Мелким не место в жизни баскетбола

Я чувствовал себя крайне паршиво. Голова раскалывалась на мелкие части от тысячи мыслей, тревожащих мое сознание. Я пил в очередной раз в гордом одиночестве, хотя мог сейчас засыпать в объятиях желанной девушки, если бы не мой дерьмовый характер, если бы не мой страх перед отношениями, если бы у меня был достойный пример… Картинки из прошлого неустанно всплывали, заставляя меня избегать любого рода привязанности и испытывать к этому лишь отвращение. Я рос на том, как нужно подгибать под себя все, что не ломается. Рос на жестокости своего отца к моей любимой и хрупкой матери. Я испытывал ненависть к нему за то, что он с ней делал, и я ничем, ничем не мог ей помочь. И сейчас, когда до меня дошел слух о том, что, возможно, она все еще жива, я был обескуражен и не верил этому, не верил тому, что снова смогу увидеть человека, который как никто другой близок моему сердцу. Мама! И все тело обдает теплом и надеждой. Как давно я не испытывал подобных чувств. Я погружаюсь в прохладную воду с головой, отставив бутылку с виски в сторону от джакузи. Холод поглощает меня целиком, успокаивает, я выныриваю и делаю глубокий вдох. Необходимо хоть несколько часов выделить на сон и надеяться, что сегодня он не обойдет меня стороной. Я ложусь на белоснежную постель, пропитанную запахом от кондиционера. Сколько раз я просил, что бы не было этого чертового запаха?! Ненавижу! Ненавижу запах лилий! Ненавижу все, что напоминает мне о прошлом! Содрав треклятое постельное, я лег на матрас и мгновенно провалился в такой необходимый сон. Сегодня он услышал мои молитвы. «Дождь… я слышу шум дождя, барабанящего по окнам… как же чудно он пахнет… свежестью… чистотой…я подбегаю к окну и открываю шторы… бегу в комнату родителей… они должны были уже проснуться… — Ты, лживая сука, я сделал для тебя все! Я подарил жизнь твоей чокнутой мамаше, а чем ты отплатила мне?! Я слышу звук от пощечины… отчетливый и громкий, он как будто разрезал воздух, разрезал тишину, окутавшую дом… мой родной дом… Я не захожу в комнату… я стою под дверью… я боюсь, боюсь так, что все тело берет приставучая дрожь, а сердце сжимается… — Не смей говорить со мной в таком тоне, Виктор! Я более не намерена пресмыкаться перед тобой! Я подаю на развод! И скажи спасибо, что не упоминаю о том, что ты силой держал меня здесь на протяжении нескольких лет, истязая и унижая меня так, как тебе вздумается! — Мне напомнить, кем ты была до того, как я подобрал тебя?! А может о том, как ты ублажала меня за кругленькую сумму?! Ты ничто! И я не устану это повторять, Анна, без меня и моих денег ты ничего не стоишь! Я не могу… не могу больше это слушать… изо дня в день я слышу крики и скандалы… я слышу, как он избивает маму… я слышу, как она плачет… мне больно, больно… но я ничего, ничего не могу сделать… я маленький… совсем маленький… Я бегу по мокрой траве… холодно… очень холодно… я промок, но я бегу… бегу подальше от этого дома с его призраками… это я во всем виноват, я… если бы я не родился, мама могла бы уйти… она могла бы уйти… — Я все еще здесь только потому, что не могу оставить своего сына с таким ничтожеством как ты, Виктор! Эти слова врезались в мою память… навсегда врезались в нее… » Я просыпаюсь в холодном поту, стараюсь успокоить сердце и привести дыхание в норму. «Все в прошлом, давно в прошлом»,- проносится в моих мыслях. Как же я устал… Мне бы хотя бы одну, одну-единственную ночь без жутких кошмаров прошлого… одну-единственную ночь… Я выхожу на балкон покурить: мне нужно забыться, отвлечься. Сейчас только девять утра, я поспал около двух часов, в последнее время это кажется вечностью. Я подхожу к гардеробу, надеваю первые попавшиеся джинсы и толстовку, засовываю пачку сигарет в карман куртки, туда же кладу ключи и телефон, нужно развеяться. Выхожу из комнаты и иду по направлению к лестнице, ведущей на первый этаж. — Доброе утро, Максим. Я оборачиваюсь на женский голос: передо мной стоит все та же неизменная секретарша моего отца. Ирина, кажется. Внешностью она определенно вышла: высокая, стройная, с хорошими формами и симпатичным лицом, очередная брюнетка. — Викторович. Максимилиан Викторович, — грубо говорю я, смотря, как она плавно подходит ко мне. — Простите, я не знала, что к Вам, — она выделила обращение, как будто ласкала его языком, — нужно обращаться так официально. — Я с вами не спал, чтобы вы могли обращаться ко мне по-другому. — Разве это сложно исправить? Девушка провела пальчиками по моей скуле, я сжал ее кисть в своей руке. Не люблю ненужных прикосновений со стороны малознакомых мне людей. Она лишь улыбнулась, искусно облизав верхнюю губу. И с каких пор мой отец стал нанимать таких подстилок? — Как же так, вам надоел мой восхитительный отец? — с сарказмом спросил я. — Скажем