It Can't Be Helped

Джинни не знает, когда начала любить Гарри Поттера. Просто однажды она видит его на платформе 9 3/4, и с тех пор он становится центром её системы ценностей. Она пишет ему нежные письма, кладет их под подушку, и загадывает на все праздники только одно желание: беззвучно двигая губами, она просит кого-то мудрого и справедливого, вкладывая в эту просьбу всю веру и надежду: "Пожалуйста, пусть Гарри Поттер полюбит меня. Пожалуйстапожалуйстапожалуйста". Джинни не знает, когда Гарри Поттер начал любить Драко Малфоя, а Драко Малфой начал любить его. Просто однажды она некстати оборачивается в школьном коридоре и видит, как Гарри, её Гарри, лучший на свете, на одно мгновение, только на одно, но этого хватает - встречается взглядом с Драко Малфоем. И в это самое мгновенье она понимает, что Гарри никогда не будет её. Потому что он смотрит на Малфоя, и в его взгляде ясно читается: Драко - центр его системы ценностей. И Малфой точно так же смотрит на него в ответ. Джинни кажется, что все вокруг сошли с ума, потому что, по всей видимости, никто, кроме неё, не замечает, что мир рушится на глазах. Гарри и Драко, встрепенувшись, отводят взгляд друг от друга и расходятся в разные стороны, а она стоит, не в силах пошевелиться. Её губы дрожат, и она убегает в туалет. Джинни маленькая, совсем маленькая, она только на первом курсе, и её ещё не научили тому, как нужно управлять такой опасной штукой, как любовь. Она ещё не знает, что от любви возможны побочные эффекты типа щемящей боли где-то глубоко внутри. Под вечер Джинни успокаивается и говорит себе, что первая любовь Гарри - не обязательно последняя, и что Драко обязательно сделает ему больно, и тогда-то Мальчик, Который Выжил, точно полюбит ее. Джинни ещё не знает, что сделать больно - не значит заставить разлюбить. К концу недели она ненавидит Драко Малфоя такой ненавистью, на которую только способно её детское доброе сердце. Она кидает на него исполненные беспримесного детского возмущения взгляды каждый раз, когда они сталкиваются в коридоре, и иногда исподтишка глазеет на него, когда он сидит за слизеринским столом, окруженный хохочущими друзьями, и, лениво растягивая слова, снисходительно отпускает какие-то шуточки - нет, он ей не нравится, она просто силится понять, чем именно он мог привлечь самого Гарри Поттера. Под конец года Джинни привыкает терпеть. Она стискивает зубы, когда видит, как Гарри и Драко, нечаянно соприкоснувшись локтями при входе в Большой Зал, густо краснеют. Ей очень тяжко, но она старается изо всех сил. В начале второго курса она, не выдержав, рассказывает Гермионе о своих чувствах к Гарри, от смущения зажимая рот ладошкой. Гермиона всё понимает, и сразу и навсегда становится самой надёжной поддержкой Джинни. Они часто проводят вечера вдвоём, придумывая "планы завоевания сердца номер 1", и потом сами же смеются над своей наивностью. Но Джинни все равно становится легче, и к третьему курсу она, кажется, начинает забывать о том, что такое постоянная ноющая боль. Гарри и Драко либо действительнно расстаются, либо очень хорошо скрываются, а она и не пытается их уличить, потому что в её душе снова начинает несмело теплиться надежда. Надежда умирает тогда, когда Джинни, припозднившись, возвращается в башню Гриффиндора из библиотеки. Что-то напевая под нос, она заворачивает за угол и тут же натыкается на Гарри с Малфоем. Поза у этих двоих недвусмысленная: Драко прижимает Гарри к стене и целует его (с языком, замечает Джинни), а тот, совершенно не сопротивляясь, отвечает ему на поцелуй, обнимая за шею. Они мгновенно отрываются друг от друга, и по их попыткам принять приличный вид Джинни замечает, что они оба - смертельно пьяные. - Привет, - выдавливает Гарри, глупо хихикая и цепляясь за стену. Волосы у него растрепаны больше обычного, галстук ослаблен, да и у Малфоя вид не лучше, и у нее возникает отчетливое ощущение, что, приди она на три минуты попозже, сцена была бы куда менее невинной. - Прости, - она делает над собой усилие, улыбается как ни в чем не бывало и оборачивается было, чтобы уйти, но Гарри хватает её за локоть. Одно безумное мгновение надежда стучит в её сердце так неистово, что она боится, как бы оно не остановилось, не