Стук

Он не нравился ей. Он был разным; менялся слишком быстро, чтобы она успела запомнить его образ, отложить в памяти и забыть. Она же помнила, как он, еще недостаточно окрепший после своей первой схватки с монстром, обиженно куксился и огрызался на любые попытки дружелюбного обращения. Тогда, стоя рядом с ним на берегу озера и предостерегая о наядах, она сквозь несколько слоев одежды почувствовала, как бешено бьется у мальчика сердце. Только что его мир разбили о пол и наспех собрали заново, вынув несколько кусочков и вставив новые. Но вот нужны они ему, эти новые кусочки? Аннабет мысленно фыркнула и, записав парнишку в разряд «сопляков», подумала, что ни за какие коврижки не возьмет это обидевшееся на весь мир чудо в свою команду на захват флага. И через несколько дней, идя во главе своего отряда, она пыталась отвязаться от Перси, на чьей голове задорно, но немного взволновано подскакивал шлем с синим гребнем. И сердце у нее билось также, если не быстрее, как у Джексона на берегу. Боялось ошибки. А потом они вернулись из поиска, и она очнулась лишь тогда, когда поняла, что изо всех сил прислушивается к редкому, к каждому чертовому удару его сердца, до боли зажмуриваясь и молясь всем богам, лишь бы этот скорпионов яд вывелся из крови мальчишки. Мальчишка. Который незнамо каким способом вдруг с жарким пылом вырвался из разряда «сопляков» и бился с ее предубеждениями и демонами, пытаясь найти себе место в ее мыслях. Прошло несколько лет, прежде чем она позволила признаться самой себе, что в последнее время все ее мысли были заняты исключительно им. - Только последнее время? От насмешливого тона пробирает до мурашек. - А тебе мало? И улыбка Перси становится еще шире, а ее сердцебиение — чаще. Он и сам себе не говорит, сколько раз слушал, как сквозь прочную толстую ткань оранжевой футболки доносились приглушенные, но все равно ощутимые чутким Джексоном удары ее сердца. Она его озабоченно окликает, а он, встрепенувшись, спешит заверить, что все в порядке. Перси с гордостью подмечает, что с каждым разом он все более незаметно и на все большем расстоянии может услышать заветную дробь... подружки? - Подружка — это неуважительная форма слова «друг», - раздраженно бубнит она, рутинно копаясь в своих старых записях и чертежах. - А по-моему мило, - Перси аккуратно присаживается на краешек стола в мастерской, достаточно далеко, чтобы она не смогла дать ему подзатыльник, но достаточно близко, чтобы надоедать ей своим присутствием. - Ужасно, - отзывается Аннабет, отрываясь от исписанной карты. - В любом случае, никогда не обращайся ко мне так. Джексон наклоняет голову набок, точь-в-точь как любопытный попугайчик, и Чейз поспешно опускает уголки губ, так не вовремя заметив это забавное сходство. - То есть, - Перси делает задумчивую паузу. - друг. - Друг, - твердо отзывается она, рефлекторно перелистывая страницы потрепанного справочника. Сын Посейдона рассеянно водит взглядом по ее лицу, полностью погруженный в свои мысли, словно не замечая, какое впечатление это оказывает на нее и ее щеки, отчего-то вдруг отчаянно запылавшие. Он долго думал о том, какая же интересная штука, это человеческое сердце. Для кого-то его стук — как крошечный огонек надежды, маячивший в заледеневшем окне, а для другого — как сгусток черной, сжигающей изнутри ненависти. Перси старательно скручивал в трубочку мозг, стараясь понять, что значит ее сердцебиение для него. Он прислушивался к нему раз за разом, так и не продвигаясь ни на дюйм к манящей разгадке. И все чаще его начинали посещать мысли, что неопределенность навсегда останется с ним, понемногу смягчая страстное желание познания. Но однажды он проснется в Доме Волка, лишенный всех воспоминаний, и, прежде чем в его сознании появиться милая девушка со светлыми волосами, он услышит размеренный, тихий стук. Он не поймет, что это такое, но почувствует, как в этой дроби умещается весь мир, все окружающее и незримое, мириады сверкающих, как драгоценные камни, звезд и умиротворяющий шелест темно-синих