Мелким не место в жизни баскетбола

Я играла с Артемом, в то время как Максим общался со своей матерью тет-а-тет. Мальчик улыбался и рассказывал мне о своих игрушках, изредка отвлекаясь на мои волосы, которые ему очень нравились и которые он постоянно трогал. — Ты очень красивая, — немного картавя, сказал Артем, в очередной раз подбросив ладошкой локоны моих волос. — Твоя мама тоже очень красивая, — улыбаясь, ответила я. — Ты красивее, — произнес мальчик, запуская машинку. — А почему Максим называет мою маму своей мамой? — Потому что она и его мама, он твой брат, — в ответ, запуская машинку, произнесла я. Артем голубыми как небо глазами посмотрел на меня из-под «девичьи» пышных ресниц. Когда он вырастет, то, определенно, все девочки будут от него без ума. — А почему у него есть папа, а у меня нет? Его вопрос загнал меня в тупик. Вроде бы невинный и детский, но в то же время переполненный слепой надеждой и толикой обиды, которая бывает только у детей, когда они еще всецело не осознают некоторых вещей в силу своего возраста. — Тем, у тебя есть папа, и ты с ним вскоре познакомишься, — сказал вошедший в комнату Максим. Я непонимающе посмотрела на него, в то время как белобрысый мальчишка с криками радости подбежал к Морозову, а он взял его на руки и прижал к себе. В комнату следом вошла Анна, белая, как мел. Я явственно видела, что между ними что-то произошло и явно что-то нехорошее, но решила повременить с выяснением, пока мы не останемся наедине. — Уже поздно, может, поедем домой? — мягко произнесла я, подходя к Максиму и кладя руку на его плечо. — Конечно. Парень опустил мальчишку и потрепал его по светлым кучерявым волосам. — Слушайся маму, Тема, а через неделю мы встретимся. Посмотришь, как я играю, и познакомишься со своим отцом, — подмигнув, сказал Макс и перевел свое внимание на маму. — Я пришлю билеты на самолет по почте, в аэропорту вас встретят. Надеюсь, от сына ты не будешь убегать, — с долей сарказма произнес парень. Черт побери, что между ними произошло за эти полчаса?! Я, определенно, не улавливала сути, и мне не терпелось узнать, в чем, собственно, дело и почему Анна с Артемом должны прилететь на игру к Максиму, а так же почему он вдруг решил познакомить мальчишку со своим отцом? Ведь я была уверена, что под папой для Артема имелся в виду именно Виктор Игоревич. На все эти вопросы я хотела получить ответы и чем быстрее, тем лучше. — Не беспокойся, я сдержу свое слово, главное, сдержи свое, — холодно ответила Анна. На этом какие-либо диалоги кроме прощальных закончились. Уже сидя в машине, я прокручивала последние события, пытаясь найти точку отсчета, когда что-то пошло не так, но этот момент ускользал от меня. Максим выкуривал очередную сигарету за этот вечер и игнорировал любые мои попытки завести диалог, глубоко погрузившись в свои мысли. — Морозов, я что, со стенкой разговариваю?! — вскипела я, раздраженная его игнором. — Мелкая, не бузи, — протянул парень, делая последнюю тягу и выбрасывая сигарету в опущенное окно. — А, может, ты все же соизволишь со мной поговорить? — не желала уступать я. — Может. — Ты издеваешься?! — Блять, Волкова, угомонись, — рыкнул Максим, с силой сжимая руль и выжимая педаль газа. Я не понимала, что с ним происходит. С чего он так взъелся? Почему срывается на мне? Почему он не может спокойно со мной поговорить и обсудить тревожащие меня вопросы? Почему он снова закрывается от меня, как и в начале наших отношений? Что опять пошло не так? Я терялась среди сотни вопросов, на которые не могла найти и получить ответы. Отвернувшись к окну, я сделала глубокий вдох и постаралась унять дрожь во всем теле. Обида скользкими лапками закрадывалась глубоко внутрь меня и терзала мое сердце. Я спешно смахнула скатившуюся слезу так, чтобы Максим не заметил. Больно… морально больно от его обращения со мной и даже в какой-то мере гадко. Паршиво… Я почувствовала, как машина замедляет ход и съезжает на обочину, но не хотела оборачиваться и смотреть на парня, так как прекрасно понимала, что не смогу сдержать слезы. Я услышала, как щелкнула застежка ремня безопасности, и мгновенно была притянута сильными руками прямо на коленки к парню. — Прости меня, малыш, — зарываясь