выдержав нагрузки, но Гарри говорит заплетающимся языком: - Не говори никому, пожалуйста, хорошо? Джинни выдавливает: - Конечно, - и убегает, едва успев достигнуть ближайшего поворота, чтобы разрыдаться там. К четвертому курсу боль достигает такой степени, что мутирует и превращается в страстное желание сделать всё для того, чтобы Гарри был счастлив. Она делает над собой грандиозное усилие и убеждает себя в том, что Драко, в конечном счёте, не так уж и плох, и ненавидеть его ей, конечно, не за что. Гарри начинает встречаться с Чжоу, но Джинни не верит в эти чувства ни единой секунды - она догадывается, что Чанг нужна ему только для прикрытия, и ей остаётся только гадать, какую сделку со своей совестью пришлось совершить Мальчику, Который Выжил, чтобы усыпить своё обычно никогда не дремлющее благородство. Гарри снится ей каждую ночь, и потому она всегда ложится спать пораньше, чтобы подольше побыть там, где они с Гарри всегда рядом. Гарри регулярно снится Драко, и в его снах он делает такие вещи, что Гарри неизменно просыпается с расплывающимся по нижнему белью влажным пятном и мыслями о том, что их интрижка с Малфоем, кажется, зашла слишком далеко. Джинни решает что-то предпринять, и в скором времени без особых усилий становится другом Гарри Поттеру, и иногда он, сам не зная, почему, доверяет ей такие вещи, о которых умалчивает даже в беседах с Гермионой и Роном. Они иногда засиживаются в гостиной допоздна: хохоча, обсуждают новые проделки близнецов, и иногда сидят так близко, что, кажется, вот-вот - и их руки соприкоснутся. Но Джинни не даёт слабину - она, улыбаясь, незаметно отодвигается, и они продолжают болтать как ни в чем не бывало. Однажды Гарри, едва заметно краснея и отводя взгляд, рассказывает ей о том, что уже четыре года встречается с Драко. Джинни не говорит ему, что она в курсе: она понимает - тогда, в коридоре, он был чудовищно пьяным. Логично, что он ничего не помнит. Она внимательно слушает его, и Гарри так благодарен ей за эту внимательность, что рассказывает ещё и ещё: он говорит о том, как любит Драко, и о том, как ему тяжело от его претензий. Джинни прячет свою боль настолько глубоко, что сама забывает о ней. К пятому курсу Джинни знает о том, что у Драко временная форма депрессии, вызванная тем, что его семья находится в немилости, а сам он вынужден выполнить некое "задание", о содержании которого толком не знает и сам Гарри. Она знает, что Малфой иногда бывает агрессивным, иногда плачет два часа подряд, а иногда лежит и тупо смотрит в потолок, и Гарри, который не боится даже Волдеморта, приходит в ужас от своего бессилия. Он понимает, что должен возненавидеть Драко за то, что они с ним находятся по разные стороны баррикад, и за то, что Драко не хватает смелости сделать шаг в сторону Гарри - но не может, потому что далек от ненависти к нему настолько, насколько это вообще возможно. Джинни знает, что однажды Драко пытался покончить жизнь самоубийством, но Гарри успел вовремя. Джинни знает, что однажды случится взрыв, и она оказывается права - однажды Гарри приходит в гостиную совершенно бледный, и обессиленно опускается в кресло около камина рядом с ней. Он отказывается что-либо рассказывать, уверяя, что ей не о чем и незачем беспокоиться. Но она убеждает его, что он нисколько не "грузит её своими проблемами", и тогда он говорит: - Он сказал мне, что я должен его бросить. Сердце Джинни пропускает удар, после чего она спокойно спрашивает: - А ты? - Я сорвался. Я кричал на него полчаса без остановки. Ужасно стыдно, но я никогда раньше так не злился. Я спросил, как он может так говорить после всего, что было, и ещё спросил, сколько он еще будет меня изводить. А потом снова кричал. Боже, мне так стыдно... Но что я мог сделать? - Если бы я знал, что увижу его тогда, - добавляет он, - тогда, шесть лет назад, я бы выколол себе глаза, честное слово. Пару раз я даже думал о том, что будет легче, если один из нас умрёт, но потом вспомнил, что никто, кроме меня, не сможет завершить начатое Дамблдором, и мне стало ещё гаже. Джинни утешает его, как может. Она понимает, что Гарри не мудак, и он ни за что не стал бы её мучить, если бы знал, как сильно она его любит - но он ничего не знает и в упор не видит