Осколок

Никто из васп не помнил толком своего прошлого до момента перерождения. Так, нечастые сны, отрывки, осколки. Рэй не исключение. Но в отличие от многих других он и не пытался вспомнить больше. Разговоры между солдатами не поощрялись Уставом, и поймай их офицер за пустой болтовней – не избежали бы посещения пыточной, именуемой медицинским блоком, но васпы, молодые, как он сам, все равно находили возможность перекинуться парой словечек о том, что было с ними раньше. Кто-то говорил об аромате свежей сдобы и ласковых глазах женщины (матери?). Кто-то вспоминал сильные руки мужчины, легко поднимающие к небу, или веселый бег санок с оледенелой горки… Со временем они забывали эти мелкие ненужные детали или просто переставали о них говорить. Рэй искренне надеялся на первое. Память его сохранила только боль, голод, запах перегара и давно немытого тела, хлесткие удары, ненавидящий шепот: «Зачем ты вообще родился?», и новую боль в сломанной руке. Рэй не знал, чем заслужил к себе подобное отношение, но подозревал, что это как-то связано с женщиной, чье выцветшее потрепанное фото бережно хранил и неоднократно поливал пьяными слезами его мучитель (отец?). В своих снах васпа видел сладости и женщин, блестяще выполненные задания, небрежную скупую похвалу в блеклых глазах наставника и себя в офицерском мундире… видел Королеву… но иногда ему снилось нечто совершенно иное. Деревня горела. Огненные всплески проглядывали сквозь мутное окошко, едкий запах гари доносился и до его убежища – закутка возле остывшей печки. Он выбежал на улицу, когда услышал странный шум, напомнивший ему потревоженный осиный рой, и громкие крики с околицы. Но соседка, хромая беззубая старуха, иногда угощавшая его яблоками, толкнула его во двор. - Прячься! – завопила она и метнулась к погребу, позабыв про немощную ногу. Он же побежал в дом, не подумав, что прятаться там, по сути, и негде. Маленькие сени да одна скудно обставленная комнатушка, служившая спальней и кухней, не могли послужить схроном даже для мыши, не говоря уже о восьмилетнем мальчике. Он забился в угол, пытаясь слиться с закоптившейся стеной, и тревожно прислушивался к набиравшему обороты ужасу. Крики людей перемежались резвым треском автоматных очередей, иногда разбавляясь глухими раскатами взрывов. Было страшно. Когда с пронзительным скрежетом открылась входная дверь, сердце Рэя, до этого норовившее выпрыгнуть из груди, едва не остановилось вовсе. Вошедший мужчина в рваной фуфайке и стоптанных сапогах, пошатываясь, направился к нему, распространяя вокруг себя невыносимую вонь застарелого пота, привычного перегара и свежей рвоты. - Вот ты где, паскуда! - невнятно булькнул он, вытаскивая мальчика за плечо на свет. – Пришла тебе расплата за ее смерть. Рэй попытался вырваться, но, несмотря на шаткие нескоординированные движения, мучитель держал его крепко, вытягивая во двор. В калитку вошел ОН. Мальчик решил, что перед ним воплотившийся огненный дух, рожденный в пожаре, охватившем деревню. От тяжелой поступи духа дрожала и прогибалась земля, его рыжие волосы, казалось, горели в отблесках бушующего за спиной пламени, кирпично-красный мундир выглядел последней преградой на пути обезумевшей стихии. Ленивая скупость его движений составляла разительный контраст пьяной суетливости мужчины, твердившего: - Заберите его, господин. Рэя толкнуло, швырнуло прямо в руки огненного духа, и тот долго вглядывался в его лицо блекло-голубыми глазами, прежде чем утробно просипеть: - Смотри, неофит. И он смотрел. Смотрел, как упал навзничь его мучитель, нелепо взмахнув руками, как раскрылся на его горле лишний рот, изливающийся потоком алой крови. Несколько капель попало на его губы, и он непроизвольно облизнул их под довольным взглядом огненного духа… Мучитель остался в прошлом. Нет, боли было достаточно и потом. Перерождение, мягко говоря, процесс малоприятный, да и последующее обучение тоже. В тренажерном зале наставники раз за разом превращали его в кровавое месиво, заставляя тонко балансировать на грани смерти. Но эта боль была совсем другой. Она давала ему силу и контроль над телом, она делала его лучше, делала его достойным службы Королеве. Королева стала для него матерью, которую он никогда не знал, божеством, в которое поверил безоговорочно. Она наполнила его вены ядом, а жизнь – смыслом. И если бы он мог вернуться в прошлое, в ту ночь, когда сгорела его деревня, то сам бы выбежал навстречу васпам, чтобы прийти к НЕЙ. Королева… В тот миг, когда он услышал ее агонизирующий вой, весь его мир раскололся, как огромное зеркало, усыпав его осколками. Рэй и сам стал осколком, летящим в бездну, в темную бесконечную пустоту, мелким зеркальным крошевом, погрузившимся в неподвижный ил на дне мертвого вековечного болота. Все, что он хотел, уйти следом за НЕЙ в смерть... Но он не мог. Не сейчас. Враги наступали, а господин офицер, тот самый васпа, что когда-то привел его в новую жизнь, корчился рядом в припадке. Узы, связывающие его с Королевой, были намного прочнее, чем у солдат, а потому Рэй даже не хотел представлять, как наставник переживет ее смерть. Он склонился над офицером, подхватил его под мышки и с трудом потащил к ангару. Возможно, получится взять одну из машин и убраться подальше от начинающейся бойни…