка Пелагеи отчетливо дала понять певцу: он несет полуночный бред. С другой стороны – ей что, вечно быть несерьезной и выкидывать всевозможные финты и в повседневности, и в эфирах позволено, а ему нет? Несправедливость! Ещё капелька тьмы – и он же разгорится костром, заполыхает алым огнем. Если как-то и лечиться – так только юмором. Пусть и бессмысленным. - Ну, раз ты – чего глупые вопросы задаешь? Столько раз говорила же: кофе – это… - Поля подняла глаза к потолку и замахала руками, словно лебедь крыльями, видно, отыскивая в недрах сознания подходящее описание - … необходимость! - Скорее зависимость! – хоть Дима и клялся себе держать рот на замке, дабы новой чепухи не ввернуть в волну беседы, тут не удержался. Внес ехидное дополнение. И, честно признаться, ожидал мощной ответной атаки от Польки. Или, по крайней мере, отчаянной обороны любимого напитка. Так или иначе, но продолжения словесной баталии. А его, вот диво, не последовало. Повисла тишина. Тишина, тут же заставившая артиста задуматься: расслышала ли девушка, собственно, последнее заявление? Он ведь знал её как облупленную. Ну не могла, не могла она к подобной фразочке равнодушной остаться! Как выяснилось, и не осталась. Просто реакция оказалась другой. Неожиданной. Хотя… всё в сегодняшнем дне выходило неожиданным. Стоило ли уже поражаться? - Каждый от чего-то зависит… Совсем простые слова. Но у Билана от них внутри точно что-то сделало сальто назад. А потом вперед. И снова назад. Почему? От тона её, почти физически ощутимо печального. Так непохожего на обычный тембр голоса Поли, всегда переливчато звонкого, как зеркало отражающего всю её энергию, жизнерадостность, оптимизм. Всё это ведь ещё секундочку погодя плескалось в нём, как золотые рыбки в пруду! Куда испарилось?... И отчего взгляд серо-зеленых глаз – глаз цвета осени, если вдуматься – поймав его в свои сети, обрядился прозрачной пеленой грусти? Почему она слегка привстала, обхватила себя руками, словно скрываясь от невыносимого холода, неизъяснимо перестала на короткий миг напоминать саму себя, превратившись в кого-то иного, чужого, неузнаваемого? По коже певца протопала целая популяция неприятных мурашек, заставивших трусливо отвести очи, теряясь, гадая, в какой Вселенной сейчас его любимая. И про себя веско заканчивая её фразу. «Зависит… каждый зависит от чего-то… правильнее сказать – от кого-то!» Он позволил себе охватить взглядом исподлобья всю её, маленькую даже на каблуках, с белобрысой макушки до пяток. И, ощутив знакомый прилив сладостной истомы, сокрушительно мысленно пропеть: «Как же ты мне всё-таки нужна!» Да, Пелагея была нужна ему, как вода и воздух. Любая. Задорная ли, смешная, насупленная, абсолютно невыносимая, упрямая и вредная или такая вот задумчиво серьезная… Со всеми достоинствами и недостатками. Вывод, уже сотню, нет, миллион раз повторенный мысленно, но никоим образом не облекающийся в реальные слова, полнокровные, теплые, живые, на миллион первой попытке что-то всё же всколыхнул. Заставил притаившегося в груди чуткого зверька встрепенуться, распахнуть сонные глазки, прислушаться, замерев, затаив дыхание, боясь спугнуть нечто невесомое, хрустальное, застывшее, наполнившее собой комнату. Может, вот он, тот самый момент? Как удачно можно вставить пару предложений – банальных, но непреложных и искренних до дрожи, до сих пор не высказанных, а так рвущихся наружу! Тишина, напряженная и абсолютная – такая, что Дима даже стук собственного сердца слышал, не кладя руку на нервный, полетевший на крыльях ветра, пульс – по-прежнему укрывала их двоих. И разорвать её, непривычную, затянувшуюся, далеко не такую комфортную, какая порой зависала между ними, в которой было так уютно молчать, зная, что слова и не нужны, становилось мечтой всё более и более. Но разорвать правильно. Правильными действиями и поступками. А мысли метались, заплетались одна за другую в косу, слишком быстро, слишком резко, словно задыхаясь, слишком… И так по замкнутому кругу. «Что делать? Что делать? Сказать? Не сказать? ...» - вопросы отдавались пульсирующим визгом в венах, разрывали решимость в клочья. Что делать? Нет, серьезно! Что делать?...

«Новую моду трудно порой понять, Но, как и в любви, тут главное - не промолчать. Не бояться кричать, Говорить, что ты любишь и веришь, Даже когда боишься всего-то начать».