волн. Просто в одно мгновение все образы промелькнут перед глазами, а затем, как по мановению чьей-то руки, сложатся в образ сероглазой красавицы. - Рейна сказала, что единственное, что ты помнил — была я, - тихо-тихо, так, что едва можно было услышать, прошептала Аннабет. Перси повернулся в сторону Чейз, обескураженный неожиданным вопросом. - Условно, - осторожно согласился Джексон, отводя взгляд на изломанную веточку, которую вертел в руках. Аннабет нахмурилась, сведя светлые брови к переносице. - В целом, да, я помнил тебя, - поспешно исправился полубог, но замялся, когда пришло время объяснять дальше, смутившись колкого взгляда девушки. - Просто... Ладно, слушай: у тебя никогда не бывало такого, что весь мир сосредотачивается в чем-то одном, а потом это «что-то» вдруг преобразовывается в твою... - он замолчал, подбирая нужные слова, пытаясь избежать такой ненавистной для Аннабет «подружки». - ...твоего друга. Брови мгновенно взлетают до неведомых ранее высот. - О, - озадаченно выдыхает она. - Вот оно как. Перси застенчиво потирает шею и, поднявшись, уходит. Раньше бы он ни за что не оставил дочь Афины, мгновенно почувствовав бы нахлынувшее одиночество, но теперь, охваченный собственными мыслями и предположениями, он мог ощущать странный прохладный ветерок, от которого даже, казалось, дышалось легче. Только вот все дороги почему-то упрямо ведут обратно к ней. Или это он сворачивает с протоптанных путей и неизменно возвращается в точку отбытия. Он не знает. Ему нравится эта неизменность. Неизменность, которая остро чувствуется, когда дочь Афины подходит вплотную и, ласково проведя рукой по его щеке, неторопливо целует его в уголок губ, а затем прижимается так сильно, что по загорелой коже пробегают мурашки, а губы девушки больше не могут вырваться из плена, занятые более приятным делом. «Пусть хоть что-то останется таким, каким есть», - уверенно думает он, вновь подкрадываясь со спины к Аннабет, улыбаясь, как пятилетний проказник. И все оставалось. Иногда ему казалось, что мир начинает менять свою структуру и сущность, но в конце-концов он осознавал, что менялся лишь он сам. Он поджимал губы всякий раз, стоило Чейз со смехом упомянуть, что она это подметила с самого начала. И тогда же удивленно моргал, когда она, непривычно запинаясь, бормотала, что ей это нравилось. Теперь он знает этот мир на зубок, знает всего себя и любого вокруг. От этого нет никакого разочарования, лишь легкое недоумение, что все оказалось так просто. Вот они сидят около костра после победы над Геей, говорят о вещах, о каких будут говорить и через пять, и через десять лет, и через двадцать... если, конечно, монстры их раньше не прихлопнут. «Все такое же, как всегда», - подумал, незаметно улыбаясь, Перси. - Эй, - Аннабет похлопала юношу по плечу, привлекая к себе внимание. - Рыбьи Мозги. - М? - Джексон, сверкнув задорными искорками в глазах, повернул голову в ее сторону. - Мы же с тобой отнюдь не друзья, - серьезно начала она. - Ну, вообще-то нечто большее уже года два. - Больше. - Твоя правда. - Но... ты же продолжаешь называть меня другом. Перси поперхнулся горячим чаем, удивленно икнув. - Ты сама мне говорила, что за любое другое обращение мне... кхм... одним словом, я кое-чего лишусь. - Ну, когда это было-о-о, - отмахнулась девушка, картинно закатив глаза. - И что же за ужасно коварный план зародился в твоей умной голове, а, дружок? Аннабет поморщилась. - Дружок — это унизительно, - она наморщила лоб, изо всех сил пытаясь возвратить ускользнувшую мысль. - Называй меня... - она радостно улыбнулась, вспомнив. - ...подружкой! Джексон быстро ущипнул себя и ойкнул от боли. Тщательно потирая больное место, он, заикаясь, просил: - Но... неуважительно... - А по-моему мило, - легкомысленно отозвалась Аннабет, насаживая зефир на прутик и поднося его к огню. Перси прикрыл глаза и вздохнул. Нет, нечто его только что переубедило, что впереди его ждет еще много необычного. И неожиданного. Сын Посейдона ухмыльнулся. И, безусловно, приятного.