так, зачем мне яблоня что отцвела, гораздо приятнее вкушать ее плоды, — чувственно проговорила Ирина, касаясь меня свободной рукой, — я слышала, что ты поругался со своей девушкой. Позволь мне тебя утешить… — Я не нуждаюсь в утешении, — сухо ответил я, чувствуя, что тело твердит совсем иное. — Ты, правда, так думаешь? А мне кажется по-другому. Тем более я все еще помню твой жаркий взгляд, брошенный на меня в первый вечер нашего знакомства… Девушка вплотную приблизилась ко мне, дотрагиваясь до моей просыпающейся плоти рукой. Я шумно выдохнул. И дело было совершенно не в ней, окажись на ее месте другая, симпатичная мне барышня, реакция была бы та же. С тех пор как я расстался с Мариной, у меня никого не было, так как я был поглощен Лерой, и сейчас любое прикосновение подобного рода заставляло моего внутреннего зверя просыпаться и требовать разрядки. — А ты у нас немаленький мальчик, верно? — Совсем немаленький. Я жестко притянул девушку за волосы к себе, жадно целуя ее губы, но все, что я почувствовал, это отвращение. Серьезно?! С каких пор я стал чувствовать отвращение, целуя девушку? Я разозлился на самого себя, на свою сущность, способную доставить родному человеку боль. На то, что я не мог целовать эту девушку только потому, что желал другую! «И не нужно ее целовать, она недостойна твоих поцелуев, просто расслабься»,- шептал предательский голос плоти. И я поддался, поддался своим животным желаниям, лишь бы почувствовать разрядку и расслабиться. Никаких чувств, никаких эмоций, голый, ничем не прикрытый секс с барышней, привлекающей меня лишь внешне, но этого хватит, чтобы забыться на доли секунд. Никаких поцелуев, никаких ненужных ласк с моей стороны, сугубо потребительское отношение к ее рту, ласкающему мой член, причем не особо хорошо. За столько лет работы секретаршей могла бы уже научиться делать достойный минет! Я снова злюсь и беру процесс в свои руки, беспринципно трахая ее рот. Мне мало, я рычу, не обращая внимания на ее чувства, не спрашивая ни о чем. Она никто, никто для меня, очередная однодневка. Кабинет отца наполняется стонами и всхлипами девушки, которую я продолжаю иметь, только уже ниже. Непривычно? Ей непривычно принимать мой размер, что ж, это радует, хоть что-то радует в этом отвратном занятии. Нет, ранее я не ловил себя на мыслях, что мне может не нравиться секс. Я всегда выбирал достойных, нравившихся мне девушек и всегда имел их так, как я захочу: грубо, нежно, со страстью или без нее, с открытой похотью. Что же со мной не так сейчас? Почему я злюсь, почему я испытываю такую тяжесть на сердце? Лера… как же приятно она пахнет, ванилью, я почувствовал это еще тогда, в машине, когда в первый раз прикоснулся к ее губам, когда в ее глазах заметил смущение. А эти безупречные щечки, наливающиеся румянцем. Маленькая, моя маленькая, желанная девочка, я обидел ее, жестоко обидел. — Ты восхитителен, сейчас ты восхитителен! — воскликнула девушка, вырывая меня из размышлений. Я двигался в ней нежно, стараясь не причинять боль, а нести наслаждение. Я не заметил, когда сменил напор, но прекрасно знал, что послужило тому причиной. Мелкая! Мысли о ней заставили меня быть сдержанным, чувственным. Я рыкнул, вбиваясь в девушку с силой и отгоняя от себя мысли, связанные с белокурой дерзкой девчонкой! Никогда во время секса я не думал ни о ком другом! Никогда! Я чувствовал, как с каждым моим толчком девушку подо мной берут спазмы. Она уже была близка, а я все еще был зол на самого себя и срывал свой гнев на ней. С силой и с резкими толчками я продолжал проникать в ее тело, не прекращая думать о том, что вскоре я буду корить себя за то, что сделал. Достигнув грани, я кончил, на пару секунд отключившись от всех неустанно мучавших меня мыслей, наблюдая за тем, как девушку подо мной все еще берет легкая дрожь после оргазма. Отлично, «баки» я освободил, теперь можно спокойно выдвигаться в любой бар и пить до потери пульса, осуждая себя за все, что я сделал. Покуривая сигарету, я подошел к машине, прогрел двигатель и поехал в один из своих любимых пабов*. Сегодня я планировал продолжить заливать свою сущность выпивкой и побыстрее покинуть реальность. — Макс, рад тебя видеть, ты что-то сегодня больно рано, — поздоровался со мной Влад, который работал барменом в пабе «Запад». — Значит больше денег солью, — ухмыльнулся я. — Как обычно? — Конечно. — Ты сегодня один или с дамой? А то что-то давно тебя видно не было. — Давно — это неделю? — с иронией спросил я. — Ты меня разоришь, если продолжишь пропадать. — Наливай уже, шутник. Вот он - очередной паршивый день Максимилиана Морозова. В пабе, на окраине города, с бокалом виски в руке и сигаретой в зубах. Единственный хороший момент — это душевный разговор с барменом, единственным человеком, который еще готов меня слушать.