А он в итоге промолчал. Промолчал… Вот и что ему сделать с собой? Заплакать, рассмеяться, начать биться головой о стену с досады? Столько оригинальных идей в качестве наказание за малюсенькую, но бесценную оплошность – он не закричал. Да что там, даже не зашептал. Испугался начать. Снова. В энный раз. И сердце тут же зашлось кровавыми порезами. Нет, нет, нет, только не слышать, не слышать его сейчас, не чувствовать! Что угодно, лишь бы запереть на семь замков, хоть на час, хоть на два оттянуть приступ боли, который, парень знал, придет. Придет непременно. Петь, танцевать, говорить… да-да, говорить! Артист ухватился за речь, как за маячок. Или свет в конце туннеля. Неважно, всё равно главный промах уже допустил - теперь просто стоит говорить. Заглушить противный внутренний крик, уже сверлящий нутро отвратительным елейным тоном. Дима с этим духовным голосом с рождения плохо ладил. Казалось иногда: тот своим обладателем недоволен всем и во всем, как бы тот не поступал. Плохо – плохо. Хорошо – всё равно плохо. Вот и пойми его, заполошного. Лучше бы просто молчал. И не нагонял состояния развала на то, что и без его участия разваливалось. И исключительно по вине кого, угадайте с трех попыток? Точно. Дурака-дурака Димы Билана. - Завись лучше от фруктов и овощей. Полезно хоть. Вот скажи, ты когда-нибудь читала, насколько вреден этот твой кофе? Если и стоило чему радоваться, так единому: дышать стало легче. Ещё бы, электричество-то в воздухе трещать прекратило, едва затянувшееся молчание пошло трещинами, как первый весенний лед. И отстраненный взгляд Поли, уже начавший пугать молодого человека, тоже бесследно исчез, подобно растаявшей снежинке на ладони. Девушка явно очнулась от оцепенения, вырвалась из потаенных переживаний - в глазах вновь замерцал вполне осмысленный блеск. Она и откликнулась-то быстро, ничуть не упустив ход разговора. Правда, явно вяло, подчеркивая - не намеревается спорить далее. - Просвяти же меня, о, главный химик… - наверное, именно это, – очевидное нежелание Пелагеи беседовать о кофе - сильнее на Диму и подействовало в стремлении развернуть дискуссию. Как катализатор. Просто слишком уж точно Полька в цель попала. Знает ведь: в химии кто-кто, а он ни бум-бум. Вовсе не ровня ей, которая в шестнадцать лет, по её же рассказам давним, не только в музыкальных конкурсах всевозможных побеждала, но и в любых олимпиадах по точной науке превращений веществ. Взыграла элементарная ребяческая жажда доказать: не совсем уж он полный ноль в химии. Не бессмысленно столько статей в Интернете перелопатил. Пополнил запас скудных сведений, как ни крути. А всё ради неё! Ради её здоровья, между прочим! Пусть оценит. Для разнообразия картины. - Ну, кофе повышает давление, уровень холестерина, увеличивает риск развития переломов… - Я тебе на эти утверждения десять противоположных в силах привести!- тут же, одним взмахом ладони, бесцеремонно прервала рассуждения певца девушка, изменив, наконец-то, позиции статуи: начала двигаться. По незамысловатому маршруту «от кресла до стола и обратно», на ходу активно жестикулируя, отчего её милый хвостик то взлетал, то вновь рассыпался золотыми тонкими прядями по точеным плечам, а шпильки черных остроносых туфель выстукивали незамысловатый, но приятный уху ритм. - Кофе снижает риск развития сахарного диабета и цирроза печени, головные боли снимает, улучшает внимание и память… а последнее нам сейчас особенно надо. Нельзя же пропускать мимо ушей крутые голоса! Ещё… - Поль, кончай включать функцию училки… - теперь пришла очередь Билана её перебивать, попутно досадливо морщась. Голова от научных данных затрещала, словно её набили опилками. Или иголками. Как перегруженный компьютер, совершенно точно не желающий воспринимать определенную информацию. Ну что поделать, аллергия у него на химию, ой какая аллергия! Непобедимая! Непреодолимая! Антинаучная! - А какую прикажешь включить, если я просто не понимаю, что не то ты сегодня съел на завтрак? И на что сердишься? Хотелось громко выкрикнуть: «На всё! На погоду, на опоздавшее такси, на монтеров и водопроводчиков, что «обеспечили» светом и водой с утра пораньше! На тебя, в конце концов, с твоей этой непосредственностью проклятой, которая с ума сводит вот уже три года кряду! И ещё на многое!» Но прозвучало лишь усталое: - Да ни на что я не сержусь! И это сердит ещё больше! Внезапно он и сам понял, как это смешно и нелогично. Осталось только горько рассмеяться, согнувшись в три погибели. Пелагея, всё ещё марширующая туда-сюда, помедлила лишь долю секундочки – замерла на одном месте, скрестив руки на груди в «замок». И вторила заливистым звонким хохотом, слегка склонившись вперед и вполоборота повернувшись к нему – так, что сережки кокетливо зазвенели в ушах. Да-а-а-а-а-а, вот это уже куда больше походило на привычную обстановку вокруг них – веселье, играющее искрящимися красками на все лады в любой день, пусть и хмурый и ненастный, азартные споры и перебранки, непременно кончающиеся примирением и теплыми объятиями. Едва отсмеявшись, Дима тут же почувствовал себя лучше. Не оставляло чувство, словно с шеи рухнула наземь гиря. Вот чего стоил всего-то трехминутный разговорчик с Полей! Подруга уже его лечила. Словно волшебница. Взглядом. Тембром голоса. Улыбкой. Даже без прикосновений. А что будет, если он её коснется? После недели разлуки впервые? Какая магия случится тогда? Не желая больше гадать, парень в два шага преодолел маленькое расстояние, разделяющее их в тесной гримерке. И, без предисловий, прижал к себе. Всего-то на секундочку. Но и этого хватило, дабы улететь куда-то далеко… на небо, наверное. На то самое пресловутое седьмое. Или в рай. Почувствовать тепло и гладкость девичьей бархатной кожи, ощутить её ладошки, обхватившие его спину в ответном обнимашном порыве, аромат чужих духов, легкое, ненавязчивое, цветочное амбре… одновременно просто и невозможно. Ох, если бы только сжать её вот так и никогда, никогда и ни за что не отпускать! Сказка наяву. Но… проходит блаженное мгновение. Нет у «просто друга» прав продлевать его долее. Нужно отстраняться. Разве что чуть-чуть сжульничать можно. Выдохнуть ненароком заветную фразу шепотком: «Я скучал!» - прямо ей в ухо, уже разрывая обнимашки. Этого ведь никто запретить не в силах? И успеть расслышать ответное довольное: «И я…». Поймать за хвостик радостную искорку в родных глазах. После чего позволить себе таки неохотно отступить, едва скрывая разочарование от вынужденности действия… пусть и по-своему мучительно сладкой. И молитвенно в шутке сложить руки. - Поль, помоги мне! Сделай что-нибудь! Съемка вот-вот начнется, а я полностью выжат. Такое дурацкое утро! А ты… Ты же ведьма, помнишь? - Шаманка! – с улыбкой поправила она. - Да неважно! Наколдуй просто чего-нибудь… своего фирменного, солнечного. Подними мне настроение, а? - Да ты уже смотришь веселее! – верно, ох как верно. Певец не только смотрел – он и чувствовал себя куда веселее. Особенно когда блондинка с него очей не спускала. Пристально, внимательно, тревожно, заботливо разглядывала. По телу тотчас разливалось живительное тепло, с головы до пят согревающее, даже обжигающее, словно внутри него зажглась горячая звезда. И не сравнить с унылым пробуждением. Но всё же… - Хочу ещё веселее. Так что? Помощь будет? – А план имеется? – девушка хитро вздернула бровь и сузила глаза, отчего и без того всегда чуть лукавый взгляд наполнился слепящим, таким любимым Биланом озорным блеском. Невозможно оказалось не ответить ей улыбкой. Только ох, как же мало она вязалась с тем, что он уже задумал совершить дальше… с поступком, который совершенно точно пополнит личный список Поли «коварнейшие коварства от Димы», молодой человек почти не сомневался. -Для начала – перестань вредить здоровью! – успев за время краткого диалога со злорадным расчетом приблизиться к столу, Дима аккуратно подхватил кружку в сердечках, умудрившись не пролить ни одной капельки – и это учитывая немедленно начавшиеся попытки подруги перехватить посудину с громкими криками: «Э-э-э-э-э-й!» - Твой кофе мне мешает сосредоточиться! – кратко пояснил певец с самым серьезным и невинным видом. Поднимая чашку в руке до высоты едва ли не потолка. Дабы Полька, вертящаяся кругом, словно попуас у ритуального костра, не дотянулась. Даже в прыжке. Даже на каблуках. Даже… да при любых заданных условиях. По аксиоме. - А мне помогает! Я без него не колдую. Верни кружку на родину. - А вот и нет. - А вот и да! Или не проси помощи. И иди-ка ты тогда, Билан… - Я ещё твой кофе не попробовал, куда же это я уйду? – проблема перед артистом замаячила насущная. Нужно было куда-то имеющуюся гадость деть. Но куда? Вопрос хороший... Не возвращать же Поле, в самом деле, позволяя и дальше травиться. А окон в павильоне не имелось, дабы опрокинуть его душем кому-нибудь на голову. Пришлось решаться пить яд самому. Дима глубоко выдохнул. И глотнул. Маленькую струйку в себя втянул только-то, на самом деле. Но и её хватило, чтобы раскашляться и начать отплевываться на разнообразные лады, трясясь всем существом, под милые гармоничные ухмылочки девушки, и жалея: рядом нет графина с литром воды. Не залить, не стереть горький привкус, оставшийся на языке. Просто какое-то проклятье на его головушку. Разумную и спокойную, но каким-то образом, по року судьбы, видно, связавшуюся с буйной белокурой головушкой Пелагеи. И несущую теперь за то ежедневное наказание. - Какая всё-таки несусветная гадость этот твой кофе! - только и осталось прохрипеть ему, одной рукой держась за горло и морщась от отвращения, как косточка персика. - Выпьешь ещё пару кружечек, попривыкнешь – и скажешь: «Какая несусветная прелесть этот твой кофе!» - Ага, мечтай! – и снова сброс системы. Новые разработки, в какую пропасть слить несчастный напиток. Себя Дима переоценил, как выяснилось. Эту бурду ему не допить. Не заставить. Все внутренности после одного-единственного глотка сжались в трубочку, узкую-узкую. Выпьет ещё – его ж начнет тошнить. Двести процентов из ста. Но что тогда с кофе сотворить? Что?... Ответ на мучительную загадку, к счастью, пришел как-то неожиданно просто. В миг. В двух шагах, украшая пустой уголок гримерки, возвышался цветок. Большой такой. Почти целая пальма. А может, пальма и есть? Карликовая какая-нибудь? Билан, помнится, когда-то интересовался названием. Так, из насущного любопытства. И Поля его называла. Любовно поглаживая широкие мясистые листья едва ли не деревца. Но артист не запомнил. Ещё бы. Он же не она. Если Дима и был в состоянии выучивать в больших количествах что-то, так только одно – тексты песен и мотивы разнообразных мелодий. Всё. Потому тайна феноменальной памяти подруги его вечно поражала и восхищала. Тексты песен и мелодии. Цитаты из многочисленных книг и фильмов, если вдруг задели. Стихи. Рецепты разных вкусняшек. Замудренные названия цветков. Все закономерности страшной науки химии, коль уж речь всё вокруг неё вертится. И ещё много всякой дребедени, и полезной, и не слишком. Она помнила всё! Волшебная леди, как ни крути. Ну вот исключительно по всем свойствам. Вздохом выразив должное уважение, Билан, сдвинув брови, заставил ненужную мысль из головы удалиться. А то ведь не даст, противная, своими охами да ахами о невероятности Польки, сделать то, что он сделать намеревался. Что должен был. Несмотря на всю свою пылкую любовь. Или, точнее, как раз оглядываясь на неё и помня о ней. Запасся как следует хладнокровием и терпением. И, совершив два аккуратных шага, с милой улыбкой небрежным жестом опрокинул чашечку над растением. - Надеюсь, твоему питомцу кофе нравится больше, чем мне! – отметил он, с удовлетворением наблюдая, как напиток послушно, не бунтуя, чуть слышно шипя и пенясь, поспешно впитывается в сухую землю. Жаль, возмущение Поли ему не удалось обойти столь же тихо и мирно… - Э-э-э-э-эй! Это уже перебор, чтоб ты знал! - Это насущная забота о тебе! – отрезал певец, продолжая подкармливать цветок – на сей раз содержимым кофейника, который успел пленить, поймав шустрый взгляд блондинки, устремленный к столу. Опередил её буквально на секундочку - столь одновременно они метнулись к предмету битвы умов, без слов сообразив, что сейчас выкинет каждый. Едва друг друга с ног не сбили. Нет, на самом деле, Дима не слишком бы возражал, окажись Полька в его объятиях второй раз за утро… это явно значительно повысило бы рейтинг дня, преобразив его из «ужасно начавшегося» в «улучшающийся с каждой минутой»! Но вовремя приказал себе сосредоточиться: первым делом - кофе. Ну а обнимашки… обнимашки потом. Таким образом удара избежать и удалось: он просто успел сориентироваться. Вовремя повернуться. И вцепиться в кофейник железной хваткой. Белые ладони Поли же встретились с пустотой. Теперь молодой человек поливал энергетическим напитком растение с разной высоты – вертел чайничек то так, то этак, то поднимая, то резко опуская. А всё чтобы кое-кто не смог дотянуться и вырвать его, при всех упорных – и нужно отдать должное! – многочисленных попытках. С улыбкой, откровенно забавляясь разыгравшимся детским садом, наблюдая, как девушка, хмуро сверля его сердитым взглядом, вертится вокруг да около, да никак инициативу не перехватит, Билан с удовольствием предавался размышлениям о преимуществах высокого роста. Нет, серьезно: как хорошо всё-таки быть высоким! Как минимум на десяточек сантиметров перед собеседником. Одни плюсы. Можно любоваться им сверху вниз. Можно что-нибудь отобрать, да с гарантией победы. А ещё можно легко подхватить кое-кого на руки… и носить, всю жизнь носить. Как пушинку. Чудо, которому на земле не место. Только поближе к небу… <

«Вдаль унесенное ветром, Чувство останется где-то На берегу неба... Тихо к нему прикоснётся Луч одинокого солнца На берегу неба... А утром прольётся рассветом Чувство, уснувшее где-то На берегу неба...»