очевидного. Джинни не винит его - ему сейчас не до неё, это ясно. На следующий день она засыпает прямо в кресле гостиной, и, проснувшись, слышит тихие голоса. Через минуту она понимает, что голоса принадлежат Рону, Гермионе и Гарри, и, сгорая от стыда, невольно прислушивается к разговору, прекрасно понимая, что встать сейчас из кресла и выйти к ребятам будет очень невовремя. - Давно? - хмуро спрашивает Рон. - Пять лет, - отвечает Гарри, странно всхлипывая. - Но... Почему ты нам не сказал? - в тоне Рона явно сквозит чудовищная обида, и он, кажется, ударяет по столу кулаком. - Рон, подумай головой, - шипит Гермиона, - как бы ты отнесся к признанию Гарри в том, что он встречается с Малфоем, пять лет назад? Ты бы с ним, наверное, и разговаривать не стал. - А ты, Гермиона? - тихо спрашивает Гарри. - Я знала, - смущенно отвечает она. - Но... - Я видела, как вы целовались в рождественский вечер на третьем курсе. Рядом со слизеринской гостиной. Я там нечаянно оказалась, я не хотела подглядывать, честное слово, Гарри, но я же не знала, что вы будете там стоять. - А ты-то что делала у слизеринской гостиной? -неожиданно ревниво спрашивает Рон. - Я, с твоего позволения, Рональд, изучала план замка на практике, - Джинни сразу представляет, как Гермиона задирает нос, когда произносит эти слова, -Гарри, кто ещё знает? - Джинни, - невесело усмехается он, - Она очень поддерживала меня все это время. - Не может быть, - ахает Гермиона, должно быть, прижав ладонь ко рту. - Что? - с вызовом спрашивает Гарри. - Нет, ничего, я скажу тебе потом, - говорит она, с сомнением покосившись на Рона. - Гарри, а у вас с ним уже, ну, было..? - вдруг спрашивает Рон, грубовато хохотнув. - Рон! - возмущение в голосе Гермионы не знает предела. - Да что?! Нормальный вопрос, что ты опять со своими моралями, - огрызается он, что играет только на руку Гарри, потому что свой вопрос Рон забывает тут же, начав препирания с Гермионой. Под шумок Джинни быстро проскальзывает в спальню, и потом ещё долго лежит в темноте, улыбаясь. Она не знает, сколько еще болтают внизу эти трое - быть может, они вообще не ложатся, потому что когда Джинни, потягиваясь, входит в гостиную утром, чашка с чаем, стоящая на столике, ещё тёплая. После признания друзьям Гарри немного веселеет, и Джинни не может этому не радоваться. Рон, правда, ходит сердитый ещё недели две, но в итоге, видимо, смиряется. Джинни знает многое, но не всё, и это к лучшему. Она не знает, что через неделю Гарри улыбается на зельеварении так широко и по-дурацки, что Снейп от злости штрафует мистера Поттера и Гриффиндор заодно на два балла, но мистеру Поттеру наплевать на это, потому что Малфой впервые за долгое время заговаривает с ним, и первое, что он говорит, вернее, проговаривает одними губами, наклонившись над котлом так низко, что никто, кроме Гарри его не видит - это три слова: "Я. Люблю. Тебя". Джинни не знает, что тем же вечером Гарри зажимает Драко в каком-то углу, приобнимает за талию и целует в щеки, в губы, в шею, в ключицы. Они оба дышат часто и прерывисто, от этого дыхания тяжелеет в паху, и Гарри совершенно не в курсе, что нужно сделать дальше - куда целовать, где трогать и вообще. Малфой прижимается к нему всё тесней, открывает рот в беззвучном полустоне-полувздохе, тянется за поцелуем и шепчет его имя так тягуче-сладко, что Гарри начинает сходить с ума, определенно - он расстегивает малфоевскую мантию, отшвыривает ее в сторону (пуговица глухо ударяется об каменный пол), и трогает Малфоя буквально везде: лапает за задницу, залезает руками под рубашку, и окончательно дуреет от ощущения его спины под своими пальцами. Малфой высвобождается из объятий и встаёт на колени - на этом моменте мозг Гарри вообще отключается, в его голове пульсирует только желание и больше ничего, потому что Драко смотрит на него, и взгляд у него совсем мутный от страсти. Он дрожащими пальцами расстегивает ширинку, секунду медлит перед тем, как снять нижнее бельё: а потом происходит что-то совсем из ряда вон, потому что Драко, нежный, аристократичный, Драко-я-не-унижусь-пред-тобой, берет в рот, и Гарри кажется, что будет крайне глупо, если он, Мальчик-который-выжил-и-дожил-до-того-что-Малфой-делает-ему-минет, умрёт