Зимний вечер

      Сегодня очередной, не самый тёплый, день зимы. Но тебе это безразлично, ты, как всегда в это время, почти перевесившись с балкона, подняв голову вверх и щурясь от удовольствия, когда на твоё лицо плавно опускаются хлопья снега, куришь свои любимые Capitan Black. Вишнёвые. Тебе нравится их сладковатый привкус. Ты хоть помнишь, когда начала курить? Ах да, совсем вылетело из головы. Ты не начинала, оно как-то само. Выпускаешь из пальцев окурок, а он, сделав круг в воздухе, падает на землю.       Почувствовав, что начинаешь замерзать, закрываешь окно и заходишь в комнату. Нормальные люди сказали бы, что в ней повсюду хлам, но только не ты. Эти исписанные, помятые листы блокнотов и книги — самая большая драгоценность. Твой личный мир, в котором ты прячешься от серой, жестокой и непредсказуемой наружности. В углу стоит системный блок с монитором, возле которых несколько пустых бутылок из-под красного вина. Где-то среди груды бумаг ещё должна быть мышь, она вечно теряется.       Из пространства под кроватью послышался искажённый старым радиоприёмником голос ведущего, который объявлял очередную песню. Сколько тебя помню, ты всегда уверяла, что радио — более человечно. Одновременно с этим твои руки начинают шарить в куче одежды, пытаясь отыскать халат. Вечно ты утепляешься, когда уже коченеть начинаешь. Меня всегда приводила в недоумение твоя привычка даже зимой ходить в коротеньких шортах от пижамы и футболке на несколько размеров больше.       В тот момент, когда глубокий, сильный, но в то же время мягкий, трогающий голос солиста переходит к припеву, ты начинаешь тихо подпевать, подхватив бокал вина со столика и кружась по комнате. Тільки любов не дасть заснути, Лише любов знає, як бути. Тільки любов із неба вдихнути, Лише любов, тільки любов...       Голос начинает дрожать и твоё тело валится на подушки. По твоей щеке пускаются горячие слёзы, тут же высыхая. Как будто впитываясь в кожу. Ты впитывала в себя свою же боль. Закусываешь нижнюю губу и сгрызаешь кусочек сухой кожи. Губы всегда были ярким красным пятном на твоей болезненно-бледной коже. Скручиваешься в позе эмбриона, до боли сводя лопатки. Резко перекатываешься на спину, делаешь глоток вина и погружаешься в размышления:       «На самом деле мы боимся не смерти. Мы боимся, что никто не заметит нашего отсутствия. Что мы исчезнем, не оставив следа. Все думают, что раз ты одна, то ты одинока. Но я никогда не придерживалась этого утверждения. Все давно решили, что я свихнулась. Так ли они неправы? Раньше я всегда с яростью доказывала свою правоту. Но надо бы стать умней и чаще молчать. Несмотря на слова, которые с каждым спором лились из моих уст, мне всегда хотелось, чтобы кто-то был рядом, поддерживал, ради кого можно было жить. Кто-то, кто понимал бы каждое моё слово. Каждое. Кто-то, кто говорил бы на тайном языке книг. Я такого ни с кем ещё не испытывала. Иногда я слышу только шум. Я сама уже запуталась. Не знаю, хочу быть одной или с кем-то. От кого-то зависеть. Помнится, кто-то говорил, что мы знаем о тёмной стороне Луны больше, чем о собственных мозгах. Что мне терять? Почему я не могу дать никому шанс? Ничего… Мне нечего терять. И это я знаю наверняка. За окном слышно шум проезжающих мимо машин. Вечерами я их считаю, пока не надоест. До бесконечности. Главная проблема материалистов заключается вот в чём — заканчивается всё, что можно измерять, понюхать, сосчитать. А ведь, по сути, объективности не существует. Мы всего лишь получаем сигналы откуда-то из вселенной и пытаемся понять их. Слабый намёк на сложное устройство вселенной, которое мы пока ещё даже не начали познавать. Почему я все время захлёбываюсь чтением, глотаю книги одну за другой? Абзац за абзацем, главу за главой… Чтобы что-то почувствовать. Перенять их эмоции на себя. Все о чем-то жалеют. Я не хочу ни о чём жалеть. И от осознания всего этого мне грустно, но лучше так, чем быть мёртвой. Или иметь мёртвую душу...»       В эту ночь твой мир перевернулся с ног на голову, но ты адаптируешься. У тебя своя история. Как и у меня, как и у всех людей. Своя грустная история.