Артист долго гадал, – и до сих пор не получил ясного объяснения, если серьезно - почему из многочисленных песен в репертуаре Димы Билана Поля всегда больше других обожала «На берегу неба», раннюю, простую, незамысловатую. Почему именно её прокручивала на плеере сотню тысяч раз, именно ей азартнее всего подпевала, наведываясь на концерты, и именно под неё охотнее всего танцевала, затмевая на паркете всех-всех-всех. Почему так привязалась не к «Мечтателям»? Почему не к «Believe me»? Почему именно «На берегу неба»? Впрочем, непонимание ничуть не мешало ему каждый раз стремиться угодить своей маленькой принцессе. Ставить композицию на проигрывателе, когда приходилось куда-нибудь подвозить подругу – а это случалось нередко. Начинать тихонько подпевать записи самому, а потом с улыбкой прислушиваться к тембру Пелагеи, что тут же спешила подстроить второй голос и распустить по автомобилю снопы волшебства. Или словно бы ненароком, между делом, вставить строку из песни в разговор, если она приходилась к месту. А потом и вовсе начать это делать самым настоящим ненароком, ни на минуту не задумываясь. И на десерт преподнести исполнение «На берегу неба» в прямом эфире финала детского «Голоса». И невольно самому влюбиться в песню заново. Как когда она только-только появилась на свет. Отдать предпочтение ей среди всех прочих. Ещё бы! «На берегу неба» за абсолютно рекордный срок стала для Димы не просто песней, а их песней. Песней, принадлежащей только им двоим. Теплое приятное чувство осознания – отныне он твердо знает, кому посвящает её каждый раз и кому будет посвящать до конца дней, неважно, как там жизнь расставит фишки, разведёт или соединит – грело. И неизменно казалось: строки композиции подходят едва ли к каждому моменту, который они проводят вместе. И никогда не утратят глубокого смысла, сколько не повторяй. Разве не так было сейчас? Он думал об одном – но в итоге всё равно пришел к песне. Её слова буквально рвались с уст, грозясь разорвать воздушные массы. И сдержался Билан лишь страшным усилием воли. Просто… и так уж слишком много было произнесено лишнего. Накалять обстановку не следовало. Тем более, пока певец предавался философским раздумьям о роке «На берегу неба» для него и леди его сердца, Пелагея всё ещё продолжала бурно негодовать. Пожалуй, даже чуточку слишком бурно. - Я тебя об этой самой насущной заботе не просила, смею заметить! - Моя личная инициатива. И не спорь. - И не буду! – бросила она. Надутая, но, на её беду, хорошенькая, как никогда. Дима невольно ею залюбовался ещё отчаяннее. И окончательно растворился в своих блаженствах – наверное, потому-то и не сразу осмыслил следующую прозвучавшую фразу. - Если позволишь, просто удалюсь… - хотя… может, и не поэтому. Он просто сперва вообразил: Поля посмеялась. Имелась у неё такая милая привычка иногда – шутливо угрожать уходом, да не уходить. Он оттого к ней и привык. Перестал реагировать должным образом. Но на сей раз угроза стала явью. Полька направилась к выходу уверенной поступью. Вот уж странность так странность. Неужели обиделась? Он порой и не такую невинную чепуху, как сегодня с кофе, вытворял, а ей хоть бы хны. Хохотала только с ним на пару. И принимала любые правила игры. Что же не так сегодня? От досады певцу хотелось хорошенько зарядить во что-нибудь кулаком. Вот денек! Явно магнитные бури. Иначе с чего всё вкривь да вкось, начиная с предметов неодушевленных и заканчивая близкими людьми? Взять вон хоть уносящуюся от него Пелагею. Но избивать стены или колотить многочисленные вещички в комнате времени не имелось – если, конечно, он не хотел упустить девушку. Ситуацию требовалось спасать незамедлительно. Он успел ухватить подругу за руку и, потянув на себя, заставил затормозить и развернуться к нему лицом у самых дверей. Сжал одну ладонь на хрупком плече, другую же отпустил в путешествие по её мягким светлым волосам, в какой-то миг заставляя приподнять голову и посмотреть прямиком в глаза – Поль, ну стой, стой! Не сердись. Я просто беспокоюсь… - винтики и шпунтики в усталом мозге только и успевали наворачивать круги да прочие геометрические фигуры очерчивать, ища разгадку таинственной неожиданной обидчивости блондинки. И, начиная припоминать, прокручивать весь разговор в памяти, Дима отметил: она ведь с первой минуты встречи показалась ему другой. Он списал это своё ощущение на её внешние перевоплощения, эксперименты с одеждой и прической, быстро растворившееся, впрочем, под напором очаровательной улыбки. Но, может, причина таилась глубже? Может, Поля не меньше него рассчитывала на их долгожданное столкновение в плане поднятия настроения? Может, она была расстроена чем-нибудь, как бы невероятно это не звучало? Просто скрывала это за привычными улыбашками? Недаром же огоньки в глазах, обычно невышибаемые, так быстренько улетучились? Может, она надеялась, что он её успокоит, утешит? А он вместо этого повел себя ну совершенно бестактно. Как осёл. Сразу накинулся на кофе, не сказав даже банального «привет». Неужели они оба положились друг на друга, как на спасительный круг, а в итоге так глупо пошли ко дну, просто не поняв друг друга, впервые за пару лет знакомства? … - Беспокоился бы ты лучше о себе. О своем плохом настроении, съемках и так далее… - тон прозвеневших слов был настолько Польке не свойственен, что заставил певца скривиться. В душе от нахлынувших теорий алым маком расцвело мучительнейшее чувство стыда, заставившее тут же начать подхватывать обломки беседы, стараясь вновь их сложить хоть во что-нибудь, способное выстоять и удержаться под сокрушительным штормом. И вглядеться в насупившееся личико Поли ещё внимательнее и сочувственнее. -Я уже начинаю думать, что в плохом настроении здесь не я, а кто-то другой… - осторожно, почти вкрадчиво начал он, между тем крепче прижимая девушку к себе, словно стараясь успокоить собственной близостью. Движения, на самом деле, уже плохо контролировались. Рядом с Полей всегда оказывалось сложно держать себя в руках. Не позволять маленьких вольностей. Вот и сейчас настало их время. Он и сам не заметил, как в стремлении утешить приблизился настолько, что ощутил на коже её горячее дыхание, как одна рука незаметно принялась поглаживать тыльную сторону её ладони, а другая, пройдя долгий путь, переместилась с прядей волос на спину. – Я чего-то не знаю, а? У тебя там всё в порядке было, в поездке? - Прекрасно. Но я устала. Эти переезды туда-сюда, по два концерта каждый вечер… - после неопределенного пожатия плечами последовал вздох, резанувший слух Димы. – И ещё я жутко не выспалась, к тому же. Одна мечта – просто остаться здесь и спать, спать… Так что кофе – жизненная необходимость. Чтобы не отключиться в кресле. А тут ты… Со своими очередными лекциями… - она опустила голову, и вот когда Билан почувствовал себя по-настоящему мерзко. Хуже, чем утром, когда едва-едва проснулся. Хуже, чем когда спешил сюда в такси. Просто отвратительно. Что есть, то есть – в ситуацию он ни малейшим образом не вник. Был так занят собой и своим плохим настроем, желанием в любой форме выплеснуть гнев, что о Поле не на секундочку и не задумался. Не осведомился, как она доехала, успела ли позавтракать, поспать хоть пару часов, хотя обычно ведь именно это и составляло главный предмет его забот. - Ну прости. Я слегка переборщил, признаю… - собственные слова казались глупыми. Подсознание говорило – простого «прости» маловато будет, нужно бы ещё что-то. Но что? Он не представлял. Вот и приходилось повторять банальную, как мир, строку. – Поль! Посмотри хоть на меня, что ли! - её взгляд, упорно сверлящий пол гримерки, мучил. Не меньше, чем холодная-холодная ладонь, которую ужасно хотелось отогреть сильными пожатиями, теплыми вздохами и выдохами. – Злишься? - Да не злюсь… – буркнула под нос певица, наконец вскидывая подбородок и пронзая его серо-зеленым взглядом, в котором теперь так ярко отражалась миллионом свечей утомленность, что Билану захотелось пристрелить себя. Сразу за все смертные грехи. – Всё отлично. - То есть, извинения приняты? - Приняты… - негромко подтвердила она, почти незаметно кивая. И о, треклятая реальность! Глупый момент, когда до человека всё же доходит, где он, и что с ним, собственно, происходит. Диме так хотелось, чтобы он никогда не наступил. Но… время неумолимо. И он пришел. К Поле пришел. Глаза – два зеленых нефрита – заблестели настороженно. Молодой человек успел уловить за мерцающий хвост ту горькую секунду, когда девушка впервые напряглась в его объятиях. Явно перестала чувствовать себя расслабленно. И ему даже не составило труда понять, почему. Обнимались они постоянно. Везде, всюду, так часто, как только позволяли нормы приличий. Но объятия всегда были дружескими. Крепкими, утешительными, родными. А сегодняшние обнимашки… что-то в них было иначе. Испарились куда-то, как звезды на рассвете, привычные уют и комфорт. Осталось только одно напряжение, электрическим током прошибающее. И нет уже в сердце покоя. Одна тревога. Видеть взбудораженную Польку – не в хорошем позитивном смысле взбудораженную, какой он её наблюдал на постоянной основе едва ли не ежедневно, а явно нервничающую – сердце равнодушно не позволяло. Неудивительно, что беспокойство за неё легко пересилило жажду подступить к разговору, которого, Билан понимал, в конце концов, так или иначе не обойти и через который не переступить. Эпоха которого однозначно наступит в ближайшем будущем. Но для которого сегодня явно было не время. И не то место в придачу. - Эй! – тихонько позвал он, не сдерживая в голосе нежности, разливающейся от одного вида его девочки, такой трогательной в своей растерянности. - Чего сжалась вся? Боишься, что ли? - Не неси ерунды… - на её губах всё-таки мелькнули слабые отсветы улыбки. Впервые после того, как он вылил драгоценное кофе, Дима едва ли не намеренно отследил сей печальный факт. Но… не улыбка. И это заставило сердце сжаться от болезненного долгого укола, тогда как разум вносил плюс ещё одно обстоятельство в список, почему Дима Билан так любил и любит Пелагею Ханову. Вовсе не за красоту, доброту, обаяние, миролюбивый веселый нрав, как можно было прежде всего подумать, хотя и это всё, разумеется, играло роль. За силу, на самом деле. Больше всего именно за неё. За железную волю, нежелание – или просто неумение? – сдаваться. И признаваться в собственных слабостях. За вечное стремление со всем справляться самостоятельно. И ничего на свете не бояться. И – вот уж забавно! - при всем перечисленном букете достоинств-то… отчасти он любил её и за один крепкий недостаток. За вечный «побег» от бесед, что ей чем-то не по душе приходились. Вот, например, от бесед об их странных отношениях на грани дружбы-любви. Странность? Та ещё! Но ничего не поделаешь… - Прекрасная дама в полной безопасности! – что остается делать, когда существуешь в каком-то странном иллюзорном мире? Чувствуешь – всё идет не так и всё вокруг не то? Только усмехаться, со скрытой горечью внутри. Дима ослабил хватку, однако по-прежнему не выпускал блондинку из кольца рук, якобы не замечая мягких, но весьма упорных попыток подруги высвободиться. – Между прочим, кто-то, кажется, сказал, что извинения мои приняты? - Они и приняты. - Чего тогда сбегаешь? Это никуда не годится сразу после примирения! - Я не сбегаю. Съемки через десять минут начинаются, не забыл? - Но мы ещё не договорили! Поль! Ну, Поль! – не сдержал-таки возмущенного стона Билан, когда девушка, которую он столь упорно две последние минуты пытался пригвоздить к стене, дабы не дать в очередной раз скрыться раньше срока, в одном изящном движении выскользнула из тисков его объятий, бесшумно распахивая дверь и едва ли не убегая по направлению к сцене, уже явно кишащей людьми, шумом, духотой и суетой. Туда, где договорить совершенно точно не будет ни малейшего шанса. - Я ведь всё равно тебя достану! – громко пообещал он ей в спину, тоже поспешно выскочив в коридор и грозно тыча пальцем вслед. - На съемках, учти! Буду глупо себя вести перед камерой! Просить прощения перед многомиллионной публикой! Пусть все знают, что я бестактный дурак, Поля, слышишь?! Хотел ли он, на самом деле, чтобы она остановилась, обернулась? Наверное, да. Зачем было иначе так вопить? И желаемого эффекта достиг. Она обернулась. Правда, её следующие слова певца мало порадовали. - Давай, вопи через кресло! Александр Борисович будет счастлив! - В смысле? Поль, ты что, головой ударилась? Через какое кресло? - Обыкновенное. Красное такое. С кнопочкой перед ним... – съязвила девушка. Но, видно сжалившись над теперь уже его растерянным взглядом, всё же пояснила, хоть и кисло. - Опаздывать меньше будете, Дмитрий Николаевич. Аксюта поменял кое-кого местами. Внес, так сказать, элемент новизны в шоу. Чтобы телевизионная аудитория у нас не скучала. На противно долгий миг молодому человеку показалось, что его кто-то крепко и чем-то тяжелым ударил по макушке. Губы мучительно пересохли, легкие кто-то и вовсе словно стянул в тугой узел. - И кого же он куда пересадил? – на самом деле, ответа не требовалось. Интуиция уже подсказала правильный. Но хотелось услышать. Хотелось услышать именно от Пелагеи. - Тебя… - подтвердила элементарные догадки она. ЧТД. Что и требовалось доказать, то есть. - На прежнее место Лёни. А его на твоё. Так что будем мы теперь, Билан, с тобой по разные стороны планеты. Побереги силы на вопли, в общем. Пригодятся на другие важные дела. Одарив его на прощанье коротким взглядом – то ли сочувственным, то ли раздосадованным (Дима и сам не успел понять, какие эмоции преобладали в нем), Пелагея, развернувшись на каблуках, зашагала к первоначальной цели. Сил окликнуть её во второй раз уже не хватило. Да и имелся ли смысл? Куда проще было просто бессмысленно смотреть ей, спешащей, вслед, и понимать вновь и вновь – сегодня всё-таки кошмарный, кошмарный день…