носом в мои волосы, прошептал Максим. — Я не хотел тебя обидеть. — Не хотел, но обидел, — ответила я, едва сдерживаясь, чтобы не зарыдать. И почему всегда так: когда тебя кто-то жалеет, плакать хочется еще больше, чем до этого? — Я вспылил, — крепче прижимая к себе, произнес Морозов. — Угу. — Что ты хотела узнать? — Много чего, потому как я совершенно не понимаю, что произошло между тобой и твоей матерью, — вытирая слезы и хлюпая носом, сказала я. — Плакса-вакса, — улыбнувшись, произнес Максим, разворачивая мое лицо за подбородок к себе и вытирая большими пальцами дорожки слез с моих щек. — Я все тебе расскажу, просто в какой-то степени я боюсь твоей реакции. — Моей реакции? — Именно. Понимаешь, то, что я намереваюсь сделать, может повлечь за собой лавину последствий, но я считаю, что мальчику нужен отец. И хоть мой не самый лучший в мире, но он любил меня и продолжает любить больше жизни. И я уверен в том, что для Темы он сделает все возможное. Даст билет в лучшую жизнь, в ту, в которую моя мать никогда не сможет его ввести. — Но ведь она усыновила его для себя, а не для кого-то. Она воспитает его, и я уверена, обеспечит его всем, чем нужно. Конечно, не в той степени, в которой бы сделал это твой отец, но все же. В конце концов, это жестоко, заставлять ее сходиться с человеком, которого она ненавидит, — возмутилась я только что сказанным словам. Максим фыркнул. — Ты сама видела, в каких условиях они живут, я не хочу, что бы мой, хоть и сводный брат, прозябал в нищете. — В каких условиях? Морозов, окстись! Совершенно нормальные, среднестатистические условия. Я в свое время жила еще хуже, чем твоя мама сейчас, и ничего, все прекрасно. Ты, похоже, совершенно не понимаешь, что такое нищета! — Это ты не понимаешь, любовь моя, что когда есть возможность жить по максимуму, то глупо этим не воспользоваться. А у этого мальчишки будет все, что он пожелает. Он никогда и ни в чем не будет нуждаться. Он будет лучшим из лучших, каким стал я, благодаря стараниям моего отца, хоть я ранее этого и не ценил. — Я не верю, что это говоришь ты, — отрицательно покачав головой, произнесла я. — Ты ведь никогда не был зациклен на состоянии, деньгах. Ты никогда этим не восторгался и не устраивал показух, что же изменилось сейчас? — Восприятие, — холодно бросил Максим, испытующе глядя на меня. В его насыщенно-зеленых глазах отображалась решимость и непоколебимость, а я не могла поверить, что все произнесенные слова сказал любимый мною человек, которого, как я думала, я знала. Но я ошибалась, он никогда не открывался мне, никогда не подпускал близко к себе, никогда не давал рассмотреть свою сущность. Он все время держал меня на расстоянии, давал мнимую надежду на то, что он мне раскроется. И я верила ему, не замечая, как он играет со мной, как он диктует свои правила, которым я слепо следовала. Я попыталась перелезть обратно на свое сидение, но он не дал мне этого сделать. Крепко прижимая меня за талию к себе одной рукой, другой он сжал мой подбородок, заставляя смотреть на себя. — Ты осуждаешь меня? — Нет, — искренне ответила я. — Я просто не понимаю, что я делаю рядом с тобой. Ведь тебе нужна другая девушка. Лучшая из лучших, под стать тебе. Морозов нахмурился, его губы сложились в одну сплошную линию, а по скулам едва заметно забегали желваки. Злился, определенно, злился. Но на что, на правду? Что ж, в таком случае, пусть злится. — Ты для меня лучшая. И никто, слышишь меня, - с силой сжав подбородок, рыкнул Максим, — никто с тобой не сравнится! — Да что ты, что-то слабо верится, — прошипела я практически в его губы из-за того, что он притянул меня к себе вплотную. Мгновение, и его губы накрыли мои в требовательном поцелуе, а руки развернули и усадили меня прямиком на него так, что мои ноги оказались по бокам от его ног. Он запустил свою руку в мои волосы и, натянув их, прижал меня еще сильнее к себе, продолжая терзать губы. Его свободная рука потянула собачку молнии моей куртки вниз, расстегивая ее, а позже и стягивая ее с меня. Он прикусил жилку на моей шее, вызвав непроизвольный стон, и стал покрывать шею пылкими, горячими поцелуями. — Моя! — вырвался у него гортанный рык, и, скинув с себя куртку вместе с