прямо тут, со спущенными штанами. Драко вовсю сопротивляется рвотному рефлексу, и когда у него получается что-то вразумительное, Гарри уже почти на исходе от одного вида своего парня, делающего ему минет и стонущего чуть ли не громче его самого. Его голова ритмично двигается внизу еще с полминуты - Поттера добивает то, что в последний момент Драко, не отрываясь от дела, поднимает на него взгляд, и его глаза отражают бесконечное обожание и похоть. Джинни не знает, что Гарри держит Драко за волосы, кончая, и, еле удерживаясь на ногах, тянет его к себе, целуя везде где только может достать. Джинни не знает, что под Рождество они оба настолько сходят с ума от нежности, что начинают целоваться под каждой омелой, благо их в замке полным-полно. О её чувствах к Гарри по-прежнему ведает только Гермиона. Джинни многие говорят о том, что она красива - да она и сама знает об этом. У неё рыжие длинные волосы, зелёные глаза миндалевидной формы и милые веснушки, но при этом иногда она всё-таки представляет, что было бы, если бы волосы у неё были не рыжие, а светлые, а глаза не зелёные, а холодно-серые, и она сама была бы не девушкой, а парнем-шестикурсником. Джинни красива, обаятельна, смела и умна, она смеется звонче всех в классе, всегда находится в эпицентре событий и никогда не бывает одна. За ней наперебой ухаживают однокурсники и парни постарше, но она ожидаемо отказывает каждому из них, терпеливо, с понимающей улыбкой. С Гарри они всё так же дружны, и однажды он в шутку говорит, что сделал бы ей предложение, если бы она не была его сестрой. Она смеётся и переводит разговор на другую тему. Лето перед шестым курсом проходит как в тумане. Наконец Джинни понимает, что тянуть дальше бессмысленно, и решается. Когда Гарри заходит в её комнату, она перестаёт чувствовать обиду, страх и боль. Только ничем не замутненную любовь, страстную, безумную. - Джинни, ты что-то хотела мне сказать? - наконец нарушает он тишину. - Да, - и, пока Гарри ещё не успел ничего вымолвить, она начинает быстро-быстро говорить, - Гарри, я люблю тебя. С самого детства. Я говорю это не для того, чтобы удержать тебя тут, потому что знаю, что бессмысленно пытаться тебя остановить, но ни ты, ни я не знаем, что случится с нами и доживем ли мы... Доживу ли я, - она сглатывает некстати образовавшийся в горле ком, боясь даже произнести вслух "доживешь ли ты", - до следующего года. И я считаю, что ты имеешь право знать. Гарри смотрит на неё так шокированно, что она начинает сомневаться в правильности своего решения. - Гарри?.. - Какой же я дурак! - восклицает он, хлопая себя по лбу, - Какой я придурок, Джин, - добавляет он уже тише. - Всё это время я рассказывал тебе о Малфое, а ты... Любила меня? - Да, ты рассказывал мне о Малфое, а я любила тебя, но это ничего не ме... - опять начинает тараторить она, но Гарри её перебивает. - Джинни, прости меня. Прости. Я такой близорукий болван. Я должен был понять. - Гарри, послушай меня, - она пытается закончить быстрей, потому что ком с каждой минутой мешает ей говорить всё больше. - Нет никаких обид, хорошо? Я люблю тебя. Ты любишь Драко. И Драко тебя тоже любит. Ты не можешь спасти всех, и любить всех одинаково ты тоже не можешь. Всё хорошо, всё правильно. Я хочу, чтобы ты был счастлив. Главное - вернись живым, это единственное, о чем я прошу тебя, это единственное, что имеет значение, потому что иначе не будет жизни не Малфою, ни мне... - она пытается договорить, но проклятый ком подступает совсем близко, и неожиданно для себя она обнимает Гарри за шею и начинает рыдать в голос на его плече. - Джинни, - он неловко гладит её по рыжим волосам, - Дамблдор однажды мне сказал такую вещь: "Любовь долготерпит, милосердствует, не завидует, не превозносится, всему верит и никогда не перестаёт"(*). Он сказал это сразу после того, как умер Сириус. Я тогда еще ответил ему, что он просто помешан на любви. Я не знаю, откуда эта фраза, но она довольно точная. Может, Дамблдор ее сам придумал, может, нет, но ты, главное, помни её там, где ты будешь, а я буду помнить там, где буду я, хорошо? Вернусь я или нет - это не так важно, главное - сделаю я то, что должен, или нет. Джинни рыдает всё неистовей. - Береги себя, - говорит