* * *

Дальнейшие события горького, как пилюля, вчера, проплыли мимо артиста далеким-предалеким корабликом. Он их наблюдал через стеклянную стену. С чувством «вижу всё, а повлиять не могу ровным счетом ни на что». И это не просто раздражало. Бесило. Поля расположилась на расстоянии одного кресла. Но отчего казалось: он в Америке, а она в Австралии, он говорит на русском, а она на китайском? С другими девушка болтала охотно, стоит признать откровенно. Трещала, как синичка, не замолкая, и с Александром Борисовичем по старой доброй привычке, и с новым соседом Агутиным. Кажется, даже заставила последнего изрядно оживиться вопреки сложившемуся обычаю соблюдения спокойной невозмутимой маски на лице. А уж как сама сияла и горела! Просто звездочкой ясной. Откуда только, из каких душевных недр вытянула столько энергии и задора, когда меньше получаса назад смотрела так, словно собралась умирать? Дима просто терялся в догадках, раз за разом пытаясь обратиться к подруге, завести светскую беседу. Но всё как о стену горох. Блондинка его категорично игнорировала. Если пару жестов в его сторону и сделала, пару слов бросила, так исключительно работая на камеры. В остальном – всё, абсолютно всё творила назло ему! Набрала, вредина, сразу нескольких голосистых парней в команду, заставив певца повертеться на красном сиденье, как на горячей сковороде, и сдобно истечь ядом ревности. Да ещё Александр Борисович масла в огонь подлил, когда где-то, точно между прочим, ляпнул: «Если так дело и дальше пойдет, солнце мое, в этом году ты замуж точно выйдешь, я не сомневаюсь!» Оставалось только мечтать, что операторы в какой-нибудь эфир данный эпизод не впихнут. После окончания мучительных съемок поймать Польку для человеческого разговора тоже не удалось. Первой из числа наставников удалилась – выскочив следом за ней на парковку, Билан только и успел «поцеловать» хвост огненно-красного автомобиля, удаляющегося от павильона на приличной скорости. Это так, значит, его извинения приняты? Явно сбежала ведь, надувшаяся негодяйка! Паниковать причин всё ещё не имелось: зная девушку, то, как быстро она отходит от любой всклоки, не имея обыкновения долго обижаться, не важно, кто там виноват, Дима просто ждал звонка до глубокой ночи – вполне типичного для неё звонка. Ждал не совсем так, как всегда, правда. С нервным замиранием сердца и вскакиванием с места при любой вибрации мобильника. Но не дождался. Ни тем вечером, ни сегодняшним утром. Ни пришло даже ни одной СМС-ки! Тогда он начал беспрестанно и бесцеремонно трезвонить сам. Оборвал трубку, но после длинных холодных гудков не следовало ничего, только пустота. Пошли в ход сообщения. Штук сто пятьсот, самых разнообразных по содержанию, но единых по смыслу: новые упорные извинения, просьбы ответить на звонок, хоть один, или перезвонить самой. Он же переживает в конце концов! Неужели трудно это принять? Но дохлый номер. Ничего не вышло. И осенняя апатия окончательно артиста съела. Горько выдохнув, с трудом вырвавшись из цепей раздражавшего, но одновременно с тем пленявшего воспоминания о вечном яблоке раздора в виде кофе и об одной жуткой упрямице, Дима окончательно утвердился в решении – ну уж нет, никакая кофеварка в его доме никогда не объявится, кто бы что ни думал. Его обитель – его правила. Придется Хановой и журналистам смириться. И, заходя в гости, довольствоваться чаем с лимоном. Пятую в сутки кружку ни она, ни никто другой – но она в особенности! - глотать на пороге Димы Билана не будут. Разве что через его труп. Главное - случайно последнее вслух не ляпнуть. А то Пелагея… она же такая. Ради кофе на всё способная. Недаром у неё даже квартира пропахла им насквозь. По губам певца скользнула мимолетная улыбка, а мысли мигом отправились блуждать уже не вокруг да около его пустынной обители, а у другого уголка, теплого, уютного, сияющего в ночи, как светлячок, и безумно им любимого. Да, наверное, он нигде себя не чувствовал настолько на своем месте, как у Поли: в комнатках золотисто-бежевых тонов, с огромными окнами, через которые, наверное, здорово любоваться летними закатами, с мягкими толстыми пушистыми коврами, в которых вечно хотелось утонуть, и густо пропитанную её, полиными, ароматами, как правило, приятными и пьянящими (исключение – разве что запах кофе). Как девушка, занятая не меньше, чем сам Билан, успевала с любовью, толком и расстановкой заботиться о «пристани души», обставлять её всяческими милыми мелочами, поддерживать порядок – всё оставалось для него недосягаемой загадкой. Но добавляющей квартирке особый шарм. Нахлынувшая нежность вкупе с чувством вины заставили Диму против воли гадать: как там Пелагея сейчас, интересно? Поджав ноги, ютится на диване под нежным пледом, находит успокоение в компании книжки, вновь заливается жутким напитком и по-прежнему на него злится? Или и вовсе не дома, а на репетиции с группой, или в театре, в кино, и о нем и не вспоминает? Последняя версия отдалась неприятным покалыванием в груди, но зато обнажила столь необходимую уверенность и энергию, заставившие певца вскочить без промедлений. Ну вот и чего он тут сидит, растекается по древу, не находит себе покоя? Выходной будет бесповоротно загублен, если он Польку немедленно не увидит! Полдня и так не наблюдал – разве можно дольше? Истосковался уже. По всему: её улыбке, милым ямочкам на щечках, задорным глазам, звонкому голосу. По вечным шуточкам и добрым подколам. И удивительному ощущению понимания без слов, на одних только взглядах и жестах. В самом деле, ну неужели и сегодня всё может сложиться так же плохо? Ну уж нет. Кошмарный день уже позади. Приободрившись собственным энтузиазмом, Билан тут же бросил ещё один беглый взор на циферблат. Самое время для визита. Как хорошо, что сложилась у них такая вот традиция, почти привилегия, исключительно друг для друга – прилетать без приглашения, просто потому, что захотелось или нужно, в порядке сюрприза, без всяких предупреждений. Правда, на время ссор обычай не распространялся. Но какая разница? Он же идет мириться! На ходу натягивая куртку, цепко ухватив ключи от машины со стола, Дима покинул душившую его квартиру, и, спускаясь по лестнице, перепрыгивая через пару ступенек разом, не став дожидаться противно медленного лифта, просто думал – вот-вот её увидит. И сам не замечал, как одухотворялся взгляд, а губы расплывались в улыбке. Неважно, как – прощение ему будет даровано. В этом он почему-то не сомневался.

* * *

«Если два человека только и делают, что ищут друг друга, нет ничего удивительного, что они время от времени встречаются»