рубашкой, а затем и стащив с меня кофту, он снова безжалостно впился в мои губы, удерживая меня за талию. У меня не было сил сопротивляться его напору. Да и разве я могла отказать ему? Он стал моей одержимостью, моей личной бездонной пропастью, в которой я погибала без возможности на спасение. Я любила его, любила до такой степени, что готова была простить ему все, все, что угодно, лишь бы он всегда был со мной, лишь бы он никогда не оставлял меня. Я тонула в океане своих чувств, эмоций, которые испытывала к нему. И мне было так хорошо на своем островке оазиса, что я была слепа и счастлива в неведении, но лишь до сегодняшнего дня. Я оттолкнула его, впервые оттолкнула его за все время, что мы были вместе. Максим даже поначалу не осознал этого факта, а я попыталась выхватить свою кофту с пассажирского сидения и слезть с парня, но он не дал мне этого сделать. Нахмурившись, Морозов сжал обе мои руки за моей спиной одной своей, а второй по привычке взял меня за подбородок, заставляя смотреть в свои пылающие желанием глаза. — Ты отвергаешь меня?! — требовательно спросил он. — Это ты отвергаешь меня от себя, — в тон ответила я. — Серьезно?! И чем же?! — Своим отношением! Ты никогда, никогда не был искренним со мной. Ты всегда закрывался от меня, всегда держал на расстоянии. И, как ни горько это осознавать, но я поняла это только сейчас. Я поняла, что совершенно тебя не знаю. Я не знаю, кто такой Максим Морозов на самом деле. Или же Максимилиан Морозов. Я ни черта про тебя не знаю, кроме твоей страсти к баскетболу, дорогим тачкам, элитной выпивке и прочим прелестям мажорной жизни, — как на духу вымолвила я. Ухмыльнувшись, Максим приподнял лифчик, освобождая мою грудь, и без лишних церемоний потянул за сосок так, как мне нравится, заставляя меня прогнуться в пояснице. — Я ни для кого и никогда не был открытой книгой, но тебе я открылся в большей мере, чем когда-либо кому-либо. И если ты думаешь, что я позволю тебе в очередной раз уйти от меня под мнимыми предлогами твоего больного воображения, то ты глубоко в этом ошибаешься, любовь моя, — приторно, с расстановкой протянул Морозов, обведя языком контур моего соска. Я ахнула, ощущая, как тело предает меня в умелых руках потрясающе пугающего парня напротив. От его прикосновений по коже поползли мурашки, а низ живота ощутимо стало тянуть, когда его пальцы расстегнули мои джинсы и проникли под тонкую ткань трусиков. — Тебе нравится чувствовать свою власть надо мной, — собравшись с мыслями, произнесла я, стараясь бороться с инстинктами. — Мне нравится чувствовать, как ты хочешь меня — это высшая похвала, точка безвозвратного признания того, что я тебе небезразличен. — Ты и так знаешь, что я к тебе чувствую. — Нет, я не верю словам, я верю тому, что чувствую и вижу. А сейчас я вижу сгорающую от желания девушку, которая пытается бороться с собой, но у нее ничего не получится, потому что она — моя. Я не успела отметить тот момент, когда Максим освободился от своих брюк, попросту спустив их, и когда он успел надеть резинку, но то, как он медленно насаживал меня на себя, я прочувствовала отчетливо, со стоном, сорвавшимся с моих уст. Это пытка, когда он играется со мной, медленно и нежно входит в меня, а после так же терпеливо выходит. Я начинаю двигать бедрами, стараясь увеличь темп, но он лишь довольно ухмыляется и продолжает дразнить меня. Дьявол! Я не могу это выдержать и начинаю просить, на что он безжалостно начинает играть с моим клитором, практически доводя меня до грани, и останавливается. Я практически вою от ноющего чувства внизу живота, и тогда он резко вторгается меня и начинает наращивать темп. Я не сдерживаюсь больше и громко оглашаю свое удовольствие сладостными стонами. Стараюсь поймать его губы своими губами и взрываюсь от фееричных ощущений, настигающих меня. Максим какое-то время продолжает грубо иметь меня, после чего постепенно сбивается с ритма и со стоном на губах кончает, утыкаясь носом в мою ключицу и шумно вдыхая воздух. Мы стараемся отдышаться и довольно улыбаемся друг другу, замечая, что окна в машине запотели, а рядом проносятся на скорости другие автомобили, ведь мы остановились где-то посреди города. Хорошо хоть не в его центре.