Гарри, -Береги себя. Они уходят. Она остаётся одна со своей любовью и страхом. К сентябрю у неё кончаются слёзы. Она не плачет, когда садится в Хогвартс-экспресс. Она не плачет, когда обрабатывает Невиллу раны, оставленные Кэрроу. Она не плачет, когда кто-то кричит ей вслед: "Ты хуже грязнокровки!" Она не плачет даже тогда, когда вспоминает о Гарри. Вернее, не вспоминает - вспоминала бы она, если бы когда-нибудь забывала. Зима шестого курса обещает стать очень холодной. Быть может, самой холодной. Замок тонет в снегу ещё с начала декабря. Поутру Филч с ворчанием отпирает парадные двери и два часа делает безуспешные попытки вымести со школьного двора хотя бы малую часть снега, но только что расчищенные дорожки тут же покрываются новым слоем снега. В конце концов он бросает эту идею и, бормоча что-то о старых добрых временах, уходит в замок. Миссис Норрис спешит за ним, неуклюже топоча лапами и оставляя маленькие неровные следы. Джинни сама не знает, как ей удаётся пережить этот год. С каждым днём она все меньше верит, что он вернется. И ей даже не больно. Вернее, не очень больно. Но он возвращается. День финальной битвы почему-то кажется ещё большим сном, чем все остальные дни в этом году. В первый раз за этот год она видит его в Выручай-комнате и тут же бросается ему на шею и расцеловывает в обе щеки. Щеки у него соленые - от слез, что ли? - и он говорит: - Я так рад видеть тебя, - Джинни понимает, что он не добавляет "видеть тебя живой" лишь потому, что вовремя спохватывается. - Помнишь, как там... "Любовь милосердствует, долготерпит, не превозносится..." - "...всему верит, всего надеется и никогда не перестаёт", - смеётся Джинни ему в плечо, - Я недавно узнала, откуда эта фраза, представляешь. Из Библии. С каких пор ты заделался таким религиозным? - С тех пор, как мне сказали, что у вас в Хогвартсе неладно. Молился за вас каждый чёртов день, - нервно смеется он в ответ. Второй раз она видит его на бегу, около винтовой лестницы при входе в Большой зал. То, что рядом с ним Малфой, она понимает скорее интуитивно, чем действительно это видит. Пробегая мимо, она оборачивается на бегу и улавливает краем уха, что Драко кричит Гарри: "Там моя семья, моя семья, Гарри, ты понимаешь?!", но больше она не слышит ничего, потому что в метре от неё в ту же секунду с треском обрушивается часть потолка, крошки от штукатурки сыплются ей под ноги, и каменные осколки разлетаются в стороны. Она инстинктивно закрывается рукой, а когда пыль рассеивается, ни Драко, ни Гарри уже не видно, и она бежит дальше, как сильный, но испуганный зверь. Над ней то и дело пролетают разноцветные вспышки заклинаний, вокруг носятся и сталкиваются люди, и она целится палочкой куда попало, не различая ни своих, ни чужих. В третий раз она мельком видит Гарри идущим в Запретный лес. В тот момент она утешает маленькую девочку, но, почувствовав его взгляд, оборачивается и коротко кивает, улыбнувшись. Это война, тут не до объятий и слез, и за этот год её сердце покрылось такой толстой защитной коркой, что она должна бы уже с трудом чувствовать что-то, кроме упорства и желания идти вперёд, но она все равно чувствует. Следующие пять часов остаются в памяти пугающим белым пятном. Она помнит только, что какое-то время сидит, забившись в угол, и плачет, по-детски стирая слёзы кулаком - и больше ничего. До того момента, как ей приходится увидеть Гарри четвёртый раз, проходит, кажется, три вечности подряд. Она стоит среди своей рыжеволосой дружной семьи, ищет его глазами и наконец находит. Они стоят посреди зала, и Гарри смотрит на Драко таким взглядом, о котором Джинни никогда не смела и мечтать. А в следующее мгновение образцовые вечные враги целуются так жадно, что откуда-то справа доносится улюлюканье - но не злое, нет, ведь Гарри сегодня (да теперь и всегда) - Герой. У них обоих лица измазаны в саже, земле и чёрт знает, в чём ещё, и на них пялится весь зал, но им, кажется, все равно. Незаметно сзади подходит Гермиона. Она вымученно улыбается, ловит взгляд Джинни и кладет свою руку ей на плечо. Джинни оборачивается, улыбается в ответ, и, хотя её лицо опухло от слёз, пролитых за последний час над Фредом, Люпином и Тонкс, ей, наконец, легко. Впервые за столько лет.