Нагрянуть к Польке прежде всего домой, а потом уже начать разъезжать по студиям, выглядело самым правильным решением не только по логике, но и по интуиции. И противиться ему Билан не стал. Положился на подсознание. Рванул по направлению к её убежищу; к счастью, сегодня верный железный мустанг не капризничал и везти певца не отказался. Наверное, посочувствовал. Вошел в положение несчастного страдальца. И спустя полчаса Дима уже взлетал на четвертый этаж, левой рукой опираясь на перила, а правой сжимая пышный букет розовых пионов, горячо обожаемых Пелагеей, с каждым шагом уверяясь – всё идет как по маслу. Особенно ярко, во всём цвете, эта мысль разорвалась, когда он застыл у искомой двери. Даже через неё, мощную, крепкую, прекрасно слышался, разве только чуть-чуть приглушенно, любимый голос, звонко распевающий на всю округу, окутывающий собой воздух до боли знакомым мотивом. Хоть в памяти что-то и вертелось, загадку артист не раскусил. Знакомая композиция, определенно знакомая, но вот какая именно… Впрочем, не это являлось сейчас центром мира. Куда более важным был сам факт: Полька там, в своих стенах, поет. Значит, в добром расположении духа. А отсюда следует - она, порой страшная вредина, не должна его на сей раз долго мучить. Наверное… Поглубже вдохнув, он потянулся к звонку. И, зажав кнопку, на мгновение затаил дыхание. Про себя гадал – сердится на него ещё Поля или уж остыла? Отворит дверь, если в глазок увидит, кого нелегкая принесла? Или сразу выставит? Нет, последнее сомнительно, не в её стиле. Хотя бы из вежливости откроет и на словах посоветует домой мотать. Но, разумеется, никуда он не уйдет. Ну ни-ку-да. Как бы кое-кто не ворчал. Пока певец погряз в теории предположений, ворота распахнулись. Широко, на полную катушку. Явно чувствовался вкус хозяюшки. Пелагея, собственно, всё вот так же делала, на полную катушку: работала, отрывалась, сходила с ума, любила или ненавидела. Разглядеть её на пороге не в том черном мрачном наряде, а в домашних майке и потрепанных джинсах, с двумя милыми косичками, свежую, явно отдохнувшую, красивую, оказалось буквально бальзамом на душу. Если что и портило картину – так только… угадайте что? Ну конечно же, чашка с кофе в тонких пальчиках с изящным аккуратным маникюром. Горестно вздохнув, Дима проделал уже почти привычное движение: не здороваясь, вручил девушке букет, а сам, выхватив из маленькой теплой ладони кружечку, по-хозяйски уверенно зашагал к кухне, не потрудившись захлопнуть парадную дверь, и не слушая бурных, льющихся водопадом возмущений несущейся следом за ним хозяйки. Не остановился ни на миг, пока кофе не оказалось в положенном месте – вылитым в раковину. А белую чашку с золотой каймой словно бы случайно уронил. Отчего она вдребезги, бедняжка, разлетелась тотчас. - Урок первый: ещё раз засеку с этой гадостью – вылью её прямо на тебя! – серьезно пригрозил он, наконец, обернувшись, сопровождая поучение выразительным донельзя взглядом. Но не был уверен, что подруга его расслышала: её очи не отрывались от осколков невезучей посуды. - Подарочный сервиз! – только и простонала она, чуть театрально преувеличено, но явно с долькой искреннего расстройства, сокрушенно утыкаясь лицом в букет и полностью скрываясь за ним, от макушки до шеи. - Считай, на счастье! – коротко прокомментировал певец, после чего более не медлил. Ну, разве что секундочку. Его цель – не кофе. Нечего на те же грабли дважды наступать, не успев залечить раны от первой неосторожности. Шагнув к Польке, он осторожно высвободил её мордашку из цветочного царства, нежно обхватив ладонями девичьи щеки. И, так или иначе, заставляя обратить взгляд на себя любимого. – Лучше скажи – злишься? - Ты врываешься в мою квартиру, колошматишь мою посуду и потом спрашиваешь, не злюсь ли я? – к её чести, Поля серьезный взор выдержала. Хоть и обратила ответ в очередную полушутку, легонько стукнув артиста по лбу его же подарком. Впрочем, Диме хватило выражения глаз. Губы были сжаты в тонкую строгую ниточку. Но очи смеялись, заливисто, громко. Как всегда. Как обычно. И не как вчера. Лучше всяких слов донесли – он почти прощен. Ещё чуть-чуть, ещё самую малость, и… - Ну, во-первых, я не врывался, сама открыла. Так что обвинения безосновательны. А во-вторых, я не об этой глупой кружке, будь она неладна, и ты это понимаешь. За первый день съемок – этот самый странный день в моей жизни, если серьезно… За него злишься? - Почти уже снова да… - прошептала она, прикрыв глаза, но зато наконец отпустив улыбку – самую солнечную, искреннюю, настоящую - тут же осветившую собой пространство, наполняя его звенящей музыкой и теплом. И всё внутри Билана, с головы до пят, закружилось каруселью. Быстро и стремительно. - Почти? - Обещаю больше не злиться, если ты сейчас заберешь букет, выйдешь за дверь и войдешь как полагается, а не громя по пути моё имущество. - Шутишь? – по хитринке в прищуре, однако, сообразил: нет, не шутит. И, сжимая вновь впихнутые ему в ладони цветы, Билану осталось лишь обреченно вздохнуть в ответ. – Ты невыносима! – хотелось бы сделать последнее заявление укором. Нотацией. Но увы! Прозвучало оно так нежно, что скорее способно было сойти за комплимент. Как признание истинного обаяния и очарования той, кому посвящено. И неважно, что она творит раз за разом. На какие глупости толкает. И что в итоге из всего получается. - А тебе нужно моё прощение? Тогда давай, давай, поддавайся капризам леди! – ну вот какое возможно сопротивление, когда тебя уже едва ли не выставляют за дверь насильно, легонько подталкивая в спину? Волей-неволей пришлось повторить уже пройденную процедуру. Правда, Дима не преминул не упустить возможность повеселиться: едва Пелагея отворила ворота на нетерпеливый стук, он опустился на одно колено, прижимая левую руку к груди, а правой протягивая ей пионы в шелестящей подарочной бумаге. - О, моя прекрасная дама, прошу меня простить: я был не в себе, врываясь в ваш священный дворец и разбив вашу любимую чашку из замечательного сервиза! Надеюсь, сий скромный букет загладит мою вину и вернет мне ваше расположение!... Ну как, идет? – тут же деловито осведомился он, всё ещё не изменяя положения, чувствуя, однако, как колени потихоньку начинают затекать. Ох и трудно, наверное, приходилось джентльменам в девятнадцатом веке ухаживать за девушками! А предложение руки и сердца делать каково было, интересно?... - Оскар! – похлопав, сообщила она ему, отступая с порога в залитый светом коридор и пропуская, наконец, незадачливого гостя в квартиру. – Тебе, Билан, в фильмах бы сниматься, а не песни горланить. - Своеобразный комплимент подразумевает, что я прощен? – уже скидывая обувь и куртку, которую тут же, по привычке, пристроил на крючок, разысканный на ощупь, уточнил молодой человек, не скрывая улыбки и снова вручая подруге предназначенные ей цветы. - Прощен! – кивнула Поля, едва ли не скрываясь из виду за огромными пионами, явно наслаждаясь их сильным, пьянящим ароматом. И Дима моментом воспользовался. Прекратил сопротивляться ещё вчера нахлынувшему порыву подхватить её на руки и кружить, кружить… Подхватил. Закружил. По квартире тотчас разнесся звонкий визг не ожидавшей подобного сюрприза девушки вперемешку со смехом их обоих. Кому-кому, а Билану такое вот кружение явно напомнило о сказках из детства. Когда какой-нибудь колдун вот так вокруг оси собственной вертится, вертится, а потом сбываются все мечты. Оттого и останавливаться не хотелось. Слишком много волшебства заискрилось, сияющего в воздухе ослепительными, почти видимыми звездочками, пока он держал её на руках, пока она обнимала его за шею, болтая ногами, как маленький ребенок, и хохоча. Но в какой-то момент всё же остановился. Пришлось. Дабы иметь возможность заглянуть своей очаровательной пленнице в глаза и попытаться худо-бедно выразить те благодарности, что выразить был ну просто обязан. Если словами не выйдет, так может, хоть взгляд поможет? - Поль, клянусь, ты самое удивительное существо на земле! И если я когда-нибудь ещё хоть раз буду с тобой груб и невнимателен… - То я пойму, что Дима Билан снова пришел в себя! – со знанием дела, чуть сварливо, но уже не сердито отозвалась блондинка. – М-м-м-м… может, поставишь меня на место уже? – уже куда тише полюбопытствовала она, капризно легонька стуча маленькими кулачками ему в грудь. И от каждого такого невинного прикосновения певца прошибала легкая дрожь. - А если не поставлю? – так же тихо осведомился он, наклоняясь к ней и едва ли не касаясь своим носом её, заставляя девушку ерзать в тесных объятиях. - Ну-у-у-у… останешься без чая. - Вот это уже серьезная угроза! – с горестно-серьезной миной согласился певец, неохотно возвращая подругу в вертикальное положение и тяжко вздыхая, внутренне ворча: на себя - за недостаток отваги, а на Ханову – за умение переводить разговор в другое русло таким образом, чтобы он из шутливо-личного, предвещавшего затронуть тему, более всего его интересующую, становился серьезно-бытовым и вполне себе прозаическим. – Ведьма ты, Полька! Вот самая настоящая… - не смог не буркнуть он. И не добавить про себя: «Такие моменты иной раз рушишь!» - Я не ведьма, я шаманка! Проходи, маг-чародей, чего у дверей застыл? – позвала она, уже растворившись на горизонте в туманных далях уютной гостиной. Билан ждать себя не заставил – покорно зашагал следом, улыбаясь их давней, ещё с времен первого сезона «Голоса» шутке. Правда, на пороге застыл невольно. Опять. Ну прям какие-то заколдованные у Пелагеи врата в каждую комнату, честное слово. Что тут, что в съемочном павильоне. Или суть просто в том, что она умеет удивлять? Вот вчера – разве он ожидал увидеть её такой, в новом образе? Ведь поэтому и затормозил. А сегодня… На самом деле, он уже многого ожидал сегодня. После недавнего-то опыта. Найти небрежно брошенный на диване плед, книжку рядышком с ним, тарелку с разными вкусняшками – конфетами там, пирожными, шоколадками. На худой конец, включенный проигрыватель с караоке или с её любимыми фильмами. Как ещё один вариант – расправленную постель. Поля порой любила спать до позднего вечера, просто так, за милую душу валяться, наслаждаясь покоем и тишиной, если выдавался шанс. Но чего певец точно не мог предугадать, так это появления на сцене… - Химия? – изумленно поинтересовался он, вытягивая шею, силясь получше разглядеть книжки – точнее, учебники, усеивавшие пол пестрой мозаикой, пока Пелагея заботливо пристраивала цветы в хрустальную вазу на журнальном столике. – Ты серьезно? Все школьные курсы химии? Бедняжка моя, неужели художественная литература в доме кончилась? Могла бы и позвонить, между прочим. У меня на полках вон, Ремарк без дела стоит. И Жюль Верн где-то ещё завалялся… - Ну ещё бы, ведь всем известный Дима Билан до сих пор не дорос до чтения таких серьезных произведений! – не осталась в долгу она, тут же вертко отскочив в сторону, ускользая от дружески шутливого подзатыльника, отчего косички задорно разлетелись по плечам. – Да ничего особенного, если честно. Стало скучно. А химия всегда в школе нравилась. Вспомнила тут твою тираду в адрес кофе… и решила поискать научное подтверждение некоторым прозвучавшим фактам. - Ага, за чашечкой этого самого кофе… - певцу осталось лишь трагически покачать головой. - Точно! - смеясь, подтвердила девушка. - И как успехи? Хитрый взгляд Поли, с размаху шлепнувшейся на мохнатый ковер и, подтянув к себе колени, взявшей в плен ближайшую, раскрытую посередине книгу с крупными, издали заметными формулами, начертанными страшным жирным шрифтом, явно предвещал очередную длинную лекцию. В какую-то минуту Дима даже пожалел о вновь проявленном неуемном любопытстве. - Есть кое-что. Смотри: кофеин относят к группе алкалоидов. Второй алкалоид, содержащийся в кофейных зернах— тригонеллин. Было установлено, что… - Ох, нет-нет, спасибо! Будь добра, избавь меня от подробностей, которые всё равно понять нереально. Можно только суть? - А суть в том, что ничего из тобой сказанного я в прописном виде не нашла. Но кто знает, может, более удачным решением было бы почитать биологию. - Точно! – на сей раз была очередь Билана утверждать очевидное. – А ещё лучше – русский язык. Или физику… Ну, или географию… - принялся он за острожное перечисление, загибая пальцы левой руки и между делом поглядывая на Пелагею, что, прикрыв учебник, обхватив его руками и прижав к груди, уютно опершись о диван спиной, слушала рассуждение со всё расцветающей ухмылкой. - Я знала, что ты не любишь химию, но не предполагала, что дело настолько запущенно! - У нас, Полечка, с химией был своеобразный договор! - усмехнулся певец, решивший не сопротивляться очередному соблазну (наверное, сегодня пришел день исполнения желаний!): присел рядом с подругой, с наслаждением вытягивая ноги едва ли не по всей территории комнаты и вольно закидывая руки за голову. - Мы ещё в седьмом классе с ней порешили – я не смешиваю несмешиваемые вещества, благодаря чему школа не подвергнется пожару или взрыву раньше срока. А химия в свою очередь милосердно позволяла мне без особых угрызений совести прогуливать половину своих уроков и дома не прикасаться к учебнику. От греха подальше, знаешь ли… - улыбнулся он напоследок. - Действительно, очень милосердная наука! – на щеках девушки заиграли ямочки. – Слушай, раз уж речь всё равно зашла о химии и о кофе… - Что? – мгновенно насторожился Дима. Ларчик тревоги открывался просто – вот видел уже он этот полькин взор. Милый, невинный, под трепещущими длинными ресницами – и между тем самый опасный. Ничего хорошего не предвещающий для окружающих. Разве только очередное безумство от Хановой. Например, вот именно так блондинка на него глазами сверкнула перед тем, как в июле, на прогулке в парке, толкнуть – легонько, но как раз таким образом, чтобы на ногах певец не удержался. И улетел прямиком в фонтан. Конечно, и она потом не избежала такой же участи, но всё же… - Я не знаю, что у тебя на уме, Ханова, да и не хочу! – задумчиво процитировал он строку из мотива, что, кажется, в последнее время начал следовать за ними с Полей по пятам не меньше, чем пресловутая «На берегу неба». - За дикую радость, что даришь мне, Билан, не представляю, чем расплачусь! – не замедлила отозваться она. – Но зато представляю, чем ты расплатишься за вчерашний прокол! – тут же игриво дополнила Поля, иронично вздергивая левую бровь, отчего взгляд приобрел не просто лукавый – скорее жульнический оттенок. - Этого нет в тексте! – обвиняюще заявил он, тыча в неё пальцем. – И вообще… Стоп, стоп, стоп! И ещё раз стоп! Ты же сказала, что я прощен! - Прощен. Но это не значит, что твой промах забыт! – гордо приподняв подбородок и уперев руки в бока, отозвалась она, заставив его издать горестный стон. Эх, а он-то, наивный, понадеялся, что обида легко сошла с рук. Как бы не так… - Боже, с тобой когда-нибудь станет проще?! – воздев ладони к небу – хотя нет, скорее к потолку, вечному слушателю людских жалоб – тихонько пробормотал Билан, скорее сам себе, чем кому-то другому. Но его собеседница всегда отличалась ушастостью и глазастостью в высших пропорциях. Расслышала. - Разве ты любишь меня не за то, что со мной непросто? – явно веселясь, переспросила она, кокетливо склоняя головку и шутливо передергивая плечами. - Вот знаешь, не всегда! - Да ладно, ладно, спокойно! Можно подумать, я тебе умирать предложила. Всего-то маленький компромиссный договор… - И каковы его условия? - Ну-у-у-у… Раз уж ты так не любишь кофе, я обещаю не выпивать больше одной кружки в день. Если… - маленькая пауза, нагоняющая драматизм в необходимом количестве, - … если ты управишься с маленьким химическим тестом. Если хотя бы на половину вопросов – ну, скажем, из двадцати шести – ответишь верно. - А если не управлюсь? – осторожно осведомился Дима, уже заранее понимая проигрышное положение дел. Он ничуть не преувеличил, когда рассказывал Поле о масштабах его бесконечной войны с химией. Он её не понимал и не понимает. И, наверное, понимать никогда не будет. Как ни старайся. Ну не его это наука, не его совсем! - Тогда не будешь диктовать мне, сколько кружек выпивать. - Э, не-не-не! – тут же попытался запротестовать артист. – Это шантаж! - Это честная игра. Или сразу сдаешься? -И не надейся! – если существовал хоть маленький шанс заставить её перестать глотать эту чепуху раз за разом – глупо его упускать, впору хвататься даже за призрачный, улетучивающийся! - Тогда минутку! –Пелагея шустро сорвалась с места, ускакав по направлению к спальне, заставив певца вновь усмехнуться. Но вместе с тем и проводить её нежно-восхищенным взором. И, дожидаясь появления хозяйки в комнате вновь, отстукивая пальцами незамысловатый ритм, оглядывать любимую гостиную, припоминая те или иные события, происходившие здесь в недавнем прошлом. Как же приятно было воскресить в памяти зимнее чаепитие под Новый год, например! Или совместное украшение елки. Да и фото, раскрашивающие стены яркими пестрыми узорами, тоже навевали определенные мысли. На большей части карточек в рамочках, естественно, красовалась сама Поля. В разных одеждах, с разными прическами, но с неизменной солнечной улыбкой и любовью корчить оригинальные рожицы. Но встречались и исключения из списка. Например, висел один большой кадр – снимок Пелагеи со всей её группой. Дима знал всех ребят наперечет: Павел, Саша, Антон, Дима… Порой даже немножко ревновал Полю к первому. Уж больно они были дружны. Но грани не переходил. Твердо знал – там дружба братская, годами закаленная. И ничего другого. Потом имелось ещё несколько фото певицы с мамой, Светланой Геннадьевной. Ну и… почти в центре стены большая фотография: они вместе. Он да Поля. Билан вообще-то не слишком любил фотографироваться. Даром, что работа обязывала делать это постоянно. Как и большинство людей, имел обыкновение оставаться недовольным половиной кадров. Но этот снимок… ну, был редким исключением. На него действительно хотелось любоваться снова и снова. Забавно даже. Ведь он был случайным. Хотя, может, поэтому и вышел таким настоящим, таким естественным? Они ведь не позировали. Просто наслаждались хорошей погодой, солнечным деньком и выходным. Шутили, ели мороженое, много смеялись. А потом решили потанцевать под музыку, играющую в парке громко-громко. И, пока кружились, стали объектом для наблюдений молоденького паренька с объективом. Самое интересное – они б его не заметили вовсе, если б он потом сам не подошел. И не подарил один кадр на память. Такая вот простая история замечательного фото. И необычного знакомства. Дима припомнил, что пока он со всех сторон разглядывал получившуюся карточку, вертя в руках под всевозможными углами, Пелагея очень увлеченно беседовала с молодым человеком. Даже успела с ним номерами телефонов обменяться на случай «вдруг понадобится когда-нибудь талантливый фотограф!». Впрочем, ему парень тоже понравился. Проницательностью удивительной для столь юного возраста. Помнится, он – как его звали, Коля, нет?... – интересную такую вещь изрек… какая ж там была формулировочка-то точная?... Билан так задумался, что вздрогнул от заслышавшихся легких шагов – это Поля возвращалась. Преобразившись настолько кардинально, насколько это было возможно за две минуты. В черном стильном пиджаке, накинутом поверх майки. И уже не с косами, а с двумя шишечками, небрежно заколотыми парой шпилек. И в очках. Больших таких, в черной толстой оправе. Откуда она их только раскопала? – Ну как я, похожа на строгую училку? – едва сдерживая смех, поинтересовалась девушка, вновь занимая прежнее положение, завладевая учебником за восьмой класс. - Ты похожа на добрую училку, что будет милосердна к ученикам и не завалит их двойками с первого раза, а даст шанс исправиться… - не замедлил отозваться Дима, поклявшись себе непременно вспомнить, как именно Коля сказал фразу, тронувшую его до глубины души. Но попозже. - Хорошая попытка! – усмехнулась она на его умильное льстивое хлопанье глазками, но тут же, поправив очки, строго вдвинула их на переносицу. - Начнем с простого… И «с простого» стартовал кошмар. Она забрасывала его какими-то странными непристойными химическими вопросами, словно разноцветными фантиками от ещё столь недавно ярко воображаемых и желанных шоколадных конфет с чаем, которые он ожидал получить по старой доброй традиции – Билан даже не успевал уловить смысла одного, как на него обрушивался следующий, и так без конца. И вот, пятнадцать минут – и в воздухе звучал двадцатый вопрос, а он безнадежно, безнадежно проигрывал. Да уж, замечательная перспектива: знать, что он сегодня останется без чая с вкусняшками в гостях у слегка заигравшейся в роли учительницы подруги, а вот она завтра, послезавтра и через неделю так и будет хлебать свой кофе, и он даже слова супротив не будет иметь права вставить. Ведь проиграл в «честной борьбе»! И неважно, что честности на самом деле наблюдалось мало. Значит, выход имелся только один – каким-либо образом прекращать быть рабом химии, вырываться из заколдованного круга. Вот только как?... Идей в голове, перегруженной размышлениями по поводу химических реакций, имелось мало… И в итоге, всё вышло как-то совсем спонтанно. Полька зачитывала очередной страшный вопрос (« Что получается при взаимодействии спирта и карбоновой кислоты?»), когда он просто не совладал с собой, плюс искал способ выкрутиться из сложных обстоятельств. Такая она была смешная и красивая в милых очках, с шишечками, такая своя, родная… даже несмотря на любовь к идиотской химии. Да и сидели они совсем рядом к друг другу. Слушанье теста, благо, хоть один бонус подарило – возможность невинно пододвинуться поближе под предлогом, что он так сможет лучше её слышать и сосредотачиваться на вопросе более пристально. Отсюда и дотянуться до неё оказалось совсем легко – только руку протяни и вот, ладонь уже лежит на её плече, притягивает ближе к себе, позволяя мягко обнять за спину, заодно стащить с переносицы несуразные очечи. А потом оставить на губах поцелуй. Коротенький, легкий, но такой головокружительно сладкий, отдающий ароматом кофе и такой желанный, что мог бы без труда затмить все самые страстные поцелуи в его жизни. И так не хотелось отстраняться! Так хотелось продлить момент колдовства! Но… Дима всё же медленно отодвинулся, правда, всё ещё не убирая ладони с её лица. Она же всё ещё не открыла глаз, и ресницы отбрасывали на кожу бледные тени. Но губы уже расплывались в улыбке, что тут же сбросило с его души муки за несдержанность. И опасения, что сейчас она немедленно возмутится: зачем он это сделал, почему он это сделал? Хорошо, если удастся обойтись без глупых и совершенно ненужных вопросов. И так ведь ясно – зачем и почему… - И что это сейчас было, м-м-м? – Поля заговорила шепотом. Почему-то это сейчас и ему казалось самым правильным. Так не хотелось разбивать это что-то хрупкое, как стекло, возникшее между ними в один момент… Вот певец и отозвался в тон ей. Тоже шепотом. - Твоя любимая химия. На практике. - Весьма оригинальная практика! – она заулыбалась и вовсе. Но глаз по-прежнему не открыла. А он уже хотел увидеть её взгляд. По нему, как по открытым страницам прочесть всё, что голос и улыбка утаивали. - Да нет, всё очень просто. Смотри: ты карбоновая кислота, я спирт… - И что всё-таки выходит, знаток? - Кофе! – не раздумывая выпалил Дима, тут же ловя на себе удивленный насмешливый взгляд наконец-то распахнувшихся серо-зеленых очей. - Кофе? - Оно самое. Кофе, которым ты меня сейчас напоишь. И которое сама больше пить не будешь. - Не буду! – покорно согласилась она, однако уже через секунду в глазах заиграл беспокойный огонь, не давший Билану насладиться слишком простой победой. Указательный палец правой руки тут же взметнулся в воздух, обвинительно тыча в его направлении. – Нет, нет, нет, а ну-ка стой! Это.. - Э, нет, не забирай назад первое слово, оно дороже второго! – он легко перехватил её ладонь, нежно сжимая хрупкие пальцы и прижимая их к небритой щеке. - Так нечестно! Ты выбил у меня из-под ног землю, я была не в себе… - ресницы девушки кокетливо взлетели, позволяя глазам поистине «стрелять». И очаровывать. Впрочем, кто-кто, а молодой человек-то был за все время знакомства очарован ими настолько, насколько можно было. Так что фокус на него не подействовал. - А кто тебе обещал играть честно? –вместо того прозаически поинтересовался он. - Ты невыносим! – покачала головой она. - Ну, я тебе сегодня подобное уже говорил. Позволишь не повторяться? - Ещё и очень тактичен! – с сарказом добавила блондинка. - Совсем как ты. - И настырен! - Учился у тебя. Осталось только посверлить друг друга взглядами пару минут. И расхохотаться. Звонко так, неудержимо. Совсем как вчера. С одной-единственной маленькой разницей. Теперь Дима твердо знал – дело не закончится ссорой. Теперь-то ведь он будет умнее. И внимательнее. - Ладно. Коль уж пообещала не пить кофе больше… не буду! - обреченно согласилась Пелагея, падая обратно на ковер, спиной опираясь о диван. - Но учти – если отныне начну засыпать прямо на съемках, буду знать, кого в этом винить! -Попрошу Лёню, чтобы расталкивал тебя в случае чего! – хмыкнул певец в ответ. – А вообще – вытягивай лучше энергию прямо из него, поработай энергетическим вампиром. - У него самого её маловато, энергии этой, где уж тут делиться. - У меня же её хватало. - Ты бы ещё себя с Александром Борисовичем сравнил! – фыркнула в ответ Поля, начавшая складывать учебники, раскиданные по всей комнате, в одну стопку, видимо, решив, наконец, к внутреннему облегчению Билана, покончить на сегодня с химией. – Вы разные. Совсем. - И что, со мной рядом было лучше? – не сдержав улыбки, чуть нахально поинтересовался Дима, сам удивляясь, где столько дерзости нашел. Или это Полька просто так вредно влияет на него? - Не льсти себе, Билан! Просто… привычнее. - Я скучаю по тебе там, кстати. На другой стороне планеты… - тихо заметил он, поднимая последний учебник и подавая ей, на короткую секундочку вновь, словно бы ненароком касаясь чужой ладони. И чувствуя уже почти привычный токовый разряд. - И я на своей скучаю! – тотчас отозвалась она, с грохотом укладывая книги на столик, после чего на какой-то момент воцарилось молчание. В ходе которого артист успел заметить, как её пробирает легкая дрожь. Почти незаметная. Но всё же. - Замерзла? – в квартире, на удивление, сегодня что-то действительно было прохладно. В самый раз в такую-то дождливую неприятную погоду за окошком! - Разве что чуть-чуть… Эй, всё в порядке! – тут же запротестовала Пелагея, но Диму уже было не остановить в его самоуверенном хозяйственном порыве в чужом, но таком одновременно родном доме: со знанием дела вытянув из шкафа плед и швырнув его на диван, он тут же поманил подругу к себе. - Быстро лезь сюда. А я пойду чайник поставлю, что ли… - Ну уж нет! Я хозяйка здесь, в концов, или кто? – возмутилась она и поспешно двинулась в сторону кухни. Оглянулась на него лишь раз, на самом пороге, уже почти завернув за угол, но тут внезапно остановившись и прислонившись головой к стене. – Дим… - Что? - Ты там о кофе серьезно говорил? Или лучше всё-таки напоить тебя чаем? - Поль… – позвал он её слегка охрипшим голосом. - Что? – в тон ему шутливо откликнулась она, мило улыбаясь. - Боюсь, одним кофе или чаем тебе от меня уже не отделаться. Есть что-нибудь покрепче? - Лед? – хихикнула она. - Железная логика! – обреченно согласился Билан, закатывая глаза. – Нет уж, лучше тогда чай. И обед в качестве возмещения морального ущерба. Что скажешь? - Да не вопрос. Гречку будешь? – в её глазах затанцевали озорные бесенята. - Давно мечтал попробовать! – кстати, ничуть и не ложь. Действительно мечтал. После стольких упоминаний-то! Пелагея кивнула, явно едва сдерживая очередную улыбку. И скрылась в коридоре. Крик: « Сколько тебе положить?» - донесся до молодого человека уже из другой комнаты. - Думаю, кастрюли будет вполне достаточно! – отозвался он, уже пытаясь угадать ближайшее будущее. Что будет – Поля выдаст ему стандартную тарелку, или серьезно вручит кастрюлю, или же шиндарахнет пустой кастрюлей по голове, заявив, что нечего жадничать? Он бы не удивился ни одному из вариантов. Или ещё какому-нибудь четвертому, более оригинальному. Это же Поля. С ней ни в чем нельзя было быть уверенным до конца. Но ни с одной другой девушкой он не представлял своей жизни. Только она, Пелагея. С миллионом тараканов в белокурой головке.

* * *

Что может быть лучше, кроме как уютно устроиться на диване в милой комнатке, освещенной светом люстры, под пледом, с любимым человеком, да ещё к полному комплекту прихватив с собой тарелки, доверху полные гречки, да кружки с обжигающим крепким чаем с молоком? Дима сумел признаться себе абсолютно откровенно – давно он не чувствовал себя так на удивление спокойно. В такой обстановке становилось абсолютно неважно всё-всё – что там за окном дождь, слякоть и холод, что завтра снова поджидает работа, сразу несколько однотипных интервью с плохими журналистами и непродуманными вопросами, и утомительный день отборов. Чувствовал он себя сейчас так, словно был способен пережить ну вот абсолютно всё. Неважно, насколько предстоят противные дела. Рядом с Полей всё становилось как-то проще. Светлее. И куда веселее. - Ты не против одного ма-а-а-а-а-аленького вопросика? – тишина, царившая в квартире, была вполне себе мягкой и комфортной, нарушаемой разве что стуком столовых приборов по посуде, да тихим недовольным сопением Поли, когда Дима якобы «покушался на её территорию на диване» и оттеснял по направлению к самому углу. Певец был не против купаться в ней и дальше, но больно уж его любопытство мучило. С того самого момента, как сегодня он приблизился к двери в жилище подруги. - Только если он без всяких там непристойных намеков! – тут же сориентировалась Поля, скорчив рожицу и заставив артиста улыбнуться. - Не переживайте, прекрасная леди, он совершенно прямолинейный. И без всяких там непристойных намеков! – не сумел он сдержаться-таки и чуток не передразнить её интонации. Ответом ему послужил высунутый язык блондинки. - Какую такую прекрасную песню вы напевали до моего прихода, а, Пелагея Сергеевна? Между вопросом и ответом промелькнул кратчайший временной промежуток – от силы несколько секунд. Но Дима всё же успел заметить, как брови девушки за эти «несколько секунд» шустро очертили на высоком лбу радугу. Очевидно, от удивления. - А вы что же, не узнали, Дмитрий Николаевич? - Нет… - откровенно сознался артист. - Да ладно?! Серьезно?! Как только мог, негодяй!? Димка-а-а-а-а-а! Ну скажи, ты же просто меня сейчас разыгрываешь, да? – после того, как отступил первый шок, Пелагея начала откровенно забавляться. Чем мучила ещё отчаяннее. - Если бы… - тяжело выдохнул он, уже начиная чувствовать себя весьма глупо. – Поль, нет, я серьезно. Что за песня? - С ума сошел, преступник, не иначе! – констатировала блондинка, после чего возвела руки к потолку. – Как ты мог её не узнать?! - Ну вот взял просто и не узнал! Казнишь меня за это? - Да иди ты со своими шуточками… - на минуту красочное предложение прервалось, пока певица явно старательно подбирала нужное существо или предмет, описываемые одним словом, - … к Аксюте! - Не, к Аксюте не пойду, он зануда! – не согласился Билан, не сдерживая ленивой улыбки. - Взял, рассадил без всяких согласий. Слушай, а может просто возьмем и завтра сядем, как обычно? Просто возьмем и сядем. Нужны нам его разрешения! - Он нас задушит! – хихикнула Поля. Однако в серо-зеленых очах замелькали искорки, давшие артисту понять – она уже обдумывает его предложение. И фантазирует, что да как может выйти при таком раскладе. – Нет, он нас убьет! – поправилась она через минуту. - С удовольствием взгляну на его попытки! – забавно было представлять себе спокойного собранного начальника «сумасшедшего дома», как Аксюта традиционно во всеуслышание именовал съемочный павильон со всеми его обитателями, в роли злодея, убивающего красивых девушек. И их бойфрендов. – Как думаешь, чем вооружится? Топором, лопатой, крюком, как Фредди Крюгер? - А если ножом? – рассмеялась она. - Тоже интересное зрелище! – не сдался молодой человек, но всё же решил, что лучше выбрать другую тему для светской беседы. А то не дай Господи, если Поле взбредет идея посмотреть какой-нибудь фильм ужасов вместе с ним. Вот будет ужас - сидеть около двух часов вплотную друг другу, обнимать её, стучащую зубами от страха и трясущуюся, и даже не иметь возможности её поцеловать. Просто пытка. Похлеще, чем крюком или ножам, как там, в этих ужастиках. – Ну да ладно, забудь об Аксюте. Лучше скажи: где моя закуска? - А это сейчас у тебя перед носом что стоит? - Основное блюдо. А я требую закуску для разжигания аппетита! – для излишней выразительности Дима легонько стукнул вилкой по подносу. - А то уж больно что-то твоя гречка уныло выглядит. - Закусывать придется воздухом! – обреченно вздохнув и отправляя в рот очередную горстку вареной крупы, сообщила девушка. - В холодильнике мышь повесилась. Ничего кроме гречки. Разве что растительное масло. Хочешь налью? Будет тебе жидкая жирная закуска. - Нет уж, спасибо, у меня тут идейка получше есть… - мысли о сладости кофе на её губах, познанной совсем недавно, пьянили Билана сильнее всякого вина. И уж точно вдохновляли больше, чем предложенное масло. – Ты, между прочим, мне обещала кофе, а сама чай налила. - Прости, по привычке… - злиться на неё, такую милую и трогательную, Дима и не намеревался. Но выслушать очередное извинение было отчего-то приятно. - Но ты что, кофе собрался закусывать? -Нет. Я просто хочу его выпить. Только кофе необычного. Повкуснее того, что ты вечно глотаешь… - выдержав таинственную, интригующую паузу, он наклонился вплотную к ней, заранее предусмотрительно отодвинув чашку с гречкой и кружку чая подальше. – Знаешь…- понижая голос, чувствуя, как в нем невольно появляются мягкие вкрадчивые нотки, певец сам едва ли понимал, что, если серьезно, происходит. Выходило всё как-то невольно. - … кофе на твоих губах послаще будет, чем в кружке… - уже чувствуя нервно прерывающееся горячее дыхание Поли на собственных щеках, Дима прикрыл глаза, потянувшись к ней. Ну а что? Он, быть может, этих несчастных поцелуев уже который год дожидается! И коль уж сегодня сезон всё равно открыт… чего упускать возможность его продолжить? Мало ли, когда шанс перепадет в следующий раз. Вдруг нескоро? В «Останкино» больно не забалуешь, по гримеркам не попрячешься. Во-первых, Нагиев с Градским не дремлют. И обладают удивительным талантом вламываться в личное пространство, когда не нужно. А во-вторых, Ханова умеет слишком быстро бегать. Как будто не певицей, а спортсменкой работает. Честное слово, если бы имелись Олимпийские Игры по дисциплине «побеги от незадачливых возлюбленных», она бы совершенно точно была бы чемпионкой. Скорее всего, неоднократной. В общем, черт знает, когда её вновь получится застать врасплох. Ловить стоит каждый миг. Ловить как бабочку в сачок – аккуратно, нежно, но уверенно и быстро. Иначе взмахнет красивыми хрупкими разноцветными крылышками – и упорхнет, только её и видели… Вот он и ловил. Точнее, пытался. Ни на секунду не переставал наклоняться. И, утратив контроль, над действиями, не успел среагировать, когда ощутил мощный толчок. Продолжил лететь вперед и, в итоге, уткнулся носом во что-то мягкое. Беспомощно распахивая глаза, лишь тогда сообразил, что именно случилось, когда разглядел Пелагею, стоящую рядом с диваном и помирающую со смеха. Успела ускользнуть! Снова! - Поля-я-я-я-я! – только и осталось негодующе протянуть ему, приподнимаясь и попутно разводя руки, пытаясь выпутаться из-под пледа, завязавшегося вокруг ног настоящим морским узлом. - Ты подставщица! - А ты наглец, пытающий испортить хороший день! – к недовольству певца, Пелагея не выглядела виноватой, ну вот ни чуточки. Даже улыбалась нахально, без всякого смущения. Но зато мило протянула ладонь, помогая ему, кряхтящему и шепотом ворчащему, встать. - Или превратить его в поистине прекрасный! – не удержался он от поправки, тяжело вздыхая. - Прекрасный – это когда, образно говоря, есть закуска, основа и десерт. И если поцелуй у тебя закуска – что тогда десертом-то будет, а? - А ты дай волю фантазии… - прошептал он ей в самое ухо, жмурясь – выпавший из незамысловатой прически девушки светлый локон приятно щекотал его щеку. – Может, чего в голову и стукнет, а, королева кофе вприкуску с гречкой? - Знаю, о чем ты думаешь. Не зарывайся! – тут же предостерегла она его, лукаво улыбаясь. - И этот человек ещё обвиняет меня – меня! – в каких-то там непристойных намеках! Молчу-молчу! – тут же объявил Билан, прикрывая губы ладонью, едва-едва успев увернуться от очередного шуточного подзатыльника. – Между прочим, ничего такого, о чем ты подумала, я не имел в виду… - Что тогда? - Только светлое счастливое будущее! – усмехнулся Дима. Наблюдать за полиными эмоциональными реакциями, меняющимися, как весенний ветерок, всегда составляло главную часть его наслаждений, получаемых на «Голосе». – Так что расслабься, Поль, и живи спокойно. Пока. - Пока? – переспросила она, скептически поглядывая на него. - Пока! – уверенно подтвердил он. – Потому что ничего не будет сегодня. Но ты же помнишь, да? Когда-нибудь… - Да. Когда-нибудь… - она серьезно взглянула на него, и от этого взгляда певцу стало совсем спокойно на душе. Слишком уж сильным теплом потянуло от фразы. С ней был связан такой прекрасный вечер, один из тех первых, когда он начал понимать – эта девушка для него более, чем просто друг… И смотря в серо-зеленые глаза Поли, он ясно осознал – сейчас они думают об одном и том же.

* * *

Примерно год назад. Она тогда отчего-то грустила. Теперь уж и не упомнить, отчего именно. И он, стремясь наполнить часы Поли хоть блеклым ощущением тепла, увез её в любимое кафе. Крохотное, уютное. Просто молча сидел рядом, держал за руку, пока она глушила одну кружку кофе за другой, таким вот своеобразным методом лечась от стресса. Спасибо хоть, что не пивом. Или не водкой. Подобные способы как-то леди совсем не пристали. Светлана Геннадьевна, впрочем, и кофейные пристрастия дочери не особенно одобряла. И, помнится, не в восторге была, когда певец после сеанса кофейной многочасовой терапии доставил Пелагею домой. Посматривала на него весьма недовольно. Впрочем, тогда это для него не имело никакого значения, несмотря на глубокое уважение, которое он так или иначе питал к этой женщине. Главное – к концу дружеских посиделок за кружкой любимого напитка Поля, слава Господу, чуточку развеселилась. Начала говорить, по крайней мере. И он, используя замаячивший на горизонте просвет, пригласил её потанцевать. Благо, музыка подоспела соответствующая. Располагающая к медленным, хоть и неоригинальным покачиваниям из стороны в сторону. И откровенным беседам. И поцелуям. Вот он и попытался. Завести сначала откровенную беседу. А потом поцеловать. Всё последовательно, как положено. Но Полька – профи и мастер по ускользанию и от первого, и от второго, с самого начала их знакомства – обрубила его начинания на корню одной единственной тихой фразой: - Нет… не стоит, Дим. Не стоит. - Почему нет? – тогда он не понимал. Хотя… отдать нужно должное – и сейчас порой не понимает, почему нет. И какие барьеры Полька мысленно воздвигает в своей хорошенькой белокурой головке. Хоть что-то за двенадцать месяцев совершенно не изменилось. - Не то время… - только и выдохнула она, искоса поглядывая на него и нервно теребя длинный рукав белого платья, явно ставшего в ту минуту главным объектом её напряженного внимания. Стоит отдать должное – платье было красивым. Пышное, вечернее. Почти свадебное. Билан невольно поймал себя на мысли, что это наверняка знак судьбы. Или это он параноик, пытающийся считать тайные намеки там, где их нет? Как знать? - Это следует принять как – сейчас не время, но когда-нибудь оно придет, да? - Да. Что-то вроде того. Когда-нибудь… Может, когда-нибудь… - Когда-нибудь… - медленно повторил певец, пробуя фразу на вкус. Оказалась горькой. Но многообещающей. – Ну хорошо. Ловлю тебя на слове, учти. Когда-нибудь. И не надейся, что забуду. - Знаю, что не забудешь! – усмехнулась она. Но смеялись только губы, уголки которых взлетели вверх. Глаза были всё так же серьезны. – А пока… давай просто танцевать? - Давай. Прямиком до твоего туманного когда-нибудь... – улыбнувшись ей в ответ, Диме осталось лишь одно – покрепче обнять её за талию. И продолжать танец. Танец, длиной в год. Ведь, кажется, он заканчивался только сейчас… В эту самую минуту. Или всё же не заканчивался? Пора бы ужё выяснить…

* * *

- Можно считать, что наступило твоё «когда-нибудь», Поль? Отсчитывая с того вечера? – нарушить тишину после минуты взаимных воспоминаний – таких нежных, невесомых, дорогих – оказалось непросто. Но кому-то всё равно ведь необходимо было это сделать. Потому он без особых раздумий взял инициативу на себя. В конце концов, кто здесь мужчина? Да и потом, сегодня, кажется, его день. День, когда быть смелым, задавать неудобные вопросы и рассчитывать на откровенные ответы выходило как-то проще, чем обычно. Упускать такой – просто грех. Тем более, что и Поля вроде бы взглянула на него вполне серьезно. Артист вздохнул, когда понял собственный просчет в последнем утверждении. Нет, если и мелькнула какая несмешливая нота в бездонных очах его суженой, то явно лишь на секунду. Сейчас глаза её уж снова смеялись, смущенно сверкая из полуопущенных ресниц. - Нет… О, нет… Никак нельзя. - Ну, тогда ты просто изводишь мое терпение, девочка! – улыбнулся он. – И опять сбегаешь! – с укором протянул Билан, жалобно протянув к ней руки, когда Пелагея выскользнула из его объятий, потянувшись за мобильником. – «Не уходи-и-и-и-и-и-и, побудь со мною-у-у-у-у-у…» - тотчас завел он волынку, рассчитывая воззвать к совести блондинки через любимый романс. Но не помогло. - На этот раз недалеко сбегаю. И для твоего же блага. - Для моего блага? – заинтересованно переспросил он. Даже желание петь как-то пропало, любопытство взыграло сильнее. – И какое же такое благо? - Да вот, хочу обновить кое-чью дырявую память! – съехидничала Поля, увлеченно тыча по кнопкам на телефоне. – Странно а то выходит, не находишь? Вечер тот ты, значит, помнишь. А композицию, под которую звал меня танцевать – нет. Непорядок! – улыбнувшись, она отложила телефон обратно на стол. И в тот же миг комнату наполнила музыка, заставившая Билана буквально подпрыгнуть на месте, с отчаянным стоном, и заколотить кулаком по мягкой обивке дивана. - «Нервы»! «Нервы»! Треклятые «Нервы»! Поля! Это подстава! Это настоящая подстава! «Кофе – мой дру-у-у-у-уг»… тут же протянул он первую строку припева, смотря на блондинку многозначительным взглядом. - Это настоящее преступление! – только и рассмеялась она, наблюдая за его горестными сокрушениями и снова не проявляя при этом ну вот ни капли сочувствия. – Причем второе за два дня! Вообще не понимаю, как ты мог её не узнать! - Мне было плохо слышно! – хоть как-то попытался оправдаться певец. Выходило, правда, явно слабенько. Судя по скептической ответной усмешке Пелагеи. – У тебя ж двери в квартиру дубовые! И вообще… - а вообще – невероятно, действительно невероятно, как он с первых звуков её не раскусил, в этом следовало бы, честно говоря, согласиться с блондинкой. Ведь это ещё одна из их песен… Как и «На берегу неба». Как «Знаешь». «Кофе –мой друг»… Да уж, кому-то друг, а кому-то и враг скорее… Но важно сейчас не это. - А вообще - помолчи ты уже, Билан! – с улыбкой бросила она, запустив в него подушку, лежащую на полу. – Дай послушать! «Кофе – мой дру-у-у-у-уг»… - тут же подхватила девушка припев, повторяющийся на второй раз, маняще улыбаясь. «- Музыка – мой драйв…» - не замедлил присоединился он к ней. - И всё, что вокруг, я могу сыграть… - самозабвенно продолжала заливаться Поля. - Дорога – мой дом, небо – моя тетрадь, пока мы вдвоем, мы точно не будем спать… - дуэтом допели они. И снова замолчали, на какую-то очередную очень теплую минутку. Музыка же продолжала своё течение и дальше, уже без них, без пауз, недомолвок и непонимания. Да. Музыка – она именно такая… Искренняя, трогающая, не наделенная какой-то там паршивой двусмысленостью. Просто настоящая. И приносящая правду во все, чего она касалась. - Поль… - ну вот, тишину нарушил снова он. Добрая традиция? - Что? - Не хочешь потанцевать? - Прямо здесь? - А что тебя смущает? - Нет, ничего… Потанцевать как в тот раз вечером в кафе, да? - Ага. Или как в тот раз в парке! – певец взмахом головы указал на фотографию на стене. – Какой раз тебе больше по душе? - Да оба вышли хороши. Разница, кажется, только в том, что в первом случае рядом не оказалось того милого фотографа, помнишь? - Милого? – вздернув брови, поинтересовался он, попутно прижимая подругу к себе и утыкаясь носом в сладко пахнущие кудри цвета пшеницы. - Да ну тебя! – отмахнулась она совершенно безобидно, картинно закатывая глаза, и, позволяя себя обнимать, вновь тихонько запела, ловя улетающие нотки. Всё, что ему оставалось – запеть тоже. Иначе у музыкантов не бывает. Петь везде и всюду – это ну просто девиз. На улице, на важных официальных встречах. И неважно, что все прохожие начинают оглядываться, кто с улыбкой, а кто крутя палец у виска. Главное – петь. Петь самому ли, с кем-то в дуэте. И чувствовать себя при этом живым. Если что-то важнее?...

«Ночь меня ждет за мокрым стеклом. Она всё поймет в молчании слов. По струнам мой долг доводит до слез. Ты плачешь? Ну что ж, опять всё всерьез…»

Два голоса сливались в единой волне, переливающейся, удивительной, неземной… Магия. Вокруг них снова магия. Нетрудно даже догадаться, почему. Он держит её в объятиях. Они снова не злятся друг на друга. И в душе он знает – когда-нибудь… Когда-нибудь всё сбудется. Всё, о чем можно мечтать. Возможно, совсем скоро. Разве нужно что-то большее для такого простого чувства под